Секунду он меня разглядывает, взгляд знающий и пронзительный. — У тебя к нему нечто личное, да? — Можно сказать и так. — Он убил того, кто был тебе важен? Но не из семьи. Тогда кого? — Давай ты захлопнешься? — Любовника? — Он всматривается в меня, потом качает головой. Пробует снова, вбрасывает идеи и наблюдает. — Друга? Близкого человека...? — Да твою ж мать... — А-а, твоих солдат, — придя к заключению, восклицает он. — Ну, конечно. Мужчин под твоим командованием, да? Ты был военным командиром, а Ползин поимел твоих парней — может, даже убил... — Я сказал, захлопнись, — говорю я слишком быстро, слишком громко. — Так вот оно что. — Теперь в тоне улавливается ликование. — Чертовы военные! Так и знал! Морская пехота? Нет, не в твоем стиле. Возможно, армия... Тогда-то я и срываюсь с места, нависаю над ним и шиплю в лицо: — Как тебе спится по ночам? А работается на такого человека? Он широко улыбается, словно я дал именно то, чего ему хотелось. — У всех нас своя мотивация, Уильям. У меня — твердая валюта. Пульс ускоряется. Наши лица в миллиметрах друг от друга, его теплое дыхание, как перышко, щекочет мои губы. «Поднимись, отойди, убирайся отсюда», — уговариваю себя. Не могу. А, может, не хочу. — Ползин — сраный психопат, — изрыгаю я. — А ты — его цепной пес. Ну, и кто ты после этого, Кит? Его глаза опасно поблескивают. — Хорошо оплачиваемый щенок. Мне нужно исчезнуть с его орбиты, но вместо этого, испытывая отвращение, я подаюсь ближе. — Ты мне омерзителен. — Но тебе все равно хочется, чтоб я тебя трахнул. Резко втягиваю воздух, приливающий жар бесит. Он пытается приподняться, чтоб до меня дотянуться, использует все привязи, касается губами моих губ в легком поцелуе. Потом он падает, крепления тянут его обратно к скамье. Пялюсь на него, кровь разгоняется. А в следующий миг я уже на нем, захватываю его губы своими губами, пропихиваю язык в его жаждущий рот. Раздираю его тунику — застежка с плеча катится по полу. Удовлетворенно ворчу, когда касаюсь пальцами гладкого обнаженного тела. Тяжело дыша, разрываю поцелуй. Его глаза безумно сияют. — Для протокола: я не позволил бы тебе себя трахнуть, — информирую я. — Я никому не позволяю себя трахать. — Почему? — Потому что. — Без разницы, — нетерпеливо говорит он. — Достань мой член. Можешь отсосать мне. Мы смотрим друг на друга, прожигаем друг друга взглядами, но команда в его голосе тверда как сталь. В конце концов, делаю то, что он говорит. Где-то глубоко трепещет удовлетворение, когда я вынимаю из жилета одно из лезвий и разрезаю его шелковые брифы, обнажая прекрасный, розоватый член и подтянутые яйца. Рядом с ним я опускаюсь на колени. — Соси, — требовательно бросает он, к чему я и приступаю, обхватываю теплыми влажными губами его мускусную плоть, жадно вдыхаю его аромат. Неустанно его обрабатываю, посасываю и пускаю слюни на его член. Мой собственный член настолько напряжен, что почти больно. Вскоре его сдавленные вскрики превращаются во всхлипы, а связанные, подвешенные ноги начинают дрожать. — Боже... охереть как интенсивно. — Он хватает ртом воздух. А потом: — Хватит. Иди сюда, покажи мне свой член. Отпускаю его и поднимаюсь на ноги. Легкий доступ на кожаных брюках наконец-то пригождается, разрываю их и являю свое нехило разбухшее достоинство. Кит спрашивает: — Просто из любопытства: у тебя есть смазка? Тяжело сглатываю и качаю головой. — Как уже было сказано, я не позволяю парням себя трахать. Он закатывает глаза. — Да, ты говорил. Но мне нравится и так, и так, и я хотел бы, чтоб ты взял меня в такой позе. Издаю стон. — Боже, Кит... Он озорно улыбается. — Меня обслужит мой собственный жеребец. От одной лишь мысли член пульсирует, а на кончике выступает влага. Что я творю? — Неважно, — продолжает он. — Не вижу причин, по которым ты не сможешь доставить мне удовольствие. Мне нравится и фроттаж, и секс. Тащи сюда свой огромный член и покажи, что умеешь. И Уилл? — Да? — сиплю я. — Никаких рук и не кончать раньше меня, уяснил? Сердечный ритм ускоряется, я безмолвно киваю, встаю у него между ног и игнорирую далекий голосок в голове, что приказывает убираться отсюда к чертям собачьим. Рассматриваю возможные варианты, потом забираюсь на скамью и, нависнув над ним, удерживаю вес на руках. Опускаюсь на него промежностью, наши члены соприкасаются, скользят, наливаются. Мы оба постанываем и напрягаемся. Начинаю двигаться, ищу подходящий ритм. Понимаю, что нахожу, по довольному бормотанию, что у него вырывается. Принимаю его всем телом, наслаждаюсь его толстым, теплым и затвердевшим членом по соседству с моим собственным членом. Сейчас я отдал бы ему что угодно. «Не кончать раньше меня...» Указание звенит в моем подсознании и творит нечто дикое с моим либидо. «Уяснил?». В какой-то момент я снижаю темп — преднамеренно — и продвигаюсь медленнее, чем должен. Хочу, чтоб он скорректировал меня, распоряжался мной. — Уилл, — хлестко шипит он. — Не смей играть в игры. «Не смей...». Этого достаточно. Крыша начинает съезжать. Поднажимаю. Наши бедра сталкиваются. Даю ему желаемое. Набрасываюсь на его губы и целую — почти с мольбой. Он позволяет. Разрешение его поцеловать наполняет меня чем-то очень некомфортным. Вроде радости. Мой язык у него во рту, а его язык в моем. Пальцами погружаюсь в длинные шелковистые волосы, а бедрами ерзаю по его бедрам. Стимуляция. Слишком много стимуляции, небольшое количество смазки облегчило бы движения. Но и так стимуляция чересчур хороша. Трепещущее ощущение от кожи к коже. Расположенные встык головки. Неистовые взаимные толчки напряженных членов. И боже, Кит. Кит облизывает контур моих губ. А когда я сомкнул губы? Вновь их приоткрываю, приглашаю его внутрь, смакую одобрительный стон, сорвавшееся с губ мое имя... — Уилл...