Мы выбрались наружу. Игош молчал, и я понимал природу его безмолвия. Тяжело провожать кого-то на верную смерть. Тут никакие слова не помогут. И вместе с тем отпускать вот так, ничего не сказав – еще хуже. Благо, на счастье Игоша нас ждали. Собственно, я предвидел нечто подобное. Рис никогда не могла сидеть, бросив все на попечение судьбы и стечение обстоятельств. – Что ж, Сергей, надеюсь, у тебя все получится, – официальным тоном и как-то стесняясь, сказал хорул. – Спасибо, Игош. За все. Мы обнялись, но лишь на секунду. Чтобы хлопнуть друг друга по спине и тут же отпустить. Хорул заторопился вверх, унося мои вещи. Теперь в интерфейсе оставалось лишь три артефакта. Да и на мне сохранилась кой-какая одежда. Но остатки былой роскоши интересовали меня сейчас в последнюю очередь. Как объясниться с Рис? За прошедшую ночь лицо девушки будто потеряло краски. Глаза ввалились, кожа посерела, а взгляд стал такой тусклый, словно его обладательнице было минимум пару тысяч лет. Подобный взгляд бывает у стариков, доживающих свой век. Я вдохнул студеный воздух и закрыл глаза. Именно в этот момент мне привиделось, что я снова маленький мальчик. Лет трех, не больше. Я стою зимой, глядя на белую простынь, что накрыла землю, и ловлю ртом крупные медленные снежинки. Бояться мне следовало только одного, что эта серьезная тетенька сейчас начнет ругаться. А я так устал от этого всего. – Тебе необязательно слушать эфета, – сказала вдруг Рис. Я вздрогнул и посмотрел на нее. Встревоженную, замерзшую, злую. И едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Рис не знала, как устроен Совет. Она до сих пор цеплялась за какие-то призрачные возможности спасти меня. Думая, что кто-то другой приказал мне сделать то, что я собирался совершить. Что ж, пусть будет так. Объяснять все заново не было никаких сил. – В речах эфета скрыта воля остальных. И они правы. Весь Совет единогласен по поводу этого… вопроса. – Неужели ты не понимаешь? Ты умрешь! – Мы все когда-нибудь умрем. Даже Боги смертны. Год, два, десять лет, тысяча. Итог всегда один. Вопрос лишь в том, как твоя смерть может изменить жизнь других. – Ну почему ты оставляешь меня? – она бросилась на меня с кулаками. Я успел перехватить ее руки. Однако дальнейшей борьбы не последовало. Рис расплакалась у меня на груди. – Что я буду делать? – Станешь самой сильной и могущественной из всех хорулов. Когда-нибудь займешь место одного из эфетов. Или отправишься в другие миры, где мы нужны. Я не знаю, сколько мы так стояли. Ее аромат пытался вернуть меня к жизни. Пытался оживить находившегося перед ней мертвеца. Наверное, это было самое серьезное и страшное испытание из всех. Но в конечном итоге слова «долг» и «предназначение» перевесили жажду жизни. – Будешь у Врат через полчаса? – Я уже там, – отстранилась от меня она. Попыталась улыбнуться, но из глаз снова брызнули слезы. И Рис отправилась наверх, по склону, к обители Вратаря. – Я вижу, – сказал я еле слышно, заглядывая в будущее, и зашагал к Архейту. Глава 30 Что нас пугает в смерти? Сам факт остановки физиологических процессов организма? Вряд ли. Скорее нас страшит полная неизвестность. Обычно все ситуации, происходящие в нашей жизни, можно просчитать. Прикинуть возможные варианты, приготовить себя к худшему. Но не к смерти. Потому что мы не знаем, что будет после нее. И будет ли вообще? С этими мыслями я подошел к лавке ДеХата, местного умельца, мастера-артефактора. Вместе с тем, это был один из самых диковинных существ, живших тут, если не брать во внимание архивариуса. Начнем с того, что данный гуманоид модернизировал свое тело так, как никакому механоиду и не снилось. ДеХат являлся поклонником пауков, считая строение их тела близким к идеальному. Собственно, именно это и дернуло его отправиться в Хист. Где его, полумертвого, и нашли хорулы. Он выжил, а любовь к арахнидам осталась. Наверное этим объяснялись его шесть биомеханических лап, на которых он сейчас бегал по комнате. Он то подскакивал к странному и, на первый взгляд, очень древнему кубу, то уносился за очередным инструментом. – Привет, – оживился механоид, заметив меня. – Видел, что притащили? Штука мощная, как четверть унции тартума из центрального мира. Если рванет, будет худо. – ДеХат, мне нужен мой заказ. – Да, конечно. Сейчас принесу. Эх, было бы у меня чуть больше времени… Ха-ха, весело говорить о времени здесь. Но знаешь ли, не все могут жить так нелинейно, как вы, – он вдруг осекся, что-то поняв. – Погоди, ты… уходишь? – Я ухожу, ДеХат. – О святые крокусы Вельхиора, так скоро? Не думал, что это случится так скоро. Нет, я к тому, что каждый хорул должен быть готов уйти в последний путь. Это вроде как не обсуждается у вас там и… – ДеХат, мне нужен мой заказ. – Да-да, конечно, – он сорвался на своих паучьих ногах в недра своей лавки. Слышался шум роняемых вещей, после чего артефактор появился со свертком в руках. – Вот, как ты и просил. Полностью масштабируемый. Для мага средней руки. Можно, впрочем, было сделать и посильнее, чтобы была одежда, равная Богу. Ты знаешь, мощностей теперь хватает. – Это лишнее, – сказал я, – вполне сгодится и так. Спасибо, ДеХат. – Постой! – подскочил механоид и протянул руку. – Удачи тебе! Как только я оказался снаружи, то буквально кожей почувствовал присутствие нескольких десятков существ. Хорулы пришли попрощаться. Я заставил себя не оборачиваться, делая вид, что ничего особенного не происходит. А просто отправился ко второй, дальней обители Вратаря. Провожаемый прохладным ветром и скорбными взглядами. В Архейте было две обители. Через одну приходили, через вторую уходили. Не знаю, для чего подобное придумали. Рядом со второй не было никаких строений, лишь хижина старого орка – не помню, как его звали. Рис ожидала уже здесь. Выглядела она безучастно, словно мать, которой только что сообщили о гибели сына. И вместе с тем девушка была готова в любую минуту расплакаться. Внутреннее спокойствие в груди сменило давящее чувство жалости. Чтобы как-то отогнать его, я стал заниматься последними приготовлениями. Разделся догола, ничуть не смущаясь Рис. Одежду аккуратно сложил рядом. Вратарю, наверное, она ни к чему, а вот хорулы потом уберут. Я ступил ногами на каменный пол и поежился. Было не так холодно, сколько неприятно. – Начаруешь мне? – спросил я Рис. – Знаешь же, я не особо в этом силен. Девушка почти плакала. Слезы вот-вот грозились сорваться с ее длинных ресниц. Но она сдержалась. Скастовала заклинание и протянула мне самый обычный балахон до земли с капюшоном и сапоги. Я облачился в одежду, проверил еще раз наличие артефактов, после чего вновь убрал их обратно. Подумал, и взял совсем немного пыли. На дорогу и Сереге на первое время. Все было готово. – Без штанов, но в шляпе, – пошутил я, чувствуя некоторое неудобство от отсутствия белья. – Как же я теперь… Рис не договорила. Она замолчала, а слезы градом катились по щекам. Я подошел и обнял ее, сдерживаясь, чтобы не заплакать самому. Обычно мы можем расчувствоваться, когда представляем себя мертвыми. Глаза сразу становятся мокрыми. Но сейчас мне было жалко не себя, а ее. И чем дольше это будет продолжаться, тем хуже. Поэтому вскоре я мягко, но настойчиво отстранился. – Уходи, пожалуйста. Так будет лучше… Пожалуйста. Рис подняла на меня глаза в последний раз, и пошла. Словно пьяная, чуть покачиваясь при каждом шаге. Вздрагивая и шмыгая носом. А я развернулся к Вратарю, чтобы не смотреть на нее. Так, ролик на сорок один день назад. Хотя нет, надо взять еще меньше, чтобы я не куковал там с самого утра. Вот так лучше. Ну же… ∞ Я стоял в той же обители. Тени от солнца причудливо переместились. Вратарь был другой – это я понял как-то интуитивно. Я выглянул наружу. Орк сидел на крыльце своей хижины. Имя его мне вспомнить так и не удалось. Но это и не надо было. Я лишь поманил его пальцем. – Кто ты? – спросил он, подходя. Странное ощущение, когда ты хорул. Знаешь будущее, видел его, но вынужден все равно задавать одни и те же вопросы. – Голос семьдесят шестого эфета. – Семьдесят шестого… – мучительно принялся соображать хорул. – Вот, возьми, – протянул я ему тщательно составленное вчера письмо. Точнее, составленное через сорок дней, – отдай его Игошу. Думаю, у хорула было еще много вопросов. Но листы пергамента он все же послушно забрал. А я уже повернул голову к Вратарю и вздохнул. – Мне нужно в Отстойник. Местечко называется Порог. – Ты же знаешь, что у этих Врат нет обратного хода? – Знаю. Из-за безопасности. Но мне и не придется возвращаться. – Последний путь? — спросил Вратарь. В словах собеседника явно чувствовалась участливость. Я даже удивился. Но Вратарю лишь кивнул. Чуть подумал и добавил: – Я много ходил меж миров и часто задавался вопросом: кто такие Вратари? Но ответа нигде не мог найти. Может, ты мне скажешь? Сейчас. Перед моим последним путем. Кто вы? – Мы порождения Игры. Те, благодаря кому она существует и кто ей нужен. – Это слишком расплывчатое определение. Вы Игроки? – Когда-то были. А потом… стали Вратарями. Мы в определенной степени схожи с вами. – Только находимся на разных полюсах. – Нет, — покачал головой Вратарь, – скорее в разных плоскостях восприятия сущего. Вы считаете, что мирам нужно равновесие. Мы уповаем на связь миров между собой, что бы она ни несла. В этом и разница. – Думаю, мне нет смысла состязаться с тобой в красноречии. – Это было бы весьма опрометчиво, – кивнул великан в доспехах. – Тогда оставим это на потом. Пора отправляться. – Как угодно, хорул. Вот интересно, как он узнал? Орк, увидев меня, был немало удивлен. Все же мы были Игроками. А Вратари чем-то или кем-то иным. Жаль, что этот секрет я уже не раскрою. Я достал из-за пазухи щепотку пыли, бросил на камень. Но крупицы не упали, а повисли в воздухе, приходя в движение. Я коснулся алтаря, как и стоящее напротив существо в латных доспехах. Мгновение — и вечно облачное безмолвие Архейта сменилось гомоном Отстойника.