Хуннува и Кубаба недовольно скривились. Главный распорядитель проворчал: – Его люди тебя преследуют? – Они не знают, что я пришел сюда. – Могли бы догадаться… Ты подвергаешь нас опасности. Я не ответил. В задумчивости Хуннува принялся вышагивать вокруг трона, а Кубаба размышляла, вяло привалившись к подлокотнику. Неожиданно она крикнула распорядителю: – Прекрати! От того, что ты мечешься, словно бык вокруг столба, у меня сделалась мигрень! Еще один шаг, и меня стошнит. Главный распорядитель замер. Кубаба приветливо склонилась ко мне: – Что за тайна, дорогуша? Что за тайну выдал тебе Нимрод? – С чего бы мне раскрывать ее тебе? – собравшись с силами, возразил я. – Потому что ты меня любишь. – Я тебя очень люблю, Кубаба, но и свою жизнь я люблю не меньше. И снова беру ее в свои руки. – Что это значит? – Что я больше не считаю себя у тебя на службе. На этом я попрощался с ней и направился к дверям. За моей спиной засуетились. Когда я уже переступал порог, Кубаба резко окликнула меня: – Дорогуша! Ты теряешь разум. Уж не забыл ли ты… сам знаешь о ком? Удовлетворенный тем, что царица заглотила крючок, я остановился. Она взмахнула рукой, приглашая меня воротиться. Я держался на почтительном расстоянии. – Ты нарушаешь свои обещания, Кубаба. – Гадкий мальчишка, я всегда держу свои обещания. Я же предупреждала, что расскажу тебе, когда ты закончишь свое дело. Беги в Бавель. – Нимрод меня уничтожит. Говори сейчас, взамен я открою тебе один из секретов Нимрода, тот, знание которого вынудило меня спасаться бегством. Поняв, что загнана в тупик, она прикусила губу и, вопреки протестам Хуннувы, отослала его. Когда мы остались одни, она спустилась с престола и подошла к подносу с фруктами, пирожными и графинчиками. – Хочешь пить, дорогуша? – Из твоих рук – никогда. Итак, о Нуре? – Сперва ты. Я взглянул на нее и развернулся, чтобы уйти. Ее восклицание остановило меня: – Согласна! Но поклянись, что взамен поделишься со мной своим секретом. – Слово целителя. – Даже если мой ответ разочарует тебя и не удовлетворит твоих ожиданий? – Клянусь тебе! Расскажу, что я узнал, как только ты поведаешь, что известно тебе. Кубаба вернулась к трону, подтянулась обеими руками, изловчившись, вскарабкалась на него, продвинулась к самой спинке, почти вжавшись в нее, и уставилась на меня: – Я знаю, что ты обожаешь женщину по имени Нура. Я знаю, что в своих снах ты призываешь ее. Я знаю, что ты отправился в Бавель с намерением освободить ее. Я знаю, что ты думал, будто Нимрод держит ее в плену. Я знаю, что ты незаконно проник во флигель его жен и вышел оттуда ни с чем. Я знаю, что ради нее ты способен на все. Она умолкла. – А дальше? – нетерпеливо прошептал я. Кубаба сморщилась: – Это все. – Где Нура? – Этого я не знаю. – Где она тебе это рассказала? – Я ее никогда не видела. Меня уведомил Гавейн, мой шпион. Он каждую ночь слышал, как ты во сне зовешь ее, он следил за тобой в женском флигеле, он даже помог тебе выбраться оттуда. Мои иллюзии рассыпались в прах. – Так, значит, тебе неизвестно, где Нура? Однако ты попыталась заставить меня тебе поверить! – Вовсе нет! Тебе показалось. Ты толкуешь, как тебе заблагорассудится, Ноам. Тобой руководит непреодолимое желание. Так что мне было достаточно произнести ее имя. А все остальное ты додумал у себя в голове, в своей хорошенькой головке. Теперь твоя очередь. Мною овладело такое отчаяние, что я не мог вымолвить ни слова. Нура в который раз ускользнула от меня. Она томится где-то в узилище, а я продолжаю топтаться на месте. Масштаб поражения сокрушил меня. Какое же я жалкое создание! Наивное, доверчивое, бесполезное и беспомощное… Я недостоин Нуры, я не заслуживаю ничего, кроме наказания. – Нарам-Син, ты мне должен секрет! – Ты поступаешь нечестно, Кубаба. – За кого ты меня принимаешь? Я честна со своим народом. Только перед ним я держу ответ. А тебя я использую ради спасения своего города, дорогуша, и больше ни для чего. Ты ужасно симпатичный, ты относишься именно к тому типу парней, который мог бы вскружить мне голову, но я прежде всего царица Киша. Ясно? Итак, твой секрет, живо! Кубаба повысила голос. Я посмотрел ей прямо в глаза и ответил: – Нимроду не требуется супруга. Когда он повсюду рассылает своих эмиссаров, чтобы они похищали прекраснейших женщин мира, он надеется завладеть той единственной, которая ему нужна: Нурой. – Как? И он тоже? Я кивнул. Кубаба раздраженно заерзала на своем троне: – К чему мне этот твой секрет! – Ни к чему, как и мне – твой. – Плевать мне на Нуру. Кстати, кто это? Он ее ищет, ты ее ищешь. Что в ней такого, в этой женщине? Не отвечая, я склонился перед властительницей и покинул дворец. Медленно, словно сомнамбула, я бродил по улицам Киша. Утрата надежд ошеломила меня. Я несколько раз прошел мимо входа в постоялый двор. Увидев Аврама, я, совершенно подавленный, вцепился в него и стал умолять: – Уведи меня. Уведи меня к своему народу, к твоим. Мне больше незачем куда-то идти, разве что за тобой. * * * Целую неделю я, вялый и безучастный, тащился по дорогам между Аврамом и Роко. Расстроенный моим горем, пес жался ко мне, чтобы хоть немного поделиться своей силой, и тыкался мокрым носом в мою ладонь. Увы, теперь ничто не трогало меня, ни он, ни Аврам. Я существовал, уединившись в невидимой скорлупе, отделявшей меня от всего мира. На все вопросы я бормотал только «да» или «нет» и не поднимал взгляда от тропок, по которым мы проходили. Вселенная заканчивалась у моих ног. Я брел с ощущением, что топчусь на месте. В прежние времена, в течение месяцев непрерывных скитаний, на далеком горизонте постоянно маячило лицо Нуры, и я шел вперед только ради того, чтобы приблизиться к нему. Теперь горизонт стал всего лишь горизонтом, пространством, где я больше ничего не видел, где больше и нечего было видеть. Никакого зова извне, никакого желания во мне. Пустота. Я передвигался, подчиняясь чужой воле. Несколько раз на ночном привале, склонившись над огнем, Аврам упоминал Сару, встречи с которой не мог дождаться. Я замыкался в себе. Из уважения я давал ему излить душу, но не слушал его, стараясь зацепиться мыслью за что-то другое. Это было опасное упражнение, которое частенько приводило к тому, что я про себя начинал напевать какие-то гимны. Когда угли догорали, я уходил от костра, прятался в темноте и, свернувшись калачиком, подгребал поближе то, что досталось мне от Нуры: своего пса и гребень. Первого я прижимал к себе, второй стискивал в руке. Я с печалью осознавал, что мне следует чаще прикасаться к ним: однажды пес умрет от старости, а гребень потеряется или сломается, и тогда от Нуры у меня не останется ничего. Меня переполняло отчаяние, и в ожидании сна, который избавит меня от дум, я порой плакал навзрыд. Как-то утром Аврам воскликнул: – Пришли! Мы поднялись на вершину холма. Внизу, в долине простирались луга, где, насколько хватало глаз, паслись животные и стояли шатры. На первом плане, подвернув платья до смуглых бедер, женщины мыли в ручье белье. По мере того как мы спускались, становились видны поля, поросшие сочной травой, которую щипали овцы; мальчишки бегали среди коз, а под сенью кустов что-то вырезывали из дерева старики. Аврам приветствовал соплеменников, те прерывали свои труды, чтобы, смеясь, ответить ему. Их искренняя радость растрогала меня. За Аврамом возникала волна ликования. Я подмечал в его народе те же чувства, что этот человек вызывал у меня самого; наконец-то поймав себя на этом соображении, я порадовался, что положился на его мудрость и воодушевление. Мы подошли к сотканным из козьей шерсти черным шатрам. Аврам постоянно ускорял шаг, спеша обнять Сару. Я словно очнулся и радовался за него. Он неожиданно схватил меня за руку, и я ощутил исходящий от его тела жар. Он указал мне на просторное жилище: – Ну вот. Добро пожаловать. И снова торопливо зашагал, увлекая меня к своему дому и крича: