Вылезая из салона, я прихватил потертый саквояж коричневой кожи с надраенными медными замками. И пошли мы по грязи да по опавшим листьям, посыпанным выпавшим с утра и уже подтаявшим ранним снегом. Какой-то ужас. Земля жирная и липкая. Справа прибрежные камыши, кустарник, полуразрушенные строения. Плавно двигались в кромешной тьме огни плывущих по реке барж. Шахтер уверенно вел нас тропинками между зарослей, кустов, нависших над водой деревьев, лодочных сараев. За спиной, невидимо и неслышно, как ночной кот, пробирался Фадей. Сегодня у него своя отдельная задача. И вот Фадей окончательно растворился во тьме. А я и Шахтер вышли на ведущую к пирсу дорожку, щедро посыпанную щебенкой. Справа располагалось длинное деревянное строение. Над его крыльцом прибиты штурвал и рулевое колесо, что должно означать причастность к речным делам. На бревнах, сложенных неподалеку от крыльца, смутно очерчивался человеческий силуэт. – Париж! – крикнул Шахтер. – Вена! – отозвался глухой недовольный голос. Пароль – отзыв произнесены. – Припозднились, господин командир, – ернически выдал высоченный верзила, вставая с бревен и ступая под свет болтающейся около входа тусклой лампочки – удивительно, но здесь есть электричество. – Небось краля хорошая попалась. – Попридержи язык, Кассир! – зло бросил Шахтер. Верзила в ответ довольно осклабился и спросил: – Никак с гостем сегодня. – Да. Есть общий разговор. Кассир толкнул дверь, приглашая нас войти. В помещении было светло и жарко натоплено – в буржуйке потрескивали дрова. Вдоль всего здания тянулась комната с четырьмя окнами. В центре стоял длинный стол. На нем была разложена еда, которую усиленно поглощали трое матерых, кряжистых мужчин. От них исходила уверенность и сила. В центре стола стояли две пол-литровые бутылки «Московской водки». – Водка откуда? – раздраженно воскликнул Шахтер. – Так запасы старые… А это чего за фон барон? – кивнул на меня худощавый, с низким лбом и злыми маленькими глазками субъект в матросской тельняшке. Судя по всему, это и есть неформальный лидер группы по кличке Поп. – От хозяев, – пояснил Шахтер. – С проверкой и новым заданием. – А чего нас проверять?.. А, ладно. Смотрите, господин контролер. Даже пощупать можете. – Та-ак, – протянул я. – Боевая группа находится в стадии морального разложения от длительного безделья. И стоит на грани неповиновения. – Это вы сильно загнули, – Поп встал и вытянулся, нарочито карикатурно и ернически, по струнке. – Ну, так сказать, мы готовы к выполнению любого задания. – Особенно под селедочку с водочкой, – кивнул я, демонстративно оглядевшись вокруг. Помимо меня и Шахтера в помещении четверо. Где еще один боевик, черт возьми? Он мне нужен. Без пятого нам никак. – А где Василек? – спросил Шахтер, которого тревожил тот же насущный вопрос. – Проветриться пошел, – хмыкнул Поп. – Я же предупреждал, не отдаляться от помещения в одиночку. – Да не суетитесь так нервически, господин командир. Не стоит впустую расходовать и так изношенные в боях нервы. Здесь он. Сейчас будет. Сразу видно белую кость. Даже ругань и матюги у них на «вы» и с пиететом. Красиво излагают. Я щелкнул замками, открыл саквояж и бросил его на пол, так что стали видны лежащие там пачки: – Здесь деньги. Берете и передислоцируетесь в Одессу. Адрес явки знает командир звена. Я там вас найду. – Вот за это спасибо. – Поп присел на колено, согнулся над сумкой. Открыл ее. Ласково провел ладонью по пачкам денег. – Отлично! А когда он разогнулся и поднялся, в его руке был пистолет. Ловко он его выдернул, так что я даже среагировать не успел. – Все, кончилась ваша власть, Георгий Афанасьевич. – Поп водил стволом от меня к Шахтеру. Остальные тоже потянулись за оружием. Интересно, чего они с цепи сорвались? Ну, хорошо, решили валить командира. Но представителя из центра зачем? Что-то тут нечисто. Но раздумывать времени не было. Поп шагнул вперед и упер мне в живот ствол «браунинга». Хорошая машинка. Продырявит качественно в случае чего. Эх, господин убийца. Кто же вас учил в пузо стволом тыкать, чуть ли не прижимаясь к противнику от избытка романтических чувств. Хлестким ударом левой руки я отбил пистолет и почти одновременно, со всей дури, двинул противнику правой ладонью в челюсть. Поп рухнул как подкошенный. И не таких этим ударом срубал. Шахтер тоже был готов к такому раскладу. Он мощным ударом ноги снес стоящего к нему ближе всех боевика, так что тот всем телом размазался по стене и сполз на пол. И тут же из возникшего как по волшебству в руке револьвера выстрелил в другого. А вот последний – тот самый Кассир, что встречал нас на улице, уже готовился нажать на спусковой крючок. На мушке его пистолета ТТ маячил я и при этом ничего не успевал сделать. Я аж зажмурился от ощущения неизбежности. Резко шагнул вперед, стремясь уйти от пули и одновременно понимая, что не получится. Хлопок выстрела… И я вроде цел. Не нашла меня пуля. – Все, братцы, – объявил Фадей, стоявший на пороге с дымящимся «наганом». – Финита ля комедия, как говорят пресыщенные французские буржуа. Потом он небрежно выстрелил еще раз – в зашевелившегося бойца, которого размазал о стену Шахтер. – Как всегда вовремя, – отметил я. – Еще один боец где-то должен быть. Василек. – Уже нет твоего Василька. Он в секрете стоял. Но как-то неумело. Вот и засекретился навсегда. Лежит у реки. – Уф-ф, – я вытер ладонью пот со лба. Все пошло не так, как мы рассчитывали. Изначально хотели заболтать боевиков, приковать их внимание деньгами и при удобном случае перестрелять. По двое на каждого, да еще Фадей на подстраховке, и эффект неожиданности нам на руку. Положили бы гадов без каких-либо осложнений. Но они начали первыми. Фадей все стоял у входной двери, не спеша убирать револьвер. Шахтер смотрел оловянными глазами перед собой. Что у него в голове? Придавлен тем, что пришлось убивать своих, хотя они и стали для него чужими? Или, наоборот, ощущает, что сбросил с плеч груз и хоть частично, но отомстил? Я взял стакан с водкой и выплеснул содержимое на лежащего на полу Попа. Тот, постанывая, зашевелился и с трудом стал приподниматься. – Поговорим? – спросил я ласково. – Или пальцы начну ломать. – Отчего не поговорить. – Зачем напал на меня? – Да как-то не понравился ты мне… Давай лучше о погоде побеседуем… Я взялся за его палец. Тот хрустнул. Дикий вопль. Ругань. Опять хрустнуло. Потом чуток ухо надорвал… Не хочется описывать коробящие любого цивилизованного человека неприглядные моменты нашей работы. Но худо-бедно за несколько минут я его привел в состояние относительной откровенности. Поп, будто изрыгая долго копившееся раздражение, яростно крикнул, кивая на Шахтера: – Да эта сволочь! Его сюда прислали на убой! Командир, етить его… Мне указание дали – и его, и все окружение в расход! Сегодня же! – А кто дал? – Есть люди. Я взялся за очередной, еще целый, палец. Поп визгливо вскрикнул. А потом выложил о своем канале связи с НОБС все, что знал и только предполагал. Много еще чего интересного наговорил. И в итоге, как и ожидалось, заканючил: – Пощадите. На вас буду работать! Верой и правдой! – Ну, конечно. Я отошел от него на пару шагов и выстрелил ему прямо в лоб. Огляделся. Вроде никто не шевелится. Четверо боевиков здесь. Еще один где-то на улице, но если Фадей уверяет, что разделался с ним, то сомнений в этом никаких. Звено убийц прекратило существование. Вроде работа сделана. Однако ствол револьвера Фадея не опускался. Сейчас он смотрел в сторону Шахтера. Тот как-то обреченно понурил плечи, потом поднял руки и сказал: – Ну, давайте! Не тяните! – Опусти руки, – сказал я и обернулся к Фадею: – А ты опусти револьвер. Фадей пожал плечами и повиновался.