А я стоял и смотрел, как черные круги сужаются, чтобы схлопнуться окончательно. То же самое происходило и в мире лягушат. И там, где могли быть подобные проходы, которых мы не обнаружили. Вселенные, столкнувшиеся по воле Создателей, теперь вновь расходились в разные стороны. Во мне не было ни ликования, ни превосходства. Лишь смертельная усталость и боль, точно я прошел через горнило кабиридских кузниц в недрах их вулканических гор. Понимание законченности до сих пор не посещало меня. Все было точно во сне, вот только я не мог проснуться. Крепкая рука легла на наплечник. Я обернулся и увидел Балора в доспехах, заляпанных жирными пятнами. Кровью иномирцев. В отличие от прочих Вратарей выглядел Брат относительно неплохо. И то правда, ведь он отправился искать Арея и пропустил большую часть сражения. – Где он? – спросил я. Балор ничего не ответил. Он смотрел в глаза, точно пытаясь прожечь меня взглядом. И лишь спустя какое-то время поднял руку в направлении того места, где недавно шла самая ожесточенная сеча. Там виднелось много останков Вратарей, Ищущих и иномирцев. Все они превратились в подобие желе и именно сейчас стекали вязкой массой по траве Атрайна, оставляя после себя осклизлый след. Странно, но доспехи Арея я нашел сразу же. Переместил взгляд чуть выше и виски заколотили тысячи молотков, а внутри стало жарко. Арей был не единственной нашей потерей. – Агонетет и почти все Старшие, – негромко заключил Балор то, что я и сам видел. – Все пали. У нас не было никаких шансов. Брат замолчал, словно подбирая слова. И снова посмотрел мне в глаза. – Не было шансов, пока ты не вернулся. Червоточины схлопывались одна за другой, и поток тварей к последнему, самому большому порталу, увеличивался. Уже сейчас стало ясно, что не все из них успеют вернуться. Я не злорадствовал, но и не жалел их. Все происходит ровно так, как и должно было. Чем я сейчас занимался? Почти равнодушно оглядывал поле боя. И, кстати, разглядел тех самых Старших, которые выжили. Драйк и Ферукс. Последний оказался единственным, из могущественной тройки, выстоявшим в жутком сражении. Правда, в бою он лишился ноги, однако сумел остановить утечку пыли. И теперь сидел на заднице, приветливо махая мне рукой. Драйк облокотился на меч с такой силой, что тот ушел глубоко в землю, и смотрел на последнюю червоточину. Шлем Старший потерял в бою, вся его оболочка оказалась истерзана щупальцами, но выглядел он вполне неплохо. Что ж, это хорошо. Не хотелось бы, чтобы будущий Агонетет умер. Земля Атрайна задрожала от тысячи и тысячи щупалец, которые били по траве в отчаянье. Потому что последний проход закрылся, отделив их от Твари. Одна часть орды осталась в том, умирающем мире. Другая в этом. Только дальше Атрайна иномирцы никуда не пойдут. Мир станет карантинным. Это тоже было частью нашего плана, который сработал на удивление безупречно. Теперь настала пора для решительного слова. – Все кто выжил, – обратился я по мыслеформе, – спасибо. Только благодаря вам удалось сдержать особей. Вы сделали это. Вы самые лучшие сыны и дочери своей Вселенной. И я был рад, что бился с вами. А теперь пора уходить. Братья, перемещайте всех смертных, кого сможете в Ядро. И возвращайтесь следом сами. Здесь нам больше делать нечего. Я замолчал, глядя как Вратари исполняют приказ. Все дело в том, что мне перемещаться в Ядро не хотелось. Казалось, я стану там лишним, ненужным, хотя именно сейчас придется приложить немало усилий, чтобы восстановить сеть между мирами и вернуть все, как было. – Что с тобой, Седьмой? – спросил Балор. – О чем ты? – Я не уверен, но ты плачешь. – Ерунда, – отмахнулся я, попытавшись утереть лицо и запоздало вспомнив неприятность, случившуюся с руками. – Брат, просто скажи, удалось ли? Я не скрывал свои эманации. И Балор прочувствовал всю ту боль, что сжигала меня изнутри сильнее, чем Керрикон Грам. Что-то надломилось в бравом Вратаре. Какая-то потеря всплыла в памяти Брата, и он ничего не ответил. Лишь крепко обнял меня, не найдя слов утешения. Так мы и стояли в теперь уже чужом, пустом мире и молчали. Глава 29 Все, что имеет начало, имеет и конец. Хотя некоторые могут возразить, мол, зачастую именно конец и есть начало чего-то нового. Другой истории, которую мы не узнаем. Может быть, все очень может быть. Ворота донжона распахнулись и внутрь почти вбежал Балор. Новые Инструкторские доспехи сидели на нем, как влитые. Мне даже завидно стало. Свою броню я не носил. Не нравилась она. – Седьмой, пляши, – задорно поднял Брат руку с пергаментом. – Я думал, что с Агонететом принято разговаривать немного по-другому, – хмуро отозвался я. – Какой ты скучный стал после инициации, – глаза Балора лучились радостью. – Зато ты очень веселый. – Агонетет прав, – подал голос Драйк, – обычному Вратарю стоит общаться более подобающе с Вратарем Вратарей. Нет, решительно все смешалось в замке Седьмого. Добряк, вопреки своему прозвищу, стал ворчать, точно в его матрицу вселился дух прошлого правителя Ядра. Балор напротив, повеселел до невозможности, его даже приходилось немного осаживать, а то чего доброго откроет тут клуб Stand Up на добровольных началах. Что и говорить, иномирцы очень сильно изменили всех нас. – Брат, поздно учить старую собаку новым трюкам, – примирительно сказал я. – Все ведь знают, что к Седьмому можно зайти просто так, без всяких регалий. А если тебе что-то не нравится, Драйк, то это не мои проблемы. Сам отказался от агонететства, теперь страдай. Но Балор, ты правда, хоть делай вид, что пытаешься соблюдать субординацию. И давай свою писульку. Я мельком пробежался по пергаменту и удовлетворенно кивнул. С последней битвы за Вселенную прошло достаточно времени, чтобы делать какие-то выводы. По отчету Балора выходило, что те твари, которые остались в Атрайне, ослабели. Более сильные начали пожирать себе подобных, остальные просто гибли. Что не смогли сделать Вратари, сделало время. Как я и говорил, не всегда силу можно победить силой. Иногда достаточно просто немного подумать. – Хорошо, но дозорных не снимать, – сказал я. – Мы должны быть полностью уверены в том, что у нас не осталось там ни одной твари. Не успел я договорить, как в донжон ворвался Старший. Ну что за день такой? Колокольчик к вратам прицепить что ли? Нет, тогда это станет похоже на какую-то дешевую лавку. Если Драйк был моим ближайшим помощником, так сказать, правой (и вновь отрощенной) рукой, то Ферукс работал «в поле». И, надо отметить, мне его деятельность в высшей степени нравилась. Был он той степени дотошности, которая порой необходима на руководящих постах. Все-таки прошлая жизнь оказывала на каждого из нас очень сильный отпечаток. Ферукс спокойно прошествовал до трона, склонил одно колено и опустил голову. Просто образцовый Вратарь, что и говорить. – Учись Балор, можешь даже зарисовать, в какой последовательности и что надо делать, – заметил я. – Ага, ты потом сам же все и отменишь. Скажешь, что не выносишь официоза. Я отмахнулся от него, хотя понимал, он прав. Ужасно спорить с существом, знающим тебя, как облупленного. Вот и приближай после этого Вратарей. – Что там случилось, Брат? – спросил я Ферукса. – Случилось? – деланно удивился он. В последнее время среди Вратарей пошла мода на демонстративное иллюстрирование своих эмоций. Иногда даже тогда, когда этого особо не требовалось. Я, конечно, понимал, где собака порылась. Наверное, большинство Братьев пыталась брать пример с меня. И не у всех это выходило безукоризненно. – Ничего не случилось, – продолжал Ферукс. – Просто все Вратари собрались, как ты и приказывал. – Все? – переспросил я. – Все, – ответил Брат, поняв, о чем его спрашивают. – Пойдемте, друзья, а то у меня матрица скоро свихнется от этого склепа. В бытии Агонетета определенно были свои плюсы. К примеру, мне даже слова никто не сказал за оскорбление чувств Вратарей, для которых донжон был вроде определенной святыни. К тому же, раньше правители Ядра обязательно надевали белоснежные доспехи. Но мне они не нравились. Тяжелые, слишком яркие, да к тому же я чувствовал, будто те с чужого плеча. Собственно, так и было. Поэтому теперь Агонетет ходил попросту в свободных одеждах и все равно по стати выделялся среди прочих Вратарей. И знаете что? Ничего. Никто даже не пикнул. Я решил, так тому и быть. Сейчас, например, сказал слово, все приняли его, как должное и вышли наружу. Вот что значит авторитет. Хотя, с другой стороны, сейчас все равно не совсем подобающее время для высказывания различным претензий. Нам предстояло ответственное мероприятие. Можно сказать, начало новой жизни. Здесь были все Вратари. Да, нас осталось мало, крайне мало, но при всем при этом гораздо больше, чем могло бы быть. – Братья! – начал я, но осекся, увидев Свет. Пришлось исправиться, – и сестры. Меня зовут Седьмой, если кто не знает. И я ваш Агонетет. Веселый смех был мне ответом. Не эманации веселья, а обычный человеческий смех. Именно он ободрил меня, и я продолжил. – Запомните сегодняшний день. Старые Вратари остались в прошлом, чтобы Ядро обрело Вратарей новых. Более мы не будем молчаливыми свидетелями чужого горя. Мы не будем функцией, молчаливыми истуканами, служащими обычными проводниками между миров. Мы не станем жертвовать собственными жизнями ради бесполезной защиты алтарей. Если вам угрожает опасность, уходите. В этом нет ничего постыдного. – Ура Седьмому! – крикнул Троуг, но его быстро отпихали локтями назад, мол, не порть момент. И Брат осекся. Остальные молчали. Несомненно, боялись, потому что привычный им мир рушился, однако решительно не возражали. И, конечно, я знал причину. Все дело заключалась в лидере. Во мне. Вратаре, которого обожали все жители Ядра. Да не сочтут меня хвастливым, но Седьмого боготворили. Кто знает, может, именно по этой причине Добряк и Ферукс, не сговариваясь, выдвинули мою кандидатуру на трон. Сейчас в моих руках оказалась слишком большая власть. Судьба многих миров зависела от воли одного существа. И избранная мною политика могла определить развитие Вселенной на ближайшие годы. Я все это осознавал. И понимал, что только решительность лидера, которому безоговорочно подчиняются все, может что-то изменить. Важно лишь, чтобы этот лидер действительно желал перемен и руководствоваться благими намерениями. И именно таким был я. Скромный парень по кличке Седьмой, с головокружительной карьерной лестницей, ступени на которой казались на первый взгляд неприступными. И даже править вечно я не буду. Один, максимум два агонететстких срока. У меня же нет зависимости от власти. Об этом все знают. При этом я не собирался строить Братьев и, как теперь выяснилось, Сестер. Любой Вратарь волен сам был выбирать, кем ему быть. В моем Ядре место найдется каждому. – Именно сегодня мы продемонстрируем всему миру то, кем стали новые Вратари. Вы знаете, что грядет. Ну, – я обвел всех взглядом и еще раз улыбнулся, – если нет больше вопросов. В общем, цели озвучены, задачи поставлены, смертные ждут. Я хлопнул в ладоши, и все Вратари переместились. Ну ладно, почти все. Перед замком остался лишь один из Братьев, которому в последнее время пришлось довольно сильно напрячься. С другой стороны, и миссия у него была особенная. – Седьмой, я по поводу Сердец. Мне нужно еще два для новых кристаллов. Драйк критически относится к моим планам, но если… – Бери то, что тебе необходимо. Твою роль в становлении Вратарей трудно переоценить. А если кто-то снова начнет вставлять палки в колеса, – взглянул я на Добряка, – то придется тебя повысить до Старшего. Поэтому не беспокойся, иди, занимайся спокойно своими делами, Тер. – Спасибо, Седьмой! Брат зачем-то поклонился, видимо, подглядел у тех же Старших, и побежал к замку. Вот уж действительно кому параллельно до проблем Вселенной. Все-таки увлеченные существа мне всегда нравились. – Седьмой, – возмущенно начал Добряк. – И слушать ничего не хочу, – отрезал я. – Пойдемте, нас уже все ждут. Скудная на жизнь каменная пустошь Уллума сейчас кишела смертными. Нагруженные поклажей двулапые гурлы нетерпеливо трясли мордами, несколько разумных разлеглись на баулах, остальные стояли и обмахивали себя, чем могли. Да, день сегодня и вправду выдался жарким. Поэтому пассивность зверолюдов легко объяснялась. Только один из «котов» деловито сновал вдоль смертных, что-то проверяя и подсказывая. Его речь была быстрой, серьезной, без намека на заикание. – Уже скоро, Арта, потерпи… Рек, напои животных, не видишь, как они высунули языки. Мира…