Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А зачем? — удивленно спросил Тимофейцев. — Сейчас мы занесем моего покойно сослуживца в дом, благо этого никто не видит, — ответил я, — разденем его до исподнего, после чего вы переоденетесь в форму немецкого солдата, возьмете лопату, пулемет, патронные коробки и мы с вами на законном основании пойдем копать окоп для этого пулемета. Или вы думали, что сможете спокойно передвигаться здесь в своем гражданском костюме? Да вас сначала пристрелят, а потом будут задавать вопросы! Ну, давайте, берите тезку за ноги — раз-два, подняли и понесли. Переодетый в форму немецкого солдата господин Тимофейцев выглядел несуразно, но терпимо. Иногда в пехотных ротах встречаются и не такие чучела. Последним штрихом к портрету был бинт из индивидуального пакета, обмотанный вокруг горла. Если придется объясняться, то скажу, что поле перенесенной ангины доктор отправил этого солдата долечиваться в роту, но при этом запретил ему говорить. Еще нам следовало захватить с собой все, что мы собрали для гауптмана Зоммера — но это была огромная сумка, которую по-хорошему следовало бы тащить вдвоем, и поэтому ее наличие при нас было способно разрушить любую легенду. И тут в голову Тимофейцеву пришла замечательная идея. Пусть он гад и подлец, но голова у него все-таки варит. — Слушай, Николай, — спросил он, — а почему нам нельзя поехать на моей машине? Или у вас в вермахте запрещают пользоваться разного рода трофейным автотранспортом, раннее принадлежавшим местным жителям? И действительно, его машина стояла с другой стороны дома и внешне выглядела совсем не пострадавшей ни от взрывной волны, ни от осколков. Кстати, как там говорит старая русская пословица, которую частенько повторял мне отец: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Трофейные средства использовать не запрещается, даже наоборот. Единственным недостатком машины господина Тимофейцева является то, что жрет она исключительно авиационный бензин. Но пока не пришла пора заправляться, это нас не особо волнует. Первым делом мы, дрожа, что вот-вот вернется гауптман Зоммер, беспощадно выкинули с заднего сиденья и из багажника все то, что Тимофейцев закупил для длительного проживания в деревне, оставив только блоки с сигаретами. Во всех армиях курево является настоящей солдатской валютой, и многие вопросы можно решить, просто угостив человека сигареткой. Тем более наши немецкие сигареты — это просто сухая трава (некоторые говорят капустные листья) пропитанная синтетическим никотином, а тут имеет место натуральный высококачественный табачок, настоящее отдохновение души. После этого мы загрузили в багажник сумку со всем важным для рейха барахлом, а на заднее сиденье положили пулемет и вытащенные из бронетранспортера коробки с патронами. Господин Тимофейцев завел мотор, и мы вместе с ним выехали со двора, надеясь, что наша затея обернется успехом. Сказать честно, у меня было такое чувство, что все это происходит не со мной, как будто не я собрался изменить Великой Германии и непобедимому вермахту; и теперь мне просто интересно, получится у меня что-нибудь или нет. Как ни странно, но все получилось. У выезда из деревни вообще не было выставлено никакого поста, сказывались последствия авианалета и вызванного им хаоса. Зато у поворота на трассу стояли сразу два задерганных солдата из мотоциклетного батальона, причем у одного из них голова под каской была замотана окровавленной повязкой, а второй сильно хромал. Притормозив машину, я хладнокровно угостил этих кригскамрадов сигаретами и объяснил, что наше начальство послало меня оборудовать секрет с пулеметом у следующего перекрестка дороги, а так как наш бронетранспортер сгорел, то мы взяли брошенную машину местного жителя. Затянувшись сигаретой и блаженно выпустив ароматный дым, старший патруля сказал, что в ту сторону, вообще-то на разведку уже уехали их мотоциклисты из второй роты, но потом в той стороне была большая стрельба и взрывы, а в воздухе кругами летали машины, похожие на огромных стрекоз. И с тех пор от второй роты ни ответа, ни привета. Так что, возможно, ее уже нет, и начальство не зря озаботилось блокпостом. А то ударят в спину — а мы тут голые и без штанов. И вообще, местные русские воюют не по правилам — прошло всего полдня, а от батальона хорошо если осталась полнокровная рота… Вежливо дослушав излияния обиженных мотоциклистов, мы повернули в северном направлении и поехали по той дороге. Разумеется, мы не собирались устраивать никакого пулеметного гнезда, просто нам надо было уехать как можно дальше от черного облака, чтобы выбрать место, где мы сможем сдаться в плен. После километра с небольшим дорога стала постепенно поворачивать влево — и тут мы увидели то, что осталось от мотоциклетной роты. Разбросанные по дороге разбитые и сгоревшие мотоциклы, валяющиеся повсюду трупы немецких солдат, запах паленой резины, разлитого бензина и пороховой гари. И тишина. Ни единого стона или шевеления. Слишком поздно я догадался, что после обычного авианалета, особенно если он случился недавно, так не бывает. Обязательно кто-нибудь останется в живых и будет стонать или взывать о помощи. А тут тишина как в морге, где, как в студенческие времена говорили мои коллеги-медики: «…покойники не стонут, потому что уже не мучаются». И вот, когда господин Тимофейцев маневрировал на дороге, пытаясь объехать сгоревшие мотоциклы и разбросанные трупы, раздался негромкий хлопок — и машину резко повело влево, очевидно, одна из разбросанных повсюду железок или острый снарядный осколок пропороли колесо. Без всяких задних мыслей я вылез из машины и начал обходить ее по кругу, чтобы посмотреть, что произошло. Тимофейцев вылез мне навстречу, вытащил из багажника сиденья домкрат, после чего мы оба наклонились над проколотым колесом. Последнее что я помню, это удар по затылку, из-за которого я с размаха приложился лбом о крыло машины, потом пинок по ногам, после чего земля ушла куда-то в сторону — и благословенная темнота… Очнулся я со связанными за спиной руками и заткнутым ртом, сидящий на маленькой полянке под какой-то елкой. Напротив, под таким же деревцем, сидел так же увязанный Тимофейцев, тут же стояли вещмешок с патронными коробками и пулемет, а также та большая сумка, которую мы умыкнули у гауптмана Зоммера, оставив его с носом. Как там говорилось в русских сказках? По усам текло, а в рот не попало. Но это было далеко не все. Тут же присутствовали люди, которые взяли нас в плен. Честное слово, первой моей мыслью было, что я попал в лапы к настоящим лесным лешим; и только потом, присмотревшись, понял, что ошибся. Но ошибиться было немудрено. Наши пленители были одеты в свободные лохматые накидки, делающие их похожими на кочки или кучи прошлогодней травы, а их лица, размалеванные черными и зелеными полосами, наводили меня на мысль о каких-то свирепых дикарях. Старший этих леших, заметив, что я пришел в сознание, подошел ко мне и выдернул изо рта кляп. — Name, Dienstgrad, Einheit? (Фамилия, имя, воинское звание, должность и часть?), — угрожающе произнес он, склонившись надо мной. — Унтер-офицер Николас Шульц, — ответил я командиру «леших», — командир моторизованного разведывательного отделения третьего разведывательного батальона вермахта. И вообще, вам, наверное, будет удобнее разговаривать по-русски? — Гут, — утвердительно ответил тот, — по-русски нам действительно разговаривать будет удобнее. Странный ты, какой-то унтер-офицер вермахта Николас Шульц — общительный, и по-русски говоришь неплохо. Те, что были до тебя, упирались до последнего, и нам приходилось применять к ним разные малоприятные меры воздействия. Скажи мне теперь, suka, откуда вы взялись тут на нашу голову? — Мы пришли из вашего прошлого, — ответил я, — из августа сорок первого года. То черное облако, которое находится рядом с селом Красновичи, на самом деле является туннелем, который соединяет ваше и наше время. Наш взвод случайно находился поблизости в тот момент, когда оно образовывалось, и лейтенанту Рикерту пришло в голову послать в него для разведки солдата-телефониста с аппаратом и катушкой, который и обнаружил выход в какое-то другое место. На самом деле место было то же самое, только тут стояла ночь, и солдат его не узнал. Само по себе это явление было сочтено потенциально опасным и было решено продолжить разведку и взять языка. Так мы узнали, что это не другое место, а другое время, и доложили об этом по команде, а об остальном вы уже знаете. — Да, черт возьми, знаем, — ответил «леший», — вы не только вторглись на нашу территорию, и тем самым де-факто объявили нам войну, вы уже успели натворить такое, после чего вас даже не будут брать в плен, расстреливая как бешеных собак. — Я не понимаю, о чем вы говорите? — возразил я, — я лично не совершал никаких злодеяний. — Не ты, так твои приятели-мотоциклисты, которые расстреляли из пулеметов колонну эвакуируемых школьников, — последовал суровый ответ. — Нет, нет и нет, — возразил я, — мы — то есть я лично и мой товарищ — тут ни при чем. Это все генерал Модель, который отдал мотоциклистам приказ вести себя так же, как и на территории большевистской России. Он фанатичный нацист и не делает разницы между вами и большевиками. А мой товарищ вообще не является солдатом германской армии. Я одел его в форму моего убитого солдата только затем, чтобы вывезти из зоны боевых действий. На самом деле он и являлся тем самым языком, которого наша разведка первым захватила на вашей территории… Но сперва я попрошу вас засвидетельствовать, что мы с ним специально направлялись прочь от позиций германской армии, чтобы сдаться представителям русских властей… — Так, — оживился мой собеседник, — это уже интересней. Только вот скажи, какой тебе лично во всем этом интерес? — Я ведь тоже немного русский, — ответил я, — я так хорошо говорю по-русски потому, что родился в 1908 году в Санкт-Петербурге. И отец мой там родился, и дед. Двести лет наш род служил русским царям, а потом нас выкинули прочь, сказав, что немцы России больше не нужны… Но я все равно считал себя настолько же русским, насколько и немцем, и весь этот поход Адольфа на Восток был мне как нож поперек сердца. — Земляк, значит, — кивнул человек в лохматой одежде, — и что же ты, земляк, делаешь в германском вермахте у Адольфа, да еще в его любимых элитных танковых войсках? — Меня призвали, — пожал я плечами, — в военное время Германии не нужны преподаватели романо-германской филологии, а раз я не захотел поступать в офицерскую школу, то так и остался унтер-офицером. Господин офицер, мой товарищ сказал мне, что как уроженец Санкт-Петербурга я имею право на русское подданство? — Не знаю, — ответил «леший», — может, имеешь, а может и нет. Все зависит от важности тех сведений, которые ты сумеешь сообщить нашему командованию. Но что может знать простой унтер-офицер, да еще и преподаватель романо-германской филологии? Короче, отправлю я вас в штаб дивизии, пусть там и разбираются, а то мне недосуг. Часть 2 «Встречный удар» 19 августа 1941 года. 21:45. Брянская область, Унечский район, проселочная автодорога местного значения Унеча — Сураж, окрестности поселка Красновичи. Лейтенант Карл Рикерт К тому моменту, когда солнце уже было готово уйти за горизонт, вокруг странного облака собрались почти все части нашей дивизии, которые наш генерал тормозил по мере их прибытия. В настоящий момент еще не было ясности, потребуется нашей дивизии выполнять прежнее задание или нам придется воевать по другую сторону этого облака. На относительно небольшом пространстве собрались шестой танковый и шестой стрелковый полки, семьдесят пятый механизированный артиллерийский полк и тридцать девятый танкоистребительный батальон. Саперы, связисты и зенитчики по большей части уже были на той стороне, и изо всех сил помогали крепить оборону 394-му стрелковому полку оберстлейтенанта Венцеля. Быстроходный Гейнц, который во время наступления, как правило, перемещался на персональной «тройке» сразу за передовыми отрядами, прибыл в этот цыганский табор почти одновременно с появлением из облака гауптмана Зоммера. Наш командир шел пешком, отряхивая с шинели водяные капли, и, матерясь, как фурман (ломовой извозчик). Большая часть его проклятий была адресована той мерзкой, дождливой и холодной погоде, которая стояла в России по ту сторону облака, а меньшая — генералу Моделю, который, не подумав, сунул наших немецких парней туда, где они стали мальчиками для битья озверевшими русскими. Как можно было понять с его слов, сопротивление русских на той стороне нарастало с каждым часом, в окрестностях этого облака появились первые подразделения их моторизованных войск, а тяжелая артиллерия как минимум дивизионного звена накрыла позиции 394-го полка. В результате этого артналета полк, которому генерал Модель приказал оборонять проход с той стороны, понес тяжелые потери, а также оказалось уничтоженным уникальное оборудование, с помощью которого гауптман Зоммер вел стратегическую разведку мира будущего. Генерал призвал нашего ругающегося гауптмана к порядку, и некоторое время распекал его за неуважение старшим по званию, на что получил дерзкий ответ, что если генерал отдает такие идиотские приказы, то ему лично следовало бы возглавить вторжение в потустороннюю Россию. В ответ генерал начал было грозить нашему дорогому гауптману дисциплинарными взысканиями за нарушение субординации, но как раз в этот момент с одной стороны из облака санитары начали вытаскивать на носилках тяжелораненых, а с другой стороны в сопровождении двух восьмиколесных бронетранспортеров к облаку подъехала персональная «тройка»* Быстроходного Гейнца. Примечание авторов: * так называемый командирский танк внешне почти неотличим от линейного T-III, но его башня была приварена к корпусу, а пушка представляла собой макет из дерева и металла. Кроме того, отсутствовал курсовой пулемёт. По бортам были прорезаны дополнительные смотровые щели и бойницы для стрельбы из личного оружия. По периметру крыши моторного отделения монтировалась рамочная антенна, а на правом борту корпуса — штыревая, длиной 1,4 или 2 м. Вооружение состояло из одного пулемёта, установленного в башне танка, внутри кабины были оборудованы рабочие места для командира, офицера связи и двух радистов (помимо них, в экипаж, разумеется, входил и механик-водитель). Здесь имелся складной столик для работы с картами. Наблюдение велось через пять смотровых щелей и стереотрубу, устанавливаемую в командирской башенке. Сухощавый, поджарый и загорелый Гудериан выбрался из командирского люка, прогрохотал сапогами по броне и легко спрыгнул на землю. Это зрелище, несомненно, радовало глаз больше, чем жирная генеральская туша, с трудом выбирающаяся из недр легкового автомобиля. При его появлении Модель прекратил распекать нашего гауптмана и обернулся к своему непосредственному начальству. — Вальтер, — жизнерадостно воскликнул улыбающийся Гудериан, — почему вы ругаете этого достойного офицера? — Этот офицер, — ответил генерал, несколько стушевавшийся в присутствии нашего обожаемого быстроходного Гейнца, — только что проявил вопиющее нарушение субординации и неуважение к начальству… — Да, возможно, — ответил Гудериан, — все мы люди, и все мы боевые офицеры. Так что за это не судят военно-полевым судом, не расстреливают и не посылают в штрафные роты — а именно это вы только что обещали этому человеку. Иногда мне тоже хочется покрыть крепкими словами старину Федора фон Бока или того же Кейтеля, которые в своих планах способны накрутить такого, что не привидится на трезвую голову. И вы тоже всего лишь командир дивизии, а не Господь Бог. Непогрешим один лишь фюрер, а все остальные могут ошибаться.
Отчитав, таким образом, нашего командира дивизии, Быстроходный Гейнц перевел взгляд на нашего гауптмана. — Кстати, молодой человек, — произнес он, — пожалуйста, представьтесь. У меня хорошая память на лица и мне кажется, что мы с вами уже встречались, и не один раз. — Гауптман Пауль Зоммер, командир разведывательного батальона 3-й танковой дивизии, — отрекомендовался наш командир. — Господин генерал, осмелюсь напомнить, что мы с вами встречались три раза. Один раз в октябре 39-го под Брестом, один раз во Франции западнее Парижа, и еще один раз уже в России, восточнее Минска. — Все, вспомнил! — воскликнул Быстроходный Гейнц. — Действительно, вы очень достойный офицер, странно, что до сих пор все еще гауптман. А теперь, пожалуйста, объясните, в чем причина вашего конфликта с командиром дивизии. Гауптман принялся излагать свою версию событий, и по мере продолжения его рассказа Гудериан все больше и больше хмурился. И было от чего. Мало того, что мы разворошили в мире будущего осиное гнездо, так еще, если верить рассказу командира, там Германия проиграла свою войну против мирового большевизма и американской плутократии, после чего тамошние русские возненавидели нас как злейших врагов. — Так все эти раненые оттуда, Вальтер? — спросил он глухим голосом, указав рукой на санитаров, что тащили к дороге носилки с теми, кто не мог идти самостоятельно, а также на их ходячих (местами просто ковыляющих) камрадов, которые получили менее опасные ранения, но все равно потеряли свою боеспособность. Если посчитать вместе с убитыми, которых по нормативам должно быть вдвое меньше, чем раненых, то после одного артиллерийского налета 394-й полк разом лишился десятой части своего личного состава и почти всей артиллерии и минометов. Если это только начало конфликта, когда вражеское командование выставляет против нас то, что оказалось поблизости, то чего же ждать потом? Рейдов многотысячетонных сухопутных линкоров, затянутых метровой броней или огня огромных орудий калибром тысячу миллиметров и выше? Очевидно, что генерал Гудериан подумал о том же, потому что, внимательно посмотрев на Моделя, сказал ему низким угрожающим голосом: — Вальтер, вы что, идиот? Кто вообще дал вам право начинать войну хоть с кем-нибудь, а особенно со страной то ту сторону времени, об истинных возможностях которой вы ничего не могли знать? Как вам вообще пришло в голову безо всякой разведки отправлять туда целый полк пехоты, а потом и мотоциклетный батальон. Одно дело тихая вылазка, которую предпринял гауптман Зоммер для прояснения обстановки, и совсем другое — организованное вами фактическое вторжение на сопредельную территорию. И не надо говорить мне о том, что там тоже русские. Прежде чем начинать хоть какую-то военную операцию, необходима разведка, разведка и еще раз разведка, а вы, как Наполеон, ввязались в бой, считая, что дальше будет видно. Причем ввязались не только за себя и свою дивизию (это было бы полбеды), а за всю нашу Великую Германию. Скажите, Вальтер — вы что, гений, подобно Наполеону? Нет! Вы не гений, а идиот, которого пьяная акушерка сразу после рождения уронила головой на каменный пол. Ладно просто идиот — это было полбеды — так вы еще агрессивный идиот с самомнением и полномочиями, дерьмо за которым придется разгребать кому-то другому. Вы понимаете, что только что втравили Германию в еще одну войну с противником, о котором на данный момент в деталях не известно вообще ничего, но который знает нас как облупленных, вдоль и поперек? Русские по ту сторону облака один раз уже выиграли у нас эту войну, разгромив нашу армию и вынудив ее к безоговорочной капитуляции на развалинах разбитого вдребезги Берлина. На мгновение замолчав, красный от гнева Гудериан перевел взгляд в сторону нашего командира. — Скажите, гауптман, — спросил он, — была ли хоть какая-то возможность решить все как-то иначе, не ввязываясь в совершенно ненужную нам войну с забарьерными русскими? — Нет, мой генерал, — честно ответил гауптман Зоммер, — по большому счету никакой возможности избежать войны с наследниками Советов у нас с самого начала не было. Была возможность некоторое время оттягивать прямое столкновение, а потом и начало активных боевых действий. И это выигранное время следовало бы потратить на разведку и подготовку оборонительных позиций на нашей стороне. На большее рассчитывать нельзя. Слишком сильно тамошние русские сердиты на Германию за этот поход на Восток. Победа над нашей армией стала у них национальной идеей. И еще — не надейтесь встретить на той стороне традиционные для России малоподвижные, неуклюжие и плохо вооруженные пехотные дивизии. Вся их армия состоит из подвижных как ртуть, прекрасно вооруженных моторизованных войск, и теперь над нашей судьбой властен только сам Господь Бог. Только он способен закрыть то, что сам же и открыл… — Таким образом, кивнул Гудериан, — из ваших слов, гауптман, можно сделать вывод, что, необдуманно послав на ту сторону войска, генерал Модель лишил нашу армию возможности получить необходимую ей стратегическую информацию, а также запаса времени для подготовки оборонительных рубежей, необходимых в войне с сильным и умным врагом. Я вас правильно понял? — Да, мой генерал, — кивнул наш командир, — совершенно верно. Насколько я понял тех русских, то мы могли бы выиграть от трех дней до недели. Общественные дебаты, дискуссии в парламенте, патриотическая пропаганда в газетах и контрпропаганда наших потенциальных союзников — все это могло занять достаточно много времени. И только потом их армия начала бы действовать — но тоже с ленцой, потому что если нет нашего вторжения, то нет и неконтролируемой вспышки ярости, которые их военные испытывают при виде вражеских солдат, топчущих родную землю. А сейчас нас начнут убивать со всем тем изощренным искусством, которое человечество развило в себе за семьдесят лет технического развития, потому что генерал Модель приказал нашим солдатам вести себя в той России так же как и на этой, большевистской, стороне. Из-за этого наши мотоциклисты без всякой тактической надобности расстреляли из пулеметов колонну школьников, которых тамошние русские выводили из потенциальной зоны боевых действий. В настоящий момент политическим строем в той России является так называемая суверенная демократия; и, как всякая демократия она будет безжалостна к дикарям, причинившим вред их гражданам. А дикари, мой генерал — это, разумеется, мы с вами… После последних слов гауптмана Быстроходный Гейнц грязно выругался, а обычно самоуверенный, щеголеватый и подтянутый Модель как-то разом осунулся и постарел. Я постарался сделать вид, будто меня здесь просто нет, проклиная себя за то, что вовремя не отошел в сторону, ибо такой человек, как наш командир дивизии, запросто мог отомстить тому, кто стал свидетелем его унижения. Но, к несчастью, все разговоры велись возле бронетранспортеров моего взвода, а следовательно, их свидетелями становился не только я сам, но и мои солдаты, что одинаково делало нас всех кандидатами на выполнение особо опасного задания, после которого мы все окажемся героически павшими за Фатерлянд. Но и это было еще не все. Едва командующий нашей танковой группой закончил отводить душу и приготовился отдавать какой-то приказ, как из облака вновь потянулись вереницы санитаров, на самодельных носилках тащивших новых раненых; и было их так много, что я подумал, что полк уничтожен как минимум наполовину. Среди раненых был и сам чудом оставшийся в живых командир 394-го стрелкового полка оберстлейтенант Венцель — он находился в очень тяжелом состоянии. То, что раньше казалось легким походом в мирную и расслабившуюся страну, не имеющую большой армии и не желающую ни с кем воевать, теперь обернулось путешествием в глубины ада. Как выяснилось, все это наделали всего два русских самолета, которые, не приближаясь на дальность стрельбы наших зенитных установок, очень искусно запускали издали тяжелые турбореактивные снаряды. Каждый из таких снарядов, разрываясь в воздухе над позициями наших солдат, обладал огромной убойной силой*, ибо от множества порожденных им осколков летящих сверху, не спасали никакие окопы, а саперы еще не успели оборудовать блиндажи. В первую очередь русские летчики охотились за теми самыми зенитными установками, а еще за автотранспортом полка, который не успели как следует замаскировать. Пара таких снарядов, разорвавшись над местом расположения штаба полка, и привела к тому, что все его старшие офицеры оказались либо убиты, либо ранены. Примечание авторов: * Взрывчатая начинка НАР С-25-О в 58 кг тротила эквивалентна снаряжению 12-дюймовых морских снарядов главного калибра линкоров. В тот момент я было подумал, что Быстроходный Гейнц отзовет все наши войска из той России и примется строить оборону на этой стороне облака, но он принял совершенно иное решение. — Значит так, Вальтер, — сказал он командиру нашей дивизии, — если вы заварили эту кашу, значит, вам ее и расхлебывать. Берите все, что вы тут накопили, и отправляйтесь на ту сторону. Что хотите делайте, но чтобы как минимум трое суток мы о тамошних русских тут ничего не слыхали. За это время, я надеюсь, нам удастся подтянуть сюда из резерва тридцать четвертый и тринадцать пятый армейские корпуса и обложить эту дыру так плотно, чтобы из нее не сумела выскочить и мышь. Постарайтесь там рассредоточиться, и, не представляя из себя единой цели, в то же время активными действиями попытайтесь потеснить войска русских подальше от этого облака. В вашем распоряжении будет полнокровный танковый полк, а при грамотном использовании это достаточно серьезная сила, даже для того мира. Вот так выполнять особо опасное задание отправились не только мой взвод, или там наш разведывательный батальон, но и вся наша 3-я танковая дивизия, вместе с генералом Моделем. 20 апреля 2018 года 13:30. Смоленская область, Ельня, гауптвахта штаба 144-й краснознаменной мотострелковой дивизии. Максим Алексеевич Тимофейцев, либеральный журналист и модный блогер. А-а-а! Замуровала кровавая гебня! И этот милый друг Коля, отстойный поц, сдал меня со всеми потрохами, сказал нашим гебистам, что я сам изъявил желание сотрудничать с германской армией. Теперь он белый и пушистый, перебежчик-антифашист, а я изменник Родины и шпион — а это от восьми до пятнадцати, почти без права переписки. Этот чертов унтер-офицер Николас Шульц им все сдал — и мой большой комп, и флешки, и ноут; и рассказал, как я предложил немцам свое сотрудничество, ругал большевиков, Сталина и Путина, а также помогал гауптману Зоммеру искать в интернете необходимую информацию. Следователь, молодая такая баба (даже в чем-то симпатичная — никогда бы не подумал, что такие могут работать на гебню (ябывдул)), аж в лице переменилась, когда услышала его слова. Какие уж тут после этого симпатии — на тараканов и мышей и то смотрят ласковей. Неужто это еще одна чокнутая, вроде Нашей Няши, только предметом ее тайной влюбленности является не Николай Последний, а ботоксный карлик или Усатый. Вот так — думал стать героем, а оказался главным обвиняемым… Не помогли все предпринятые мной меры безопасности. Но, говоря о моем предательстве, господин Шульц совсем забыл сказать, что это именно я предложил сделать ноги от этих немцев, а он только со мной согласился. Но хорошо хоть, что мне вернули мою гражданскую одежду — измятую, грязную и немного влажную — и я наконец смог снять с себя это воняющее покойником немецкое тряпье и переодеться. Теперь, после того, как вся моя жизнь пошла под откос, меня отвезут в Смоленск, в военный суд, который и должен будет меня арестовать, чтобы следователи с полным правом принялись выбивать из меня адреса, пароли и явки. Слава богу, ботоксный карлик еще не ввел в России военного положения и смертной казни по приговору «тройки», а следовательно, граждане России все еще пользуются полным набором демократических прав и свобод. Потом первым делом надо будет подобрать себе адвоката поухватистее. Пусть что хочет делает, но вытаскивает меня из этой жопы, сидеть в которой у меня больше нет никаких сил. Не буду я так больше, честное слово! Ну не виноватый я, они сами ко мне подошли. Не понимаю, как люди годами могут сидеть, тут и четверти часа не прошло, а я уже в буквальном смысле готов залезть на стенку… Тогда же и почти там же. Унтер-офицер вермахта Николас Шульц, он же Николай Максимович Шульц. Вот я и оказался изменником Третьего Рейха и дела арийской нации. Правда, все те русские, которые встречались со мной после того сурового офицера разведывательного подразделения, выражали мне свое сочувствие и понимание ситуации. Мол, нет у них никакой вражды к простым немцам. Только, если тот простой немец пришел на их землю с оружием в руках и совершает на ней разные преступления, думая, что ему теперь все можно, пусть не обижаются на то, если его немножко убьют. А если и не убьют, то посадят в лагерь военнопленных и будут держать там, пока он не осознает своей вины. И кстати, так как новая Россия юридически является правопреемником того СССР, а военные преступления не имеют срока давности, то все наши солдаты, которые совершали преступные действия на той стороне, в большевистской России, здесь будут подвергнуты такому же суровому возмездию, как будто они убивали и насиловали уже граждан новой Российской Федерации. Я же — это совсем другое дело, я никаких преступлений не совершал ни там, ни здесь, сам перешел на сторону русской армии, с властями новой России сотрудничаю в полном объеме, да еще и не дал Третьему рейху возможности получить добытую нашей группой критически важную информацию стратегического характера. Теперь русские чуть ли не поминутно знают все начало этой истории — как эта штука образовалась и чем на тот момент занимались германские войска. Одним словом, я оказался молодец со всех сторон, с какой ни возьми, от хвалебных слов аж самому приятно становится. Только вот все равно душу сосет мысль — а как там камрады? Многие из них не такие плохие, как об этом думают местные русские, но даже они назвали бы меня изменником и плюнули бы в мою сторону. С другой стороны, я чувствую себя настолько же русским, насколько и немцем. И если господин Тимофейцев противен мне в силу своего неистребимого приспособленчества, то все остальные русские кажутся мне понятными и приятными людьми. Даже тот суровый офицер, который взял меня в плен и грозил мне разными карами — даже он близок мне значительно больше, чем мой непосредственный командир гауптман Зоммер. Кстати, когда меня спросили, не хочу ли я потом, когда все кончится, перебраться в нынешнюю Германию, я ответил категорическим отказом. Даже издалека Федеральная Германия выглядит достаточно отвратительно, а уж вблизи этот вид и вовсе должен быть непереносим. Нет уж, решено. Если есть такая возможность, то я останусь в этой России. Место рождения у меня подходящее, экзамен по русскому языку я сдам легко, присягу на верность старой-новой родине принесу — и стану полноправным гражданином, тем более что и специалисты по романо-германской филологии нужны тут в значительно большей степени, чем в Третьем Рейхе. 20 апреля 2018 года 14:05. Московская область, государственная дача «Ново-Огарево». Человек в свитере и спортивных брюках, сидящий за рабочим письменным столом, наскоро просматривал принесенную министром обороны папку, на обложке которой красовалась наклейка, а на наклейке жирным шрифтом лазерного принтера была сделана надпись: «Черное облако». Но неважно, как там вечно шифрующиеся мудрецы из аналитического отдела Министерства Обороны обозвали тему. Могли написать, например, «Тополиный пух», или «Второй рассвет», или «Страна чудес», или извратиться еще как-нибудь — малопонятно, но с тайным смыслом. Одним словом, в утреннюю сводку, которую помощники подавали президенту, мелкое происшествие с участковым на территории сельского поселения Красновичи не попало просто в силу своей общей незначительности и неясности ситуации. Ну как докладывать самому главному человеку в стране, когда непонятно, кто обстрелял участкового, из какого оружия он был обстрелян, (а то написано «пулемет» — так то совсем не обязательно, ибо у страха глаза бывают велики), сколько было нападавших, какова была их национальная и государственная принадлежность, и вообще с какой целью они бродили с оружием по российской территории. Без ответа на все эти вопросы нельзя класть бумагу с сообщением на стол Президента, а лучше взять ее за уголок и отложить до прояснения обстановки, ибо этим вопросом уже занимаются люди, которые не нуждаются ни в каких дополнительных указаниях. Вот когда они эту банду ликвидируют, пересчитают трупы, допросят тех, кого взяли живьем, и доложат по команде — вот тогда это мелкое происшествие можно включать в итоговую сводку за день. Но происшествие не желало оставаться мелким. Чем больше поступало информации о том, что происходило в Унечском районе Брянской области у села Красновичи, чем тревожнее и непонятнее она становилась, тем настоятельней была необходимость доклада Верховному Главнокомандующему, не дожидаясь полного разбора полетов.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!