– Вот что, Георгий Афанасьевич, – весомо произнес я. – Будешь работать со мной и дальше. Вспомнишь о той акции с инсценировкой самоубийства одного ответственного товарища – умрешь. – Я понял. – Шахтер замялся, наконец опустил руки и добавил: – Спасибо… Битва закончилась. От тел к утру разными неприглядными способами мы избавились. Место происшествия приведено в первозданный порядок. Шахтер отбыл к новому месту дислокации. – И кто только придумал, что не бывает сентиментальных чекистов? – усмехнулся Фадей, присев на капот «Эмки» и глядя на занимающийся над рекой рассвет. – Парень нам пригодится, – сказал я. – У него талант к тайным силовым акциям. – Совсем ты расклеился, Ермолай. Такого свидетеля в живых оставил. Ну что же, прав Фадей. По логике Шахтер подлежал обязательной ликвидации. Только есть один момент. Он на нашей стороне. И, значит, автоматически попадал в разряд боевых товарищей. А боевых товарищей не уничтожают, чтобы они никому ничего не сказали. Тут в мой душе звучит голос не работника тайного сыска, а командира боевого эскадрона Красной армии. Да и мы все же НКВД, а не гестапо какое-нибудь. – Знаю, что рискую, – согласился я. – И собой, и тобой. Но иначе не могу. Так будет правильно. По совести. – Ну, по совести так по совести. Я же не спорю… Эх, – махнул Фадей рукой. – В общем, есаул решил – так и будет… Глава 12 Прошло две недели после былинного сражения на Москве-реке. За это время я успел слетать в Белоруссию. Воронов все же нашел там хороший канал и умудрился завербовать нового проводника. Ничего трудного – немного шантажа, чуток насилия и пачка денег. И мы получили контроль над каналом проникновения в СССР антисоветского элемента. Правда, там наладить контрольные мероприятия было гораздо сложнее. Места пока еще не наши. Но ничего, разберемся. По возвращении из Белоруссии воскресенье я хотел провести с Антониной, сводить ее в кино на новый фильм «Большая жизнь», посвященный шахтерам-стахановцам. Фильм хвалили и критики, и зрители. В кинотеатры на него был ажиотаж, но мне обещали два билетика. И я уже собирался идти за ними, как на домашний телефон позвонил адъютант Плужникова и объявил, что заместитель наркома ждет меня на служебной даче в семнадцать тридцать. Дежурная машина Наркомата доставила меня к месту. Плужников поздоровался со мной приветливо. Задал несколько вопросов о результатах командировки. Моим докладом, похоже, остался доволен. А потом предложил: – Пошли, прогуляемся. Люблю ноябрь. Идет смена времен года, когда и погода, и природа неустойчивы. А знаешь, счастливые шансы на изменения к лучшему живут именно в неустойчивости. – Конечно, рад прогуляться, – кивнул я. Плужников не столько хотел подышать свежим воздухом, сколько намекал на разговор, который не предназначен для посторонних. Некоторые вещи лучше не говорить даже в помещениях служебной дачи НКВД – у стен бывают развесистые уши, а современная оперативная техника вообще творит чудеса. Но пока что на аллее, тянущейся к высокому забору, можно говорить спокойно. Мы шли по аллее. Под ногами хрустел снег. Плужников молчал. А я не решался это молчание нарушить. Потом он неожиданно спросил: – Бай мертв? – Да, – кивнул я, ощутив, как по телу прокатилась холодная волна. – Заместитель наркома земледелия Белобородько… Можешь не отвечать. И так все понятно. Мне интересно только одно – у тебя были железные основания? – Я знаю, что это он. Доказывать в процессуальном порядке это было бесполезно. Чего теперь таиться? Я изложил коротко Плужникову, на чем строились мои доводы. – И ты решил, что у тебя есть право на ликвидацию партийного деятеля такого уровня? – Именно потому, что он партийный деятель такого уровня. Мне бы никто не поверил. А получив пост Председателя Комконтроля, он получал доступ ко всей стратегической информации по промышленности СССР. А сколько он мог еще навредить! А куда он с таким стремительным карьерным ростом мог еще подняться! Нет, оставлять его в живых было невозможно. – Мы договаривались, что о таких вещах ты будешь сообщать мне. – Вы бы не решились… Можете делать со мной, что хотите. Если считаете, что я не прав. – Прав или не прав… Прав… Не прав, – задумчиво произнес Плужников. – Ладно. Отложим решение до лучших времен. Теперь нас объединяла общая тайна. Откройся она, и не сносить нам обоим головы. Но нам не привыкать к таким раскладам. – Пришла весточка от Атлета, – сменил тему Плужников. – Сообщает, что вполне вписался и в НОБС. И в немецкую оккупацию. Да и сам НОБС без труда нашел с нацистами общий язык. – Они и раньше иногда работали вместе. – А теперь, судя по всему, НОБС полностью во власти нацистской Германии. – С которой у нас договор о ненападении. – На который нацисты при удобном случае плюнут… В общем, операция «Корона» продолжается. – А все же неплохая у нас получилась легендированная структура. – Неплохая, – согласился Плужников. – Только учти, Атлет – это теперь забота внешней разведки… Хотя и нам кое-что перепадет… Да, нет конца и края оперативной игре. И племя чекистов будет, наверное, всегда…