Гораздо больше огорчений у президента вызвал провал попытки разрушить черное облако (которое в документах уже официально именовалось порталом) и тем самым пресечь эскалацию конфликта между РФ-2018 и Третьим Рейхом-1941 в самом его зародыше. А ведь существует еще и СССР-1941, прямой контакт с которым способен подорвать хрупкий гражданский мир внутри Российской Федерации. И так уже значительная часть российского народа вспоминает социализм как сладкий сон и красивую сказку, требуя не только возвращения былой советской мощи и политического авторитета, но и разворота страны обратно к социализму, когда и небо было голубее, и яблоки слаще, а отношения между людьми — более справедливыми и гуманными. Так-то оно, конечно, так, но люди забыли и очереди в магазинах с пустыми полками, вызванные отсутствием в стране самого необходимого, всеобщий дефицит, среди которого вполне процветали валютные миллионеры-цеховики, зарабатывающие свои капиталы на удовлетворении того самого спроса, который не могла покрыть социалистическая экономика. Но судя по докладу с места главных событий, после применения по нему самого мощного неядерного боеприпаса, который имеется на вооружении Российских Вооруженных Сил, этот самый портал только изменил свою внешнюю форму, полностью сохранив пропускную способность. Дистанционно управляемый по кабелю робот-минер, экстренно доставленный к порталу на вертолете, прошел все это облако насквозь и благополучно вышел в сорок первый год, где в настоящий момент была глубокая ночь. Путин глянул на часы. Если пленные не ошибались, и разница во времени между двумя мирами составляла восемь с половиной часов с минутами, то робот вышел на ту сторону около половины третьего ночи. Несмотря на столь поздний час, немцы на той стороне не спали, а метались перевозбужденными макаками. Поваленные и обугленные палатки, перевернутые автомашины и прочие признаки общего разгрома говорили о том, что часть взрывной волны после взрыва «папы» вышла и на ту сторону и устроила гитлеровцам изрядный переполох. Поскольку, как требовали военные, все разрешения на пересечение межмировой границы были даны заранее, то вслед за роботом вперед сразу пошли еще не бывшие в деле третий мотострелковый и танковый батальоны 182-го мотострелкового полка, которые просто подавили противника огнем и гусеницами. По отчетам этой передовой группы, непосредственно в окрестностях портала никаких частей противника, кроме небольшой группы тыловиков, не обнаружено, а, значит, предположения о наличии оперативной пустоты между оторвавшимися вперед танкистами и медленно шагающей за ними пехотой оказались верными. Хватать в таких случаях военных за ноги — это преступление чистейшей воды ибо, то, что они не сделают сейчас, потом придется делать с большими усилиями и большой кровью. Нет, раз уж вино налито, то надо его пить. Через полтора часа к порталу вместе с оставшимися танковым и мотострелковым полками и частями усиления прибудет командир 144-й мотострелковой дивизии, генерал-майор Николай Терещин. А еще чуть позже туда же на вертолете вместе с группой офицеров своего штаба будет переброшен командующей 1-й гвардейской танковой армией генерал-лейтенант Андрей Матвеев, который примет на себя все права и обязанности командующего группировкой в сорок первом году, со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Но военные пусть воюют, ибо именно за это Родина платит им немаленькие оклады, а он, Президент, должен заняться сопутствующей политикой. Вон министр иностранных дел товарищ Лавров сообщил, что посол Федеративной Республики Германия герр Рюдигер фон Фрич-Зеерхаузен уже обеспокоился судьбами тех немцев, которые с оружием в руках вторглись на территорию Российской Федерации. В ответ Президент попросил напомнить господину послу, что граждан ФРГ среди этих немцев точно нет, что многие из них виновны в совершении военных преступлений как на территории СССР в сорок первом году, так и на территории Российской Федерации в две тысячи восемнадцатом. Впрочем, если кто-то из солдат и офицеров вермахта, вторгшихся в Россию, после отражения вторжения останется жив и при этом окажется чист перед законом (должны же быть там и такие белые вороны), то господин посол вполне сможет принять в его судьбе определенное участие, потому что удерживать таких людей в течение продолжительного времени на своей территории Российская Федерация не собирается. И это только один случай. И вообще, его, президента, дело — сесть и подумать, как можно сделать так, что эта история не только не раскачала шаткий мир внутри страны, но еще и принесла ей дополнительные политические и материальные дивиденды, помимо чувства глубокого удовлетворения. Раз уж это событие случилось, то надо выжать из него максимум пользы. И самым главным вопросом после перехода на ту сторону, становится контакт с советским руководством. Товарищ Сталин — это такой солидный зубр, что по сравнению с ним все современные политики — Обамы, Трампы, Меркели и Макроны — это сопливые школьники-второгодники из заведения для умственно отсталых детей. Вот где предстоит настоящая работа, которую за него никто не сделает, потому что «соратники» при одной мысли об этом человеке сразу же обгадятся, ты и к гадалке не ходи. 20 апреля 2018 года, 20:15. Москва, Студеный проезд, 11–47. Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова. Надо сказать, что экстренное обращение президента вызвало по всем сетевым форумам ожесточенные политические перепалки, в просторечии именуемые срачем. Это было весело — только и успевай метаться с форума на форум, парируя выпады оппонентов и выдвигая свои доводы. Сообщения летят с пулеметной скоростью, и ты не знаешь на какое из них тебе отвечать — вот что такое настоящий срач, и кто в этом не участвовал, тот не знает настоящей жизни в интернете. Какой только бред не приходит в голову людям, свято уверенным в собственной исключительности. В самый разгар этого веселья на мою почту (именно на почту, а не каким-то еще образом) пришло письмо от руководства нашей организации, гласящее, что через полчаса за мной зайдет машина. Ура — я еду к месту того ЧП, о котором говорил президент! И более того — еду в качестве журналиста, представляющего нашу молодежную организацию! Форма одежды — спортивно-походная, при себе иметь документы (в первую очередь, паспорт) и карманные деньги на непредвиденные расходы. Дело в том, что молодой и симпатичной девушке (такой, как я) молодые половозрелые мужчины в погонах интервью дают в два раза охотнее, чем корреспондентам-мужчинам. И для этого даже не надо вилять попкой, стрелять глазами и хлопать ресницами, потому что не стоит смешивать между собой две древнейшие профессии. Достаточно просто слушать интервьюируемого, делая вид, что испытываешь к его рассказу неподдельный интерес, а дальше его гормоны сами доделают за тебя всю остальную работу. Большинство молодых самцов просто обожают выпендриваться перед симпатичными и ухоженными девчонками вроде меня, рассказывая при этом о своих подвигах и достижениях. К моему глубокому сожалению, большинство этих подтянутых мускулистых и симпатичных молодых людей (куда там моему Максику) с точки зрения идеологии, имеют абсолютно правильные морально-психологические установки, а значит, не нуждаются в перевоспитании. Ну не возбуждают меня правильные мальчики, хоть вы меня убейте, в моем кавалере обязательно должно быть обаяние какого-нибудь порока, который требуется устранить. Мама говорит, что если я не прекращу знакомиться со всякими уродами, то однажды нарвусь на маньяка и плохо кончу. Но я в это не верю, потому что я девочка-везунчик, и маньяки — это не для меня. Впрочем, сейчас мне не до потенциальных маньяков, времени до приезда машины осталось всего двадцать пять минут, и поэтому мне нужно срочно экипироваться. Скинув халат, голышом, я подошла к одежному шкафу. Еду я не на свидание к Максику, поэтому бриться не надо, хотя уже стоило бы. Ну да ладно, времени нет, сойдет и так. Белье надо взять обязательно теплое. Неизвестно, что там и как, а ночи сейчас еще холодные, поэтому одну пару надеть, вторую — в спортивную сумку на запас. Мне еще детей рожать, так что простудиться по женской части совсем нежелательно. На плечи накидываю клетчатую фланелевую чуть приталенную рубашку, а на ноги натягиваю слегка потертые, но все еще крепкие джинсы, темно-салатного цвета, которые красиво очень хорошо на мне сидят и прекрасно подходят к случаю. Затянуть ремень и повертеться перед зеркалом. Чудо как хороша, просто куколка-красотка, не хватает только кобуры на ремне напротив чехла от сотки — для симметрии… Из обуви у меня на выбор или офицерские сапоги на низком каблуке или кроссовки. Кроссовки, наверное, все-таки удобней, а сапоги представительней. Ладно, была не была, надену сапоги, а то кроссовки выглядят как-то уж слишком просто и не подходят к случаю. Последними штрихами в моем наряде будут куртка натуральной рыжеватой кожи с прикрепленной над нагрудным карманом розеткой из георгиевской ленточки и черный берет, из-под которого волной ниспадают мои пепельные волосы. А вот это у меня непорядок. Волосы надо заплести в косу и уложить в узел. А то еще не хватало, чтобы любой, кому вздумается, мог хватать меня за кудри… Так гласит техника безопасности, мало ли что там будет. Последние пять минут я потратила на укладывание сумки. Смена белья, носки, прокладки, зубная паста, щетка, мыло, полотенце, только начатый блок сигарет, одна пачка и зажигалка вместе с деньгами в карман. Последний штрих — снять с зарядки батарею и вставить ее в телефон. Работает! Ну вот вроде и все. Желаю самой себе удачи в предстоящем приключении и выхожу за дверь. Машина вот-вот должна подъехать, и я бегом слетаю вниз по лестнице. И каблуки стучат по ступенькам: «Пора, пора, пора». 20 апреля 2018 года 21:20. Брянская область, Унечский район, сельское поселение Красновичи, бывший хутор Кучма, окрестности образования под кодовым наименованием «Портал». Старший научный сотрудник НИЦ «Курчатовский институт», кандидат физико-математических наук Сергей Васильевич Бурцев Наша научная команда, возглавляемая академиком Велиховым, прилетела на вертолете к месту событий уже затемно. Да, действительно, сам ветеран российской науки не усидел дома и прибыл посмотреть на то, что может стать грандиознейшей сенсацией физики двадцать первого века. В принципе, наша передовая исследовательская команда была собрана из тех, кто попался под руку Евгению Павловичу в пятницу вечером. Не знаю, нужна ли была такая спешка и суета, из-за которой мы даже пропустили обращение президента к нации. Но наш Курчатовский институт подчиняется не Российской Академии Наук, а напрямую правительству и президенту, а значит, когда тебя посылают на передний край науки, ты должен даже не идти, а бежать сломя голову, не спрашивая зачем. Тем более что случай действительно экстраординарный. Вдруг завтра это образование исчезнет так же неожиданно, как и появилось, а потом мы будем кусать локти, что даже не попытались разгадать внезапно приоткрывшуюся нам тайну Мироздания. В свете ярких прожекторов, питающихся от армейского мобильного генератора и автомобильных фар, было видно, что наши доблестные военные здесь совсем недавно воевали, много и со вкусом. Вся земля вокруг места посадки вертолета была перепахана воронками, а ходить было можно было только по той небольшой площадке, на которой нас высадили, и по узким дорожкам, расчищенным мощными армейскими бульдозерами, сделанными на базе танка (саперная машина разграждения ИМР-2). Дополнительно (наверное, для таких тупых гражданских, как мы) безопасные зоны разметили красными флажками, подвесив их на растянутых шнурах — заходить за них не рекомендовалось. Нас предупредили, что, отойдя в сторону от проверенного саперами места можно наткнуться на все что угодно: неразорвавшиеся снаряды, мины, гранаты и бомбы, а также на куски тел немецких солдат, которых на этом поле под российскими бомбами и снарядами полегла как бы не целая дивизия. В сыром холодном воздухе висел удушливый запах сгоревшей взрывчатки, отработанного солярового перегара и еще чего-то такого особенного, что появляется там, где разом погибает множество людей. Где-то вдалеке, освещенные слабым рассеянным светом, едва угадывались черные, искореженные силуэты техники и развалины каких-то зданий… Но самым главным здесь были отнюдь не они. То, ради чего нас доставили в это место скорби и ужаса, возвышалось прямо перед нами, освещенное яркими лучами прожекторов. Сотканный из черного тумана плоский цилиндр высотой пятьдесят-шестьдесят метров, пронизывали расположенные по периметру сводчатые ходы, изнутри на некотором расстоянии от входа начинающие закручиваться подобно раковине моллюска. Прикомандированный к нам офицер сказал, что таких ходов по периметру этого диска ровно шестнадцать, и если верить шагомеру, то для прохождения всей этой штуки насквозь требуется прошагать чуть больше километра, хотя снаружи диаметр цилиндра составляет около трехсот метров. Одной внутренней спиральной структурой этого образования такую разницу было не объяснить. Хотя о чем это я — эта штука соединяет собой то ли два времени, то ли два мира, а я удивляюсь тому, что изнутри она примерно вдвое больше, чем снаружи, даже если учитывать внутреннюю спиральную закрутку каналов. Используя свое неплохо развитое пространственное воображение, я попытался представить, как может выглядеть внешняя по отношению к миру топология этого образования, и подумал, что видимая нами спиральность — это проекция на трехмерное пространство его внешней кривизны. Впрочем, пока это только мои предположения. Во всем остальном это образование вело себя с самой возмутительной пассивностью. Это удивительное явление, названное нами порталом, не излучало ни в одном из доступных нам диапазонов, кроме инфракрасного. Это излучение, зафиксированное тепловизором, говорило о том, что оно примерно на десять градусов теплее окружающей его среды. При этом проемы арок были на два-три градуса теплее разделяющих их перемычек. И в этом нет ничего странного. Если через эти проемы перемещались материальные предметы, то почему бы этим же путем не перемещались массы теплого воздуха с того конца портала, на котором, по сведениям военных, сейчас стоял конец лета. И вообще, по тем же сведениям военных, первоначально этот портал выглядел совсем не так, как сейчас, а как облако правильной дисковидной формы и без всяких архитектурных излишеств, правда, все того же черного цвета. — Ну-ка, ну-ка, — оживился Евгений Павлович, выслушав рассказ офицера, которого к нам приставили в качестве гида, — а вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее… Оказалось, что в ходе операции по очистке российской территории от остатков немецко-фашистских захватчиков в плен к нашим военным вместе со своим командиром сдались остатки немецкой разведывательной части, солдаты которой были свидетелями образования этого портала, и первыми через него проникли на нашу сторону. И эти пленные еще были тут поблизости, хотя бы потому, что нет никакого смысла везти их в Москву, так как все заинтересованные лица сами вскоре будут здесь. Ну вот, мы же прилетели как ошпаренные, а скоро тут из-за обилия генералов даже негде будет плюнуть. Видели бы вы, как после этих слов оживился академик Велихов, который попросил привести этих людей хотя бы для короткой предварительной беседы. Больший интерес, наверное, у него бы вызвали свидетели того самого Большого Взрыва, в результате которого родилась наша Вселенная. Конечно, что могут понимать в современной физике простые германские вояки, жившие в сороковых годах прошлого века… Но они, по крайней мере, смогут рассказать о том, что видели своими собственными глазами. А то у нас сейчас имеются некоторые гипотезы, но для полной уверенности требуются свидетельства участников и очевидцев прошедших событий. Тогда же и там же. лейтенант вермахта Карл Рикерт Русский плен оказался не таким страшным, как я думал первоначально, но и не таким приятным, как это расписывал гауптман Зоммер. Нет, никого из нас не расстреляли и даже не избили, но все равно отношение к нам было без всякого подобия дружелюбия. Уж очень сильно и некстати отличились проклятые мотоциклисты, стреляя по детям, да и захватившая Красновичи пехота, с точки зрения местных, тоже вела себя не самым лучшим образом. Тому, что мы сдались им совершенно добровольно и без всякого сопротивления, казалось, никто даже и не обрадовался, и всерьез нас почти не допрашивали. Всем было пока не до нас. Да и что мы могли им рассказать? На этой стороне облака, в будущем, наша дивизия была уже разбита в пух и прах русской авиацией, и возродить бы ее обратно не смог бы и сам Господь Бог, а о том, что творилось сейчас там, у нас, в сорок первом году, мы имели весьма приблизительное представление. Дело в том, что в момент наступления, когда фронт прорван и войска рвутся вперед, исходя только из общих указаний начальства о том конечном рубеже на котором следует остановиться и инициатива отдана командирам полков и даже батальонов — никто (не только противник, но даже наш гениальный Гейнц) не может разобраться в обстановке, потому что она меняется быстрее, чем поступают донесения от командиров частей. К тому же каждый командир, столкнувшийся с сопротивлением войск или природным препятствием, сначала попытается решить проблему самостоятельно, и лишь потом озаботит начальство своим воплем о помощи. Конечно, мы видели, что несколько русских механизированных подразделений вошли в это облако для того, чтобы занять плацдарм на нашей стороне в сорок первом году, подобно тому, как ныне покойный генерал Модель пытался захватить плацдарм в будущем. Он говорил, что тот, кто отдает противнику инициативу, вместе с ней вручает тому и победу. Но, как видно, неподготовленное наступление на сильного врага может точно так же вручить тому победу, как и отсутствие инициативы с вашей стороны. Но герру Моделю этой мудростью уже не воспользоваться — на том месте, где располагался его штаб, русские смогли раскопать в воронке только окровавленные лохмотья генеральской шинели с красной подкладкой. Других немецких генералов на плацдарме просто не было. Почему я об этом знаю? Просто нас с гауптманом Зоммером держали поблизости, на случай, если потребуется опознание; но русские бомбы так добросовестно все перепахали, что опознавать было уже нечего. К тому же был еще очень мощный взрыв внутри этого черного облака, а штаб генерала Моделя располагался от него совсем недалеко. Мы уже думали, что вовсе не понадобимся этим русским, которые были заняты своими делами и совершенно не обращали на нас внимания. При этом мы удивлялись, почему нас держат под конвоем здесь, а не отправляют в лагерь для военнопленных. Но тут вдруг на расчищенную саперными машинами площадку в свете прожекторов с ревом и свистом опустился очень большой хубшраубер (вертолет) и, хотя вышли из него люди вполне штатской наружности, среди русских тут же началась суета, которая, похоже, означала, что это прибыло очень большое начальство. Такие вещи, знаете ли, ни с чем не спутать, в какой бы стране это ни происходило. Все бегают, кричат, размахивают руками, указывая прибывшим на те или иные детали происходящих вокруг событий. Вот из подъехавшей легковой машины вылезает военный в немалых чинах, который по очереди жмет руку всем прибывшим штатским. Мы думали, что, возможно, это был самый главный фюрер русских, по имени герр Путин, про которого гауптман Зоммер сказал, что у того есть привычка неожиданно появляться в самых разных местах, в том числе и в непосредственной близости от передовой. При этом мы даже и не предполагали, что это русское начальство прибыло и по нашу душу. Но не прошло и нескольких минут, как русские конвоиры жестами и вполне недвусмысленными тычками прикладов указали нам направление, в котором следует двигаться. «Шнель, шнель, фриц», — говорили они при этом, хотя я никакой им не Фриц, а Карл. Но спорить по этому вопросу с русскими бесполезно, потому что тогда дело кончится тем, что они обзовут тебя Гансом. Как оказалось, это было совсем не то начальство, о котором подумал гауптман Зоммер, а просто научная комиссия из самого главного физического института русских, прибывшая осмотреть это черное облако. Для допроса главный русский научный начальник отобрал четверых из нас — первопроходца межмировых путешествий рядового Репке, ходившего вторым унтер-фельдфебеля Краузе и нас с гауптманом Зоммером, как офицеров, то есть грамотных людей, предназначенных для того, чтобы думать, а не только слепо исполнять отданные свыше приказы. В первую очередь русских ученых интересовало все, что касалось поведения этого странного облака до того, как их военные влепили по нему своей супербомбой. Она, разумеется, не являлась боеприпасом класса А-бомб (иначе бы мы тут так спокойно не стояли), но в тоже время была самым мощным боеприпасом обыкновенного типа из всех существующих. К несчастью (а может, и наоборот), этот взрыв произошел в тот момент, когда облако пересекала колонна грузовиков, перевозящих второй боекомплект дивизии, выделенный для обеспечения этого наступления, в результате сила их детонации добавилась к мощности бомбы. Первым допросили рядового Репке, который шел пешком, потом унтер-фельдфебеля Краузе, который ехал на «Ганомаге». По мере того как они рассказывали о тех трудностях, с которыми они столкнулись при межмировом перемещении, а русские внимательно слушали слова переводчика, при этом делая пометки в своих походных блокнотах, я разглядывал главного русского научного начальника, которого подчиненные называли то герр профессор, то герр академик. Он был уже очень стар, но все еще достаточно бодр, и я подумал, что если кто-то и сможет разгадать эту научную загадку, то это будет кто-то из таких вот могучих стариков. Если моего двоюродного братца Курта, подвизавшегося в химическом отделе Фарбениндустри, можно считать лейтенантом на научной передовой, то этот человек был из генералов или даже фельдмаршалов. После Репке и Краузе русские взялись за гауптмана Зоммера и меня, но я сразу сказал, что не принимал никакого участия в предварительной разведке этого облака, сосредоточившись на управлении своим подразделением, поэтому на большую часть их вопросов пришлось отвечать нашему доброму гауптману. Тогда же и там же. Старший научный сотрудник Сергей Васильевич Бурцев В результате рассказа первооткрывателей портала мы выяснили, что первоначально тот имел совершенно иной внешний вид, чем сейчас, и оказывал продвигающимся через него значительно большее сопротивление. Если сравнить сведения этих немцев и рапорты наших военных, раньше максимальная скорость одиночного транспортного средства составляла около двадцати пяти километров в час, а теперь — около сорока, при этом сопротивление движению с увеличением количества перемещаемых транспортных средств растет медленнее, чем прежде, когда портал выглядел просто как облако. Из этого можно сделать умозрительный вывод, что взрыв сброшенной военными бомбы не только изменил внешний вид этого образования, но и увеличил его пропускную способность. Получается, что чем больше энергии оно поглотит, тем ниже его сопротивление и выше транспортные возможности. А что будет, если врезать по этой штуке ядерной, или даже термоядерной бомбой? Поскольку такой вывод сделал не я один, то по этому поводу тут же закипела дискуссия, которую прервал сам Евгений Павлович (академик Велихов). — Разумеется, никаких ядерных и термоядерных бомб на своей территории по этому образованию никто применять не будет, — веско произнес он. — Увеличение пропускной способности портала — дело, конечно, очень важное и нужное, но предложенный для этого метод является варварским даже с технической точки зрения, не говоря уже о морально-этической позиции. Надо искать другие пути. Хотя обследовать взаимодействие этого образования с радиоактивными веществами нужно будет обязательно. Мало ли какое вооружение потащат через него наши военные. — Евгений Павлович, — спросил один из моих коллег-кандидатов, — вы предполагаете, что этот портал может приводить к одномоментному самопроизвольному распаду радиоактивных веществ? — Вы, молодой человек, — ответил академик Велихов, — начитались дурной фантастики. Для того, чтобы произошло то, что вы сказали, требуется такое изменение фундаментальных физических констант внутри этого образования, что через него не смогло бы пройти ни одно живое существо, чему прямо противоречат наблюдаемые факты. Мы знаем, что это образование полностью поглощает видимый свет и радиоволны, и в то же время с некоторым сопротивлением пропускает вещественные объекты и допускает проводную телефонную связь. — А еще, Евгений Павлович, — добавил я, — нам известно, что, поглотив определенное количество энергии, этот портал переходит на новый уровень, снижая свое сопротивление перемещению материальных предметов, и в то же время совершенно не ясно, являются эти энергетические состояния дискретными или имеет место плавное изменение свойств. — Вот-вот, — сказал Велихов, — информации пока недостаточно даже для того, чтобы строить первичные гипотезы даже на основании уже имеющихся у нас теорий. Тут, мальчики, замешаны фундаментальные силы природы, и мы обязаны их изучать, а не долбить по ним бомбами. Я уже сделал одну ошибку, разрешив сбросить на это образование обычную бомбу, и хотя это принесло довольно интересный результат, я не хочу повторить этой ошибки вновь. В следующий раз, с ядерной бомбой (не считая всего прочего, вроде неизбежного радиоактивного заражения) нам может повезти гораздо меньше. Вплоть до разрушения этого образования с выделением такого количества энергии, что это будет грозить гибелью всей нашей планете, хотя это маловероятно… — Но почему же тогда, Евгений Павлович, вы разрешили нашему Президенту первую бомбежку этого образования? — спросил второй человек в нашей группе и мой научный руководитель профессор Бобров. — А об этом вы, Андрей Сергеевич, — ответил академик, — и сами могли бы догадаться. Плотность энергии в гипоцентре* взрыва с применением химической взрывчатки на шесть порядков меньше, чем при неуправляемой цепной реакции, и на семь порядков меньше, чем при реакции термоядерного синтеза. И то, если смотреть на глаз, от трети до половины всей энергии взрыва не было использовано для структурной перестройки этого образования и оказалось сброшено в окружающую среду. Примечание автора: * гипоцентр — это точка в пространстве, в которой находится центр взрыва или землетрясения, а эпицентр, соответственно, это точка на земной поверхности, находящаяся прямо под (воздушный взрыв) или над (подземный взрыв) гипоцентром. Немного помолчав, академик добавил: — А теперь приступаем к работе, коллеги, время не ждет. Нам дана такая неповторимая возможность заглянуть в тайны мироздания, а вы тут мешкаете. И мы приступили. 20 апреля 2018 года, 22:25. Московская обл., Одинцовский район, аэродром Кубинка. Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова. Собирал нас, участников будущей экспедиции, вполне патриотичный микроавтобус «Соболь». Заехав еще по нескольким адресам и собрав всех заранее предупрежденных людей, водитель выехал на МКАД и погнал по кольцу, огибая Москву с северо-запада, вплоть до съезда на платную объездную дорогу М1, которая, как объяснил водитель, должна была сократить нам путь примерно на полчаса. Кроме нескольких членов нашего движения, которых привлекли в качестве волонтеров, в машине находились несколько журналистов из центральных изданий, проживавших в нашем районе. Основная часть съемочных групп телеканалов «Звезда», «Россия-1» и «Россия-24» должна была прибыть на аэродром централизованно, а этих людей команда на сбор застала по домам. Правда, информация с места событий уже поступала и без нас, и дорогой мы прослушали несколько коротких сводок центра национальной обороны, в последней из которых сообщалось, что находящийся на нашей территории враг после ожесточенных боев полностью разгромлен и изгнан прочь с нашей земли. Разумеется, это радостное сообщение мы встретили троекратным возгласом «Ура!». На аэродроме в Кубинке нас уже ждали вертолеты. Первой к месту событий вылетала съемочная группа телеканала «Звезда», которой предстояло работать с нашими военными, отразившими вражеское вторжение на российскую территорию. Теперь, по всем законам военного жанра, наши сами должны перейти на ту сторону, чтобы разгромить врага и помочь нашим предкам. Не зря же Президент получал разрешение в Совете Федерации. Ходят разговоры, что, возможно, они даже вместе с нашими передовыми частями перейдут на ту сторону. Это пока только слухи, но я не исключаю, что военные порадеют для своей «родной» телекомпании. Следом за журналистами «Звезды» одной дружной командой в путь отправились две съемочных группы компании ВГТРК. Они тоже побывают на месте сражений, увидят своими глазами и заснимут на телекамеры то черное облако, через которое злобный враг сумел проникнуть в наш мир, а также встретятся с теми героическими солдатами и офицерами, которые отразили его вторжение на нашу землю, и даже, возможно, возьмут у них интервью. А вот волонтеры и приравненные к ним лица вылетели лишь на самом последнем вертолете. Естественно, в зону боевых действий нас никто допускать и не собирался. Оказалось, что работать представители нашего движения должны были исключительно с местным населением в райцентре Унеча и в пострадавших от краткосрочной немецкой оккупации Красновичах. Требовалось во всех цветах широкими мазками расписать зверства захватчиков и страдания мирных жителей, чтобы граждане нашей страны воочию могли увидеть, с каким ужасным и бесчеловечным врагом идет сейчас война. Глядя в иллюминатор на темную землю внизу с проблескивающими огоньками населенных пунктов, я думала, что так тоже будет неплохо, хотя мне немного жаль, что не придется побывать на настоящей передовой, и что моя мечта об интервью с каким-нибудь подтянутым мускулистым военным так и останется обыкновенной мечтою. На этом моменте я тяжко вздыхаю. Не судьба так не судьба… 20 апреля 2018 года, 23:05. Москва, Фрунзенская набережная 22, НЦУО МО РФ. В наглухо замурованной и отрезанной от всего мира комнате для совещаний три человека склонились над расстеленной на столе картой Смоленского сражения, по архивным данным поднятой на 19 августа 1941 года. Это были министр обороны генерал армии Шойгу, начальник Генерального Штаба генерал армии Герасимов и генерал-лейтенант Матвеев, командующий Особой Группой Войск, в которую приказом министра обороны была преобразована 1-я гвардейская танковая армия. Кроме трех этих генералов, здесь незримо присутствовали те несколько десятков офицеров, которые последние несколько часов в поте лица перекапывали наши и соответствующие им трофейные германские архивы за вторую половину августа сорок первого года. Правда, не все документы пахли семидесятипятилетней архивной пылью. Несмотря на то, что в ходе бомбежки штаб Моделя погиб почти в полном составе, штабной автобус со встроенными несгораемыми шкафами для хранения документов оставался на «той» стороне, в целом и невредимом виде (только лишь повален на бок) достался передовому мотострелковому батальону российской армии. Но несмотря на этот буквально титанический труд, достоверной информации из архивов было получено до обидного мало. Красным пунктиром были нанесены примерные оборонительные рубежи, которые в настоящий момент занимали советские армии Юго-Западного, Брянского, Резервного и Западного фронтов. При этом в районе Стародуба зиял почти сорокакилометровый разрыв между 13-й и 21-й армиями, в который и должна была устремиться погибшая при попытке вторгнуться в Российскую Федерацию 3-я танковая дивизия. Синими значками обозначались германские части — как обороняющиеся на Восточном фронте Смоленского выступа, так и стремительно наступающие на юг во фланг и тыл советского Юго-Западного фронта. Положение наступающих германских частей было нанесено всего лишь как «предположительное». С достаточной достоверностью были известны рубежи, как те, с которых наступление началось 14 августа, так и те, на которых 22–24 августа вражеские танки остановили свой стремительный марш на юг для того, чтобы подождать приотставшую пехоту. И все. — Негусто, но это дело поправимое, — сказал генерал-лейтенант Матвеев, внимательно рассмотрев карту, — разберемся на месте, благо с разведкой у нас все нормально. Но меня тут другое интересует. Какого черта Гудериан вообще послал Моделя воевать с неизвестным противником? Им там что, совсем заняться было нечем? Других врагов не осталось? — По информации, полученной от пленных, — ответил генерал армии Герасимов, — Модель влез к нам по собственной инициативе, считая, что блокирует возможный встречный удар со стороны нашей армии. Называйте это как хотите — уверенностью в своих силах, гордостью, зазнайством, недооценкой противника — но случилось то, что случилось. 3-я танковая дивизия вермахта через этот портал влезла в наш мир, где попала под удар армейских частей и под бомбовый ковер ВКС, после чего приказала долго жить. В результате этой авантюры в повернутых фронтом на юг наступательных боевых порядках Гудериана образовалась дыра, которой мы обязательно должны воспользоваться, пока не ушло время. Немец в сорок первом году еще не битый, и дыры в своих боевых порядках умеет затягивать очень хорошо. — Так точно, товарищ генерал армии, немцы попали, — негромко сказал командующий Особой Группой Войск, — причем, весьма оперативно. Но тут скорее не наша заслуга, а скачущих небратьев, которые заставили нас навести порядок и с боеготовностью и с боевой подготовкой, потому что никто никогда не знает, что в следующий момент может прийти им в голову. Не будь этой предварительной подготовки, все могло бы обернуться гораздо хуже. — И этот фактор тоже имеет место, — жестко произнес Шойгу, — а теперь давайте о главном, товарищ генерал-лейтенант. Операцию по занятию плацдарма можно условно разбить на два этапа. На первом действует только уже подтянутая к порталу и приступившая к его форсированию 144-я мотострелковая дивизия, командир которой уже получил все необходимые приказы. Прибывшие из Ельни 254-й мотострелковый и 228-й танковый полки после форсирования портала будут направлены на север в направлении райцентра Сураж и рубежа реки Ипуть. Также, еще не бывший в бою 488-й мотострелковый полк, раньше базировавшийся в Клинцах, и отдельный противотанковый дивизион разворачиваются на юг и продвигаются в сторону Унечи, вплоть до перекрестка трассы А-240 и дороги Унеча-Стародуб. При этом уже понесший потери в ходе боев 182-й мотострелковый полк, вместе с артиллерийским полком и другими частями дивизионного подчинения, пока остается в резерве в районе Красновичей, в том числе для обороны ближних подступов к порталу. — Так точно, — кивнул генерал Матвеев, — получив полномочия командующего группой, я связался с генерал-майором Терещиным и нахожусь в курсе уже полученных им приказов. Огневой мощи у нас достаточно, а вот живой силы для настоящего размаха маловато. Хотя и по этому поводу у меня есть некоторые соображения, которые я доложу вам позже… — Вот именно что сил на первом этапе у вас будет маловато, — подтвердил генерал Герасимов, — части вашей армии в район Красновичей при всех наших усилиях начнут прибывать только на второй день от момента начала операции. Переместить по железной дороге целую армию, даже на небольшое расстояние — это не такое уж простое дело, так что после достижения рубежей, назначенных для первого этапа операции, частям 144-й дивизии необходимо перейти к активной обороне. Южнее Унечи вас могут атаковать части 10-й моторизованной и 4-й танковой дивизий противника, а в районе Суража — следующая за танками 1-я кавалерийская дивизия противника, а потом и его пехотные корпуса. На самом деле Сураж — это не только районный центр и железнодорожная станция, но еще и перекресток дорог на Клинцы, Унечу, Мглин и Костюковичи, без которого у немцев рушится вся логистика их наступления в тыл Юго-западного фронта. Так что, возможно, что и 10-я моторизованная и 4-я танковая, тоже будут атаковать не на Унечу, а на Сураж. — Вот об этом я и хотел доложить, товарищ генерал армии, — ответил генерал Матвеев, бросив еще один взгляд на карту, — считаю необходимым направить основные силы 144-й дивизии к Суражу для активных боевых действий, а в районе Унечи ограничиться противотанковым дивизионом, при поддержке не бывшего в бою батальона 182-го мотострелкового полка. Оставив в Сураже в обороне один мотострелковый полк, остальными силами, разбитыми на батальонные тактические группы, можно будет двинуться дальше на север, последовательно, один за другим, громя движущиеся навстречу пехотные части вермахта, не готовые к такому развитию событий. В свое время я много читал, как в самом начале войны немецкие подвижные соединения одну за другой громили выдвигающиеся им навстречу советские стрелковые дивизии. Так почему бы не накормить немецких генералов их же собственным фирменным блюдом. Самое главное в этом деле — не зарваться, но даже при операции на небольшую глубину немецкой пехоте мало не покажется. Что касается южного направления, то считаю, что к моменту прибытия частей моей армии оно полностью потеряет актуальность, так как нашим войскам удастся установить непосредственный контакт с частями соседних 13-й и 21-й армий, и немцы южнее портала просто кончатся. — Что касается непосредственного контакта с частями Красой Армии, товарищ генерал-лейтенант, — сказал Шойгу, — это отдельный вопрос, причем сугубо политический. И хоть решение Совета Федерации предоставило вам возможность действовать из чисто военных соображений, без этого никак не обойтись. Дело в том, что перейдя на ту сторону портала, вы первоначально окажетесь меж двух огней. С одной стороны вашими врагами будут немцы, против которых вы должны будете воевать, а с другой стороны, что самое неприятное, вам будет угрожать Рабоче-Крестьянская Красная Армия, для заидеологизированных комиссаров которой вы будете классово чуждыми элементами. И только окрик самого товарища Сталина может заставить их прийти в чувство. Так вот, пока не будут налажены контакты с высшим советским руководством, во избежание ненужных конфликтов не рекомендуется вступать в контакт с советскими частями. Именно поэтому на юг вашим частям дальше перекрестка трассы А-240 и дороги Унеча-Стародуб продвигаться не стоит. Министр обороны немного помолчал, потом обвел карандашом территорию смоленского выступа и добавил: — При планировании операции также необходимо учитывать, что здесь, в плену у врага, находятся около четырехсот тысяч советских бойцов и командиров, а на немецких складах лежит соответствующее количество трофейного вооружения, включающее в себя почти три тысячи танков и четыре тысячи орудий и минометов. Черт с ними, танками и орудиями — у нас и своих как у дураков махорки, но людей из немецкого плена надо вытаскивать. Кроме того, в этом же районе по лесам может находиться неизвестное пока еще количество советских окруженцев, стремящихся выйти к своим. — Товарищ генерал армии, — прямо спросил генерал Матвеев, — вы планируете снова поставить этих солдат в строй? — Скажу прямо, — ответил Шойгу, — такой вариант был бы крайне желателен. Во-первых — вы правильно заметили, что единственное чего нам не хватает это живой силы. Во-вторых — эти бойцы и командиры уже по самое горло наелись арийским гостеприимством, и теперь должны быть особенно мотивированными. В-третьих… впрочем, в любом случае операции по освобождению пленных, их проверку на сотрудничество с немцами и постановку в строй мы поручим службе специальных операций, от которой вы будете получать уже готовые маршевые пополнения. Впрочем, главное вы уже знаете, так что немедленно вылетайте в Красновичи, время не ждет. Выйдя на вертолетную площадку центра и стоя на холодном и сыром апрельском ветру, в ожидании винтокрылой машины генерал Матвеев торопливо распечатал пачку «Петра Первого» и сунул в рот дымящуюся белую палочку. Он выкурил эту сигарету жадными длинными затяжками, не чувствуя вкуса табачного дыма, думая лишь о том, что там, в этом клятом смоленском сражении, без вести пропал его дед, взводный командир красной армии старший лейтенант Матвеев. Другой дед, отец матери, рядовой Кравцов, погибнет позже под Мценском… И пусть там, за порталом, другой мир, похожий как две капли воды на наше прошлое, но и тот мир нам тоже не чужой, потому что в нем живут, сражаются и умирают наши предки. Часть 3. «Ответный поход» 20 августа 1941 года. 07:40. Брянская область, райцентр Сураж. Ранее августовское утро. Горячее солнце лета сорок первого года, едва успев подняться над горизонтом, заливает лежащую внизу землю своими беспощадными лучами. Вот уже два дня, как на эту землю пришел враг. Его запыленные машины серого цвета стоят на улицах и во дворах, его наглые солдаты ходят по домам, отбирая у жителей «курка, млеко, яйки» и без стыда голышом купаются в речке Ипути. Райцентр Сураж является важным логистическим пунктом* для снабжения наступающих германских войск, поэтому сейчас его заполонили солдаты тыловых подразделений 3-й и 4-й танковых, а также 10-й моторизованной дивизий — пекари, мясники, интенданты, ремонтники и медики; их тут стало почти столько же, сколько и местных жителей, но и без этого немецкие солдаты, занявшие город, чувствуют себя полными хозяевами положения. А чего им бояться и кого им стесняться — ведь они белокурые бестии, представители расы господ, по велению своего фюрера начисто забывшие такую химеру как совесть. Эта земля вместе с населяющими ее людьми после войны будет отдана им во владение. Обширные поместья со славянскими рабами — это розово-голубая мечта большинства белокурых завоевателей. Лебенсраум, жизненное пространство — это и есть тот ужасный германский идол, в жертву которому будут принесены миллионы людей, и в первую очередь носители самой этой идеи. И только птицы небесные, беззаботно резвящиеся в безоблачной высоте, не обращают на подобные мелочи никакого внимания. Что им война, и что они для войны? Примечание авторов: * через райцентр проходит железная дорога с жд станцией, а также узел шоссейных дорог на Костюковичи-Кричев, Унечу, Клинцы и Мглин-Почеп. Но там не только птицы; маленький, почти игрушечный самолетик, ходящий кругами на почти километровой высоте, снизу кажется подвижной черной точкой. Установленная на нем камера видит все, что происходит внизу — и подходящий с юга 488-й мотострелковый полк, разбитый на батальонные тактические группы*, и спешащую с севера навстречу своей судьбе штабную колонну командующего 24-м моторизованным корпусом генерала танковых войск Гейра фон Швеппенбурга. Отсюда, из Суража, он планировал управлять глубоким прорывом своих «роликов» во фланг и тыл советского Юго-Западного фронта, и здесь же он встретит свою судьбу, потому что псы войны уже спущены с цепи. А дальше — как там сказано у классика: «ди эрстэ копоннэ марширт, ди цвайтэ копоннэ марширт…». Ревут дизеля танков и БМП, лязгают гусеницы, командиры машин и наводчики-операторы напряженно приникли к панорамным приборам наблюдения и прицелам. Примечание авторов: батальонная тактическая группа (в дальнейшем БТГр) состоит из мотострелкового батальона на БМП-2 со штатными средствами усиления, танковой роты в составе тринадцати танков Т-90, и сводной батареи ПВО в составе двух ЗСУ «Тунгуска», двух ЗРК «Стрела-10, а также отделения на БТР вооруженного девятью ПЗРК «Стрела-2/3», «Игла-С» или «Верба». Ничто не предвещало беды для немцев, когда головная БТГр-1 488-го мотострелкового полка вывернула из-за поворота дороги, идущей вдоль поросшего лесом берега реки, и оказалась в прямой видимости на расстоянии ста метров от шоссейного моста через Ипуть. Конечно, немцы грамотно организовали оборону столь важного объекта — она включала в себя пулеметные гнезда по обоим берегам реки, четыре спаренных 20-мм зенитных установки, и заграждения из колючей проволоки. Огонь у них просто шквальный. Но только крепколобым Т-90, идущим впереди БТГр колонной по два, плевать на гитлеровские зенитки, торопливо опускающие стволы для стрельбы по наземной цели. Глухой, как удар палкой по дереву, пушечный выстрел на полном ходу и временный блокпост из мешков с землей на левом берегу разлетается вдребезги от прямого попадания 125-мм осколочно-фугасного снаряда. С почином вас, гансы, так сказать!