Виллем был суров и мрачен, целиком ударившись в давние воспоминания. Очнулся он лишь от негромкого возгласа Аарона: ворону надоело сидеть на запястье, и он взлетел, сильно оттолкнувшись лапами и оцарапав кожу. — Следовало ожидать. Возьми, а то ещё занесёшь себе какую-нибудь заразу в кровь, — Виллем протянул парню фляжку. — Что там? — Меньше вопросов задавай, — мужчина вылил немного жидкости на царапину. Аарон недовольно начал трясти кистью. Было неприятно. Виллем недовольство проигнорировал, пожал плечами и отпил из этой же фляги. — Как долго ты планируешь с нами ещё идти? Не хочешь снова издалека за всем следить? — Успокоившись, спросил Аарон. — Я тебя смущаю? Собираешься снова вызвать на дуэль? — Меня не смущаешь. Но Дар и Дана недовольны. Лучше будет тебе скрыться с глаз. Виллем кивнул. Он и сам не планировал налаживать с компанией дружеские отношения и в глубине души винил себя за то, что начал привязываться к ребятам. Изначально он смотрел на них просто как на средство для достижения своих целей и не должен был сейчас чувствовать угрызения совести за то, во что впутал молодых людей. Ведь у них впереди могла бы быть вся жизнь — обычная, человеческая жизнь с обычными глупыми человеческими проблемами. "Хорошие люди не имеют права заставлять страдать других." "Хороший человек никогда не делает зла другому ради самого себя." "Хороший человек должен помогать, а не причинять вред." "Хороший человек скорее пренебрежёт своими чувствами, но не чувствами кого-то другого." "А я хороший человек, Виллем?" Мужчина тяжело вздохнул. Впрочем, он всегда был согласен взять на себя роль всеми ненавистного чудовища. Пусть его презирают, пусть считают злодеем. Было уже слишком поздно задумываться о морали; она давно втоптана сапогами в грязь, покрыта пятнами плесени, кровоточила и сочилась гнилью и мерзостью. Ни мораль, ни человечность, ни чья-либо хорошесть не имела ни малейшего смысла в этом забытом самим Создателем аду. Он никогда не считал себя хорошим человеком. По правде говоря, он и человеком-то себя не считал. — Пожалуй, я действительно вас покину, — наконец холодно отозвался Виллем с кривой ухмылкой, — думаю, ваша замечательная компания мне и самому порядком надоела. Аарон промолчал. Надоела так надоела, ему какое дело? Но судьба распорядилась их планами несколько иначе. Они наконец дошли до самого Орена, вынырнув из мрачных подворотен, по которым пробирались, и оказались на главной площади. Открывшаяся перед глазами картина красочно описывала одну из поговорок зверолюдей: из пожара да сразу в пекло. Пустынные, заброшенные, грязные улицы. Редкие прохожие с повязками на лице, что стремились побыстрее скрыться по домам. У обочин лежали тела, обезображенные кожной болезнью. Стоял запах тухлятины и разложения. В городе бушевала эпидемия. *** В начале времен, когда мир был еще молод, а люди только начинали населять землю, Создатель обратил свое внимание на их поступки. Он увидел, что сердца многих из них наполнены пороком и грехом. Люди забыли о своей связи со светом и стали служить лишь своим собственным желаниям. Тогда Создатель впервые явил этому миру свою Тёмную сторону. Он решил послать на человечество испытание, которое оно никогда не испытывало ранее. Безымянная болезнь, неизвестная миру, была послана им, чтобы покарать людей за их беззакония. Тьма тянулась к тьме. Тьма поглощала себе подобное. Эта болезнь распространилась среди народов, как огонь среди сухой травы. Люди в ужасе смотрели, как их близкие и друзья становятся слабыми и немощными. Их руки и лица покрывались ужасными язвами. Те немногие, кто был достаточно силён телом и духом, выживали, но до самого конца оставались уродами в глазах своих родных и любимых. И не было от этой болезни никакого спасения. Страх охватил людские сердца, и люди молили Создателя о милости, но Темнейший своей милости не дарует никому. Он видел, что люди просили его о помощи, но их молитвы были лишь пустыми словами. Они не раскаялись в своих грехах и не покаялись перед ним. Они не усвоили своего жестокого урока. В страхе народ лишь больше озверел, в драках за еду и лекарства растеряв последние остатки любви. Великое испытание продолжалось, и люди начали осознавать свою слабость и беззащитность. Многочисленные жертвы болезни стали напоминанием о том, что никто не может укрыться от гнева Темнейшего. Однако и в самые страшные времена могут рождаться самые чистые и бескорыстные сердца, которые, подобно лучу света, пробьют собой путь всему роду человеческому. Среди таких людей была простая девушка из маленькой деревни на отшибе. Она провела свою жизнь в тяжелом труде, и, хоть руки её были грубыми, но сердце было наполнено верой и милосердием. Она не боялась болезни и была готова покориться любой судьбе, что ей уготована. Однажды она по обыкновению своему занималась хозяйством: кормила кур, гусей, доила коров. А после заметила, что на пальцах у неё образовались маленькие кровоточащие язвы. Девушка была готова к худшему, однако через несколько дней поняла, что болезнь обошла её стороной. После, помогая больным соседям, девушка осознала, что не может больше заразиться. Так она отправилась в города, пораженные болезнью, чтобы помочь тем, кто нуждался в заботе. Она лечила больных и приносила утешение тем, кто был на грани отчаяния. Её милосердие и сострадание стали светом во тьме. Создатель увидел деяния труженицы и уважил её преданность и доброту. Тьма стала отступать, уступая место надежде на спасение. Те из людей, кто последовал примеру той девушки и стали трудиться и помогать остальным, переносили болезнь намного легче и больше ей не заражались. С течением времени болезнь начала затихать, и люди начали обретать надежду на будущее. Они поняли, что были наказаны за свои беззакония и решили изменить свою жизнь. Многие обратились к Создателю и покаялись перед ним. Создатель, видя их искренность, отвратил от рода людского свою Тёмную сущность, простил их и даровал им милость. Он обещал, что больше не пошлет эту болезнь на человечество, если они будут следовать за светом и жить в праведности. Так закончилось испытание, которое Создатель послал на человечество. Люди поняли, что их грехи могут привести к страшным последствиям, но также осознали, что они могут обратиться к Свету и получить прощение. Даже в самых темных временах вера и милосердие могут принести надежду и спасение. Повести Драконьего века, глава 22. *** — Что значит "нельзя выйти из города"?! — уже в четвёртый раз возмущённо допрашивала стражника на главных воротах Дангер. Тот, тоскливо вздыхая каждый раз перед ответом, вновь и вновь повторял ей про приказ управляющего никого не впускать и не выпускать. Впрочем, он повторял это каждое утро, каждый день и каждый вечер, когда у ворот собиралась очередная толпа паникующих людей, стремящихся покинуть охваченный болезнью город и вывести своих родных. Жалкие, грязные, оборванные и так сильно переживающие исключительно за своё благополучие люди таранили ворота собственными телами, возмущались, кричали, плакали, но уставшая стража была непреклонна. Приказ есть приказ. — Да вы поймите! Мы только приплыли, ни с кем не контактировали, можете проверить, мы ведь не заразные, — продолжала Дангер, для убедительности с энтузиазмом закатывая рукава туники, штанов, оголяя живот и плечи, пытаясь доказать, что её кожа чиста. — Язвы начинают появляться спустя несколько дней после заражения, — совершенно равнодушно и с некоторой тоской пробурчал стражник. — Точно, — вторил ему его напарник, — а у знакомых бабка одна болела, так у той вообще, говорят, они были только на заднице. — Вам что, зад ещё показать? — Вспыхнула Дангер. — Да нет, не нужно. Всё равно не пропустим. Все остальные члены компании тихо стояли в стороне, наблюдая за односторонним скандалом. — Это разумные меры предосторожности, — хмурился Аарон, — но мы не в той ситуации, чтобы их соблюдать. Это может затянуться на месяцы… Непозволительно долго. Виллем кивнул. Потом покосился на Дариэля. — Здесь только один выход, вся остальная часть города окружена с одной стороны стенами, с другой — морем. Если не хотите лезть по стенам или переплывать… Он замолчал. Дариэль, поняв, к чему всё идёт, как-то весь скукожился, сгорбился и, по всей видимости, захотел исчезнуть вовсе. — Магия? — Тихим шёпотом уточнил парень. — Магия. Наступила недолгая пауза. — Это противно, — внезапно жалобно выдал проклятый. Виллем взглянул на юношу с удивлением. — Тебя не прельщает власть над чужим разумом? — Нет. Это мерзко. Знал бы ты, что у людей в головах, никогда бы не согласился туда заглядывать. Как будто в ведро с чужим дерьмом окунаешься и оттуда приказы отдаёшь. Я в прошлый раз… — Он закашлялся, — в прошлый раз несколько дней отойти не мог. — Это когда? — Поинтересовался Аарон. — Да когда телегу угнали. Аарон сочувственно положил руку на плечо поникшего брата. — Если бы я мог сделать это вместо тебя, я бы сделал. Прости. Мы слишком многое на тебя взваливаем. Скоро всё закончится, заживём как обычные люди. Клянусь. Он, как в детстве, протянул Дариэлю мизинец для скрепления клятвы. Дар, вздохнув, сделал то же самое в ответ. Виллему вдруг стало слишком неловко, что он стал свидетелем чего-то внезапно личного и трогательного, и мужчина уставился куда-то на носки своих ботинок. — Знаешь, — вдруг сказал Дариэль, — я всегда думал, что это я тебя защищаю. Оберегаю неуклюжего слабого братца от всего мира. Сейчас мне кажется, что наоборот. Хохотнув, Аарон ответил: — Уговор помнишь? Ты — грубая физическая сила, а я тебя прикрываю от всех проблем. Так что действуем по старой схеме. Так и не поняв, к чему было это откровение, Аарон пошёл успокаивать и посвящать в план действий боевую подругу, упорству которой могли сейчас позавидовать все бараны восточного континента. Лишь сделав пару шагов, его цепко схватила взявшаяся из ниоткуда тонкая грязная ручонка, сдавив и без того раненое когтем запястье. — Дяденька, помогите, пожалуйста… Маленькая девчушка, вся в лохмотьях, перепачканная землёй и гноем, сочащимся из страшных волдырей по всему телу, дрожа, хрипела, скулила и хватала Аарона за одежду, руки, ноги, сумку. Парню потребовалось некоторое время, но, наконец, извернувшись, словно схваченный уж, он отцепился от оборванки и отскочил в сторону. Запоздало до его сознания дошло, чем ему мог грозить этот контакт. В области живота что-то резко похолодело. Глава 16 С каждым днём Аарону становилось всё хуже. Его трясло, он с трудом дышал, останавливаясь на каждом шагу, чтобы прийти в себя и продолжить идти. Хуже всего было то, что Виллем приказал никому, кроме переболевшей в детстве лёгкой формой оспы Дангер, не прикасаться ни к самому парню, ни к его вещам, да и в целом держаться от него в стороне. Поэтому за страданиями брата Дариэлю со сжимающимся от боли и сожаления сердцем приходилось наблюдать издалека, без возможности как-либо помочь. Дангер же, хоть и была достаточно сильной и выносливой, всё же с трудом справлялась с тем, чтобы нести на себе тяжёлый рюкзак и едва волочащегося по дороге товарища. К счастью, Виллем наконец объявил, что они пришли к месту назначения.