Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 14 из 63 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Они – пропали. Все до единого. Лукав, коварен и жесток – Восток. Пластуны ползут медленно, ощупывая почву перед собой. Никто не знает, есть мины или нет. Предположение такое, что нет, оно основано на том, что в полосе отчуждения видели ребенка, пасущего коз. Ставить мины – само по себе занятие муторное, и если на войне оно оправдано – то в мирное время, в относительно мирном месте… Обозначений – нет, ограждения в виде колючки – нет, кто-то обязательно зайдет на минное поле и подорвется. Мина не выбирает, она просто взрывается и отнимает чью то жизнь. А выяснять отношения с местными – никому не хочется, равно, как и платить каждый раз кихит – выкуп за кровь. Так что, наверное – мин нет. Но каждый из пластунов – проверяет. Местная почва после окончания сезона дождей сухая как камень, это усложняет проверку. Ее не проткнуть даже саперным щупом, поэтому казаки полагаются на автоматный шомпол без набора и руки. Руки пахарей, привыкших к земле – и прошедших армейскую школу. Пластуны – теперь направлялись в отдельные разведроты, они должны были в случае войны проникать на железнодорожные станции, охраняемые мосты, аэродромы противника, жечь и подрывать вражескую технику. Поэтому – их не пугает ни ищущий свет прожектора, ни пустая, совсем почти без укрытий земля – это почти тоже самое, на чем они тренировались. Они ползли – а сослуживцы смотрели во все глаза и если кого видели – забрасывали камнями. Но неудача не останавливала, а заставляла идти снова и снова. Камни – не останавливали – они учили. Потому что тот, кто успевал подобраться близко – забрасывал камнями уже наблюдателей. Автоматный шомпол. Но больше всего – руки. Обычно – когда закладывают мину, поверх нее насыпают либо рыхлую почву, которая слежится, либо сырую, которая высохнет. Ни один человек в сколь – либо здравом уме не станет трамбовать землю над миной. И в том и в другом случае – земля как бы проседает, немного – но для опытного человека это заметно, просевшая и немного «не такая» структура земли. особенно, если смотришь на это место с расстояния в несколько сантиметров. Но мин нет. Зато есть змеи. Скорпионы. Сороконожки, некоторые из которых ядовиты. Все – вплоть до пустынного кота, который наверное приходит за отбросами и почуяв незнакомый запах – может занервничать и дать опытному наблюдателю понять, что дело неладно. Метр за метром. Когда то – они учились ползать с инструкторами, стоящими на спине – так, чтобы не сбросить. И не торопиться. Если нужно – ползти всю ночь. Если нужно – две, три ночи. А днем лежать – как мертвым. Но тут – все проще. Прожектор – палка о двух концах. Он слепит и полностью лишает не только ночного зрения, но и зрения вообще. Если не верите – найдите прожектор, встаньте за него ночью, проверьте. Сильный свет – не лучше, чем его полное отсутствие, сильный свет лишает глаз возможности различать нюансы. Умные люди – ставят источники света равномерно и не полагаются на прожектора – но тут этого нет и не может быть: и так крепость уже сильно не похожа на постоялый двор. Еще один просчет в безопасности, вынужденный – но просчет. Чем ближе к стене – тем безопаснее. Потому что стража – инстинктивно освещает дальние рубежи, стремясь заметить признаки возможного нападения тем раньше, чем это возможно. И чем ближе они к насыпному валу, который здесь заместо крепостной стены – тем больше они уходят под луч, в тень. Они сами становятся тенями, которые воспаленные из-за сухих ветров, ослепленные ярким светом глаза стражников не могут увидеть… Метр. Еще метр… Вот они уже прошли – почти. Резкий подъем – это уже стена. Арабы – не умеют класть крепостные стены из камня наподобие европейцев, крепости с каменными стенами на Востоке все до одной принадлежат европейцам. Европейским рыцарям – храмовникам, отстаивавшим Гроб Господень. Арабы – делают крутые, конусообразные стены из земли, по которым можно подняться. Наверху – может быть невысокое каменное укрепление – это уже свидетельство более позднего европейского влияния. Так укрепляли крепости англичане и немецкие инженеры, находившиеся на службе у османов. В начале века Восток – только чудом не попал под немцев… Они ползут еще медленнее. Дают отдохнуть не рукам – а глазам. Нельзя смотреть на прожектор, нельзя смотреть на свет – один взгляд может лишить ночного зрения на всю ночь. Но даже так – рассеянный свет, не естественный, не дневной свет – все равно «портит» зрение, не дает видеть в темноте. Надо дать глазам максимальную передышку – поэтому, ты смотришь в землю и ползешь, не думая о том, что может быть – тебя заметили. Если заметили – узнаешь первым, по крику и автоматной очереди. Самые опытные пластуны – ползают в таком случае вообще с закрытыми глазами, открывая их лишь изредка. Они не выбирают дороги – ползут по памяти. Точно так же подземные водоводы – кяризы рыли слепцы. Отцы – ослепляли в детстве своих сыновей, чтобы те могли продолжить работу. Прожектор уже совсем рядом. Совсем – совсем рядом, от него чувствуется жар – как от печи. Только бы он не был с бронестеклом. Говорят – такие есть и именно у англичан: готовясь к войне, они делали прожекторы с бронестеклом, чтобы ни не гасли под градом мелких, осколочных бомб. Прислуга плевать – у короля много… Кажется, пришли… Две тени, почти призрачные – поднимаются на взгорке, целясь прямо в исторгаемую прожектором слепящую тьму. Глаза их закрыты, но свет такой силы, что проникает и через веки. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп. Изумленные крики прислуги – они не ожидали, что прямо перед ними как из-под земли вырастут люди… да чего там люди, в своих бесформенных плащах, они похожи на кого угодно – но только не на людей. Джинны! Фонари погасли – и тут же, два других пластуна встали в полный рост. Эти – берегли глаза, не поднимая взгляда на свет ни на секунду, ползли следом за товарищем. И теперь – они были в преимуществе перед всеми – они не засветили свое ночное зрение – и теперь могли видеть. Луч фонаря – закрыт специальной маской, только тоненький лучик света указывает туда, куда целится револьвер. Хлоп! Хлоп! Оседает прислуга у пулемета. Пулемет – все-таки не совмещен с прожектором, может работать отдельно. Звук выстрелов – не громче, чем шум шагов по деревянному полу. Хлоп! – падает еще один, засуетившийся. Хлоп! Противник – с необычайной, явно выработанной годами тренировок по сурплесу – ныряет вниз, под защиту каменного бруствера. Это уже не местный бандит, не абуит – отморозок: бери выше – даже в критической ситуации, потеряв зрение, он помнил, что сначала – надо подать сигнал тревоги – и только потом отбиваться. С хлопком – из-за бруствера взлетает красная ракета. Врюхались! * * * Каждый казак – был вооружен до зубов, и Велехов – исключением не был. Его старый Браунинг БАР, прошибающий стены был у него в руках, а на боку, в специальной кобуре – короткоствольный пистолет – пулемет Маузера, которым можно было действовать в ограниченном пространстве, и пули которого пробивали по две дюймовые сосновые доски зараз. Гранаты. Запасные магазины в перевязи, а сверх того – труба легкого, шестидесяти миллиметрового миномета, из которого стреляли без плиты, просто придавая возвышение на глаз. Труба была навьючена на спину, как на ишака, ни треноги, ни плиты не было – собирались стрелять на глаз. Рядом – лежал Степнов, опытный казак с Кубанского войска. У него был пулемет Дарна под германский патрон и запасные ленты в большом, фанерном коробе за спиной. – Тихо все… – шепотом сказал он – Не каркай! – осадил его Велехов… – Да… – сказал тихо казак, и. повернувшись к нему, добавил – ты, брат… если чего… меня живым не оставляй, ладно? Самому себя грех, а этим – живым не хочу попадать. – Заткнись, сказал! – резко осадил его Велехов и добавил – сам от грехов бежишь, а меня о грехе просишь! Помолчал и добавил – Ладно. И ты меня, если что… – Раз просишь… сделаю.
Все понимали, что если атака, дерзкая до безумия провалится – пощады не жди. Сторонников в городе у них не будет, и те, кто клялся в верности – будут громче всех требовать смерти. Легкой смерти не будет – либо разорвет толпа, либо добьют женщины небольшими кухонными ножами, изуродовав еще живых. Могут и придумать что-то особенное – например, закопать заживо или повесить вверх ногами. Впереди – погас один прожектор, потом, через пару секунд – другой. С шипением – вспыхнула ракета. Врюхались! – Казаки! – взревел Велехов – в атаку! Марш-марш! Раньше, еще лет тридцать назад – казаков в атаку нес добрячий боевой конь. Сейчас – каждый казак нес столько, сколько не он не решился бы нагрузить на своего коня. Сам Велехов – тащил на себе, по прикидкам – килограмм сорок пять. Они бежали вперед, в гору, к насыпи, с хриплым криком и воем и не было силы, способной остановить их… На вышках опомнились, на одной из них заговорил пулемет, щедро сея смерть – но тут же их пулеметчики открыли ответный огонь, и пулемет заткнулся. Велехов видел, как от щита полетели искры. Как что-то вспыхнуло. Где снайперы, мать их… Сердце бухало в ушах так тяжко, что он больше ничего не слышал, кроме далекого а-а-а… Потом он осознал, что кричит он сам… Стены была все ближе. Время уходило как песок сквозь пальцы… За спинами – что-то взорвалось, осветив их вспышкой. Он не знал, что это… Стена была совсем рядом… – Давай сюда! Кто-то толкнул его, и он понял – время разворачивать миномет. Он упал на землю, повернулся. Кто-то сдернул тяжеленную трубу со спины. – Давай! – Осветительным! Со звуком «понк» – минометная мина вылетела из ствола и взлетела над укрепленным лагерем. Вспыхнула где-то там, в вышине, освещая картину битвы… – Вперед! – прохрипел он. Степнов был рядом, он уже достиг самой стены. Она была сложена из камня, принесенного с гор – метра два – два с половиной в высоту. – Помоги… Велехов сложил руки, прижался спиной к стене – и пулеметчик взобрался по нему на стену. Штурмовые лестницы не использовал почти никто, все перебирались, как могли… – Руку! Степнов – отстрелял ленту, протянул руку – и они перевалились через стену, под огнем приходящих в себя абуитов и скорее всего англичан. Кто и где был – ни хрена не было понятно, управление было потеряно. Велехов – прижавшись к земле, перехватил свою винтовку. Осветительная мина уже догорала, но света было достаточно, и он увидел что-то, напоминающее укрепленное пулеметное гнедо. Он начал обстреливать его, кладя туда пулю за пулей… Мина погасла. Магазин закончился. Он начал перезаряжать. Рядом – передернул затвор Степнов. – Готов?! Снова – с фырчанием взлетела мина, полыхнула в высоте неземным, голубоватым светом. Меж казарм – занимали оборону уцелевшие, явно ими кто-то командовал. – По огневым точкам! – заорал Велехов, надеясь, что его кто-то слышит… Рядом – застучал Дарн и он тоже открыл огонь, стреляя во все, что напоминало цели. Стреляли и в ответ – он увидел, как заработал пулемет из окна одной их казарм и понял, что там – собрались те, кто готов сражаться до конца и всерьез. Они не сунулись на улицу, и у них был пулемет… Рядом кто-то плюхнулся, тяжело плюхнулся – он повернулся и узнал Бодакова. Он не был ранен, и держал тяжелую снайперскую винтовку – Что за нах… – Длинный смазал! – в ответ заорал он – вбили его! С. а! Разбираться было некогда. – Бей по пулемету! Выбей его! Вместо ответа – Бодаков начал устанавливать винтовку на сошки. Велехов отметил, что, судя по стрельбе – а она доносилась и справа и слева – большинство казаков перебрались через стену. Другое дело, что маневра у них нет – вобьют только так…
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!