– Лежи, – сказал я, – Побереги силы. – Да зачем мне их беречь, Бартимеус? – сказал он, назвав меня моим настоящим именем. – Они мне больше не понадобятся. Лев гневно рыкнул. – Ты мне эти разговорчики брось! – сказал я. – Это называется отступление на заранее подготовленные позиции. Вот сейчас отдохнём, и я прорвусь. Он закашлялся. На губах показалась кровь. – Честно говоря, думаю, что ещё одного такого полёта я не переживу. – Да брось ты! С одним крылом будет даже интереснее. Как ты думаешь, не мог бы ты помахать рукой вместо крыла? – Не мог бы. А что случилось-то? – Да все из-за этой дурацкой гривы! Я не заметил джинна, который подкрался сбоку. Он нас подкараулил и ударил меня Взрывом! Все, последний раз ношу такую лохматую шевелюру. В верхней части старой гладкой стены было маленькое решётчатое окошко. В луче света, падавшем в него, кружило несколько теней. Ещё несколько тяжело приземлились на крышу. Птолемей негромко выругался сквозь зубы. Лев нахмурился. – Что такое? – Там, на рынке. Я пергамент обронил. Мои заметки об Ином Месте. Я вздохнул. Со всех сторон слышался шорох, клацанье когтей по камню, скрежет чешуи по черепице. Я слышал шёпот на латыни. Я представил себе, как они облепили храм со всех сторон, точно гигантские мухи. – Жаль, конечно, – сказал я, – но не в этом наша главная проблема. – Я не завершил свой рассказ, – прошептал он. – В моих комнатах не осталось ничего, кроме фрагментов. – Птолемей, это не важно. – Важно, Бартимеус! Отныне всё должно было стать по-другому. Эта книга должна была полностью изменить все методы волшебников. Положить конец вашему рабству. Лев посмотрел на него сверху вниз. – Давай будем откровенны, – сказал он. – Моё рабство – как и моя жизнь – закончится… ну, примерно через пару минут. Птолемей нахмурился. – Это не так, Бартимеус! Стены гудели от приглушённых ударов. – Именно так. – Я отсюда выбраться не могу, но ты-то можешь! – С таким крылом? Ты, должно быть… А! Понятно. – Лев замотал головой. – Даже и не думай! – Формально я твой хозяин, не забывай. Я говорю, что ты можешь уйти. Я говорю, что ты уйдёшь! Вместо ответа я встал, вышел на середину маленького храма и издал вызывающий рёв. Здание содрогнулось, снаружи на пару секунд всё затихло. А потом началось снова. Я злобно клацнул зубами. – Через несколько секунд, – сказал я, – они сюда ворвутся, и когда они ворвутся, они научатся страшиться мощи Бартимеуса Урукского! А дальше – кто знает? Мне уже случалось уложить шестерых джиннов за раз. – А там их сколько? – Ну, штук двадцать. – Ага. Значит, решено. Мальчик сел, опираясь на дрожащие руки. – Прислони-ка меня вон к той стенке. Давай, давай! Неужели ты хочешь, чтобы я умер лёжа? Лев сделал, что было приказано, потом выпрямился. Я встал напротив двери, которая в центре уже раскалилась докрасна и начинала прогибаться внутрь. – Даже и не проси, – сказал я. – Никуда я не уйду. – Я и не стану просить, Бартимеус. Что-то в его тоне заставило меня развернуться в его сторону. Я увидел, что Птолемей криво улыбается мне, вскинув одну руку. Я протянул к нему лапы. – Не надо!.. Он щёлкнул пальцами и произнёс слова Отсылания. В тот же миг дверь взорвалась дождём расплавленного металла и три высокие фигуры ворвались в храм. Птолемей чуть заметно кивнул мне, потом его голова привалилась к стене. Я развернулся в сторону врагов, занёс лапу, чтобы поразить их, но тело моё уже рассеивалось, точно дым. И как я ни старался, я не мог удержать его. Свет вокруг потух, моё сознание унеслось прочь – Иное Место притянуло меня к себе. Гневно, вопреки своей воле принял я последний дар Птолемея. Китти 31 Первым ощущением было ужасное стеснение. Когда она пришла в себя, сознание, успевшее привыкнуть к бесконечности, внезапно стянулось в одну точку. Она снова была ограничена пределами своего тела, отягощена его низменным весом. На миг она задохнулась, у неё возникло жуткое ощущение, что её похоронили заживо, – а потом она вспомнила, как дышать. Она лежала в темноте, прислушиваясь к ритмам собственного тела: к струению крови, к воздуху, входящему и выходящему из лёгких, к бурчанию в желудке и кишечнике. До сих пор Китти никогда не сознавала, насколько же она шумная, какая она тяжёлая, как она плотно сбита. Всё это казалось ужасающе сложным. Как этим можно управлять? Сама идея о том, чтобы двигаться в этом теле, представлялась непостижимой. Постепенно растерянность сменилась смутным узнаванием контуров тела: колен, почти прижатых к животу, стоп, уложенных одна на другую, рук, крепко прижатых к груди. Китти мысленно представила себе все это, и её охватила нежность к своему телу и признательность ему. Это её согрело – ощущение себя мало-помалу разрасталось. Китти почувствовала твёрдость поверхности, на которой она лежала, мягкость подушки под головой. Она вспомнила, где находится – и где была до того. Китти открыла глаза. Всё было каким-то размытым. На миг неверные переходы света и тени сбили её с толку – ей показалось, что она снова парит в Ином Месте… Потом девушка взяла себя в руки, сосредоточилась. И расплывающиеся линии медленно, мало-помалу сложились в человека, сидящего в кресле. Он сидел в позе, говорящей о крайнем изнеможении. Голова у него свесилась вбок, ноги были раскинуты в разные стороны. Китти услышала хриплое дыхание. Глаза у него были закрыты. На шее у человека на цепочке висел золотой овал с чёрно-зелёным камнем в центре. Овал ритмично поднимался и опускался в такт движению груди человека. Между его колен наискосок лежал длинный деревянный посох. Одна рука машинально поддерживала посох, вторая безвольно свисала с ручки кресла. Немного погодя Китти вспомнила его имя. – Натаниэль? Голос у неё был таким слабым, что Китти сама не была уверена, произнесла она имя вслух или только подумала. Тем не менее это, похоже, подействовало. Волшебник закряхтел, что-то пробормотал. Его конечности дёрнулись, словно под током, посох упал на пол. Волшебник исполнил нечто среднее между прыжком и нырком и очутился на корточках рядом с Китти. Она попыталась улыбнуться. Это было трудно. Лицо болело. – Привет, – сказала она. Волшебник ничего не ответил. Он просто смотрел. – Значит, ты всё-таки добыл посох, – сказала она и добавила: – У меня в горле пересохло. Воды нету? Он снова не ответил. Китти обратила внимание, что кожа у него покраснела и шелушится, как будто он долго пробыл на сильном ветру. Он смотрел на Китти чрезвычайно пристально, но при этом каким-то образом ухитрялся игнорировать её слова. Китти это начало злить. – Отойди с дороги! – приказала она. – Я встаю. Она напрягла мышцы живота, вытянула руку, упёрлась пальцами в пол, чтобы подняться. Из её руки что-то выпало с глухим звоном. Накатила волна дурноты. Мышцы были как вода. Китти уронила голову обратно на подушку. Что-то в этой слабости её пугало. – Натаниэль… – начала она, – Что?.. Тут он впервые заговорил. – Ничего, все в порядке. Ты лежи, отдыхай. – Я хочу встать. – Не думаю, что тебе стоит это делать. – Помоги мне встать! – Ярость, подстёгиваемая тревогой, внезапно превратилась в ужас. Эта слабость была какая-то неправильная. – Не хочу я здесь валяться! В чём дело? Что со мной случилось? – Ничего, всё будет в порядке. Ты, главное, не дёргайся… Это звучало неубедительно. Китти снова попыталась встать, немного приподнялась – и, выругавшись, снова рухнула на пол. Волшебник выругался одновременно с ней.