— Ты говорил, что я единственный мужчина, которого ты любил. Движется он с трудом. Сердцу становится больно. Он так ослаб. Но, когда я отвечаю, голос звучит противно: — Как-то поздновато, не считаешь? — Разве? — Он все еще хромает ко мне. — Да ради всего святого, присядь, — рявкаю я. — Такое ощущение, будто ты вот-вот рухнешь. — Насиделся, — говорит он, но наконец-то останавливается. Стоит прямо передо мной. Но не касается меня. И произносит полным сожаления голосом: — Стоило ответить в тот вечер. Знаю. Недовольно качаю головой. — Да с чего бы? В тот вечер ты думал только о своем задании. — Когда я словил пулю, Ползин уже был мертв, Кит, — мрачно отзывается Уилл. — Я схлопотал пулю не ради задания, а ради тебя. — Не правда! — усмехаюсь я и проигрываю в голове слова, которые с момента приезда домой сидели в голове. Я представлял, что сказал бы, если б мы еще хоть раз встретились. — Ты хотел умереть. Уилл притягивает меня к себе, прожигает меня взглядом. — Умирать мне хотелось меньше всего. — Он хрипло хохочет. — Ну, почти что. Глаза покалывает, а горло сжимается. — Не ври. Считаешь, я не в курсе, что ты хотел умереть? Взор его печален. — Я и не вру. Я привык этого хотеть. Или мне было плевать, буду я жить или умру. Но я изменился, Кит. Ты меня изменил. Мы долго смотрим друг на друга, а потом он издает стон и, склонив голову, крепко меня целует. Он со вкусом корицы. Не могу ему сопротивляться. Отвечаю на поцелуй, отчаянно в нем нуждаюсь, отрываюсь от него только для того, чтоб требовательно бросить: — Как тебе можно верить? Ты почти умер… сознательно! Он обнимает мое лицо ладонями. — Понимаю, почему ты злишься. Но выслушай меня. Может, я и не заслуживаю второго шанса. Может, шанса начать жизнь заново я тоже не заслуживаю. Но я его получил. И я не лгу, говоря, что шагнул под пулю по одной-единственной причине, и она не имела ни малейшего отношения к моим парням. И не имела никакого отношения к моей миссии. В тот момент больше всего на свете мне хотелось жить. Пристально его разглядываю, безумно хочется ему поверить. А мысль о том, что мне хочется ему поверить, приводит в оцепенение. — Когда в больнице мне сказали, что ты вернулся в Лондон, я подумал, может… — Он замолкает, видимо, пытается взять себя в руки. — Может, ты передумал. Может, ты говорил не всерьез, когда признался мне в любви. — Боже, Уилл, нет… — Непрошеные слова срываются с языка, и Уилл встречает мой взгляд испытующим взором, словно придает этим словам чересчур большое значение. — Короче, — продолжает он, — я поразмышлял над тем, что ты говорил в переулке. Когда обвинил меня в том, что моя миссия — верная смерть. — Так и было. — Да, — признается он. — Но под конец — нет, Кит. Я поменялся. Люди могут меняться. Иногда они меняются в худшую сторону. А иногда в их жизнь входит человек и вдохновляет стать другим — лучше. Долгое время месть была единственным важным моментом в моей жизни. Ничего другого я не замечал. Зато замечаю теперь… благодаря тебе. И да, может, я еще тебя и не заслужил, но до конца жизни я буду пытаться стать достойным. Лишившись дара речи, всматриваюсь в его глаза. Уилла беспокоит, достоин ли он меня? Ведь это же он верный, искренний. Мысль, будто он не заслуживает мужчину вроде меня, вообще не имеет логики. Задумываюсь о матери. О силе ее слов. О надежде, что эти слова в меня вселили и помогли пережить дни и недели после острова Медлин. Будто она вновь вошла в мою жизнь для того, чтоб осветить мой путь, изгнать стыд за то, во что я превратился. Показать, что в конечном итоге мы не испорчены. Восстала, как гребаный феникс, именно в тот момент, когда я нуждался в ней сильнее всего. Может, мы с Уиллом стоим друг друга? Может, мы могли бы получить еще один шанс? — Как можно поверить, что я тебя не потеряю? — шепчу я. — Вряд ли я сумею. Он проводит кончиками пальцев по моей щеке. — Ты меня потеряешь, — говорит он. — Но до тех пор… — Большим пальцем он гладит меня по скуле. — Понятия не имею, может, сначала я тебя потеряю. — Он вновь меня целует. — Может, когда нам стукнет восемьдесят. Где-то в промежутке между моими воплями на тему, чтоб ты убрал свои краски. Или, сидя в кресле-качалке, я буду заканчивать кроссворд… — Он вздыхает. — Не знаю, Кит. Не могу знать. Как и ты. Смотрю на него, разглядываю его лицо, выискиваю брешь в его искренности. — Больше никакого сольного героизма, — обещает он. — Мы вместе. Партнеры. — Опять целует меня. И мне так хорошо, рассудок заволакивает туманом. — Ты понятия не имеешь, когда перестать прессовать? — шепчу я. — Не имею, — отзывается он. — Правда. В знак поражения закрываю глаза. — Что скажешь? — подгоняет Уилл. Распахиваю глаза. Он смотрит на меня с надеждой, глаза блестят. Он знает, что я в его власти. Наверно, и всегда был. Однако крошечная часть меня пока не хочет поддаваться. Скольжу пальцами в его темные волосы. Они немного отрасли. Выглядит супер. — Ты именно так собираешься меня умолять? — спрашиваю я. Он хмурит брови. Посылаю ему взгляд. Взгляд Кейт. И произношу надменным тоном: — Мне больше понравится, если ты встанешь на колени. Я шучу, но он выполняет. Ворча, опускается на пол, искалеченное тело напрягается, старается изо всех сил выполнить приказ. — Уилл, нет! Стоп! — Схватив, заключаю его в объятия и поднимаю. Он с надеждой глядит на меня, весь такой ранимый, мое сердце становится больше и, кажется, будто вот-вот разлетится на кусочки. — Ты невыносим! — говорю я, меня переполняет благодарность за то, что он рядом. Живой. Со мной. — И я люблю тебя, — добавляю я. Голос срывается, но мне начхать. Секунду он пристально на меня смотрит, а потом, издав невнятный звук, крепко обнимает. И яростно целует в висок. — Хорошо, — наконец-то произносит он. — Но, пожалуйста, больше никогда меня не бросай. Вряд ли я переживу второй раз. — Не брошу, — шепчу я. Минуту мы просто стоим и обнимаемся. — Может, пойдем в постель? Я не спал восемнадцать часов, — говорит Уилл. Тихонько смеюсь. — Да. Беру его за руку и вывожу из комнаты. Мы проходим мимо кресла, где сидел Арчи, когда я делал домашнюю работу, мимо стола, где он раскладывал пасьянс. А над камином кружится моя мать, яркая, словно феникс, в желтом сарафане. ФИНАЛ Notes