- Ну же, детка! - настаивает она, - Говори, кому говорят! Говори-говори! Такое количество “р” режет ухо, и я непроизвольно начинаю улыбаться. - Хорошо-хорошо! - киваю я, сбрасывая с себя ее ладонь. - Но ведь и правда рассказывать нечего! Как обычно, я накрутила себя, надумала… всякого… - И что послужило триггером? Динара сказала, что около универа вы встретили какую-то там Ренату Это бывшая твоего Олега, я правильно понимаю? - Она не так сказала… - А что она сказала? - Что они с Олегом до сих спят… А я - мешаю… - Ясень пень. Но кому? Им двоим? Или чисто ей? Танюш, ну ты же понимаешь, что сказать можно что угодно? Стоять! Не перебивай! Рот закрой и слушай, коль сама ничего толкового выдать не может! Я не из тех, кто просто так, не зная человека, будет выгораживать. Но тебе не кажется, что перед тем, как предаваться самобичеванию, надо с самим Олежиком перетереть? - Свет… Не все так просто… - Просто, заяц, просто. Это ты усложняешь! Ну да, с данным-то аргументом трудно не согласится. Как говорится: могу, умею, практикую. - Итак, давай по порядку, - продолжает Света, откидываясь на постель и упираясь локтем в матрас. - Какая-то шаболда приперлась в университет и сказала: “я баруха* Должанского, подвинься в сторону, тут моя шконка”. Так было? - Ну… Не совсем… Тогда Динара была, и мы быстро в кафе ушли… Эта женщина… тут была, во дворе, когда я приехала. Светка кривит губы и недовольно фыркает: - И вместо того, чтобы спокойно пойти домой, ты решила базар поддержать? Ой дура, заяц… - Пожалуйста, Света, говори нормально. - прошу я, сглатывая горький комок. - Ладно-ладно, прости. Давай заново. Что тебе сказала эта мымра, когда встретила тебя здесь? Я морщусь и тру висок. Покалывание возвращается, и это отвлекает. А еще я толком не могу вспомнить, что именно говорила Рената. Да и неприятно это все воспроизводить вновь. - Что я не подхожу ему… Что они встречаются, хотя спит Олег со мной… На работе и в отеле. Что я должна съехать и уйти из его жизни… - Понятно-понятно… классическая сказка. Не привыкла ты с ревнивицами сталкиваться, да? Ну-ну, дорогая, ты опять слякость надумала разводить… Мои глаза действительно снова начало жечь. А ресницам и щекам стало мокро. - Лапочка моя… - воркует Света, снова потирая пальцами мое лицо, - Заканчивай давай, а? И послушай - выкинь эту бабу из головы. По крайней мере пока. Всё-всё, успокаиваемся, дышим глубоко, стираем слезки… А еще лучше - пойдем умоемся… - Све-е-ет… - тяну я жалобно, инстинктивно прижимаясь щекой к теплой и широкой ладони подруги, - Ну зачем тебе это все? Зачем примчалась? Успокаиваешь зачем? Я бы как-то… сама… - Ага, знаю я, как сама… Свадьбу свою помнишь? Вот тебе и сама. Эх, была бы там… Но ведь Орловы твои - те еще суки… - Све-е-ет! - повторяю я, - Не надо… - Ок, как скажешь, - подруга поднимается, но, обхватив меня за предплечье, тут же тянет за собой. - Пошли, заяц. Покажешь, где ванная, - умоем твою мордашку. А то и правда - глядеть страшно. _________ баруха* - любовница, сожительница (вор.ж.) Глава 24.2. Олег Стоя на кухне, мужчина раздраженно отстукивает пальцами какой-то незамысловатый ритм по столешнице и чутко прислушивается к тому, что происходит в квартире. Голоса девушек доносятся смутно, куда как яснее слышно, как они идут в ванную комнату и там шубуршат. Через несколько минут они появляются на пороге, и Олег цепляется жестким взглядом за миниатюрную фигурку Тани. Та же, при виде Должанского, снова сжимается, втягивает голову в плечи и испуганно хлопает длинными ресницами. Трусишка… Вот мать ее, Софья, никогда так не трусила - это однозначно. Никогда не выворачивалась наизнанку, не шугалась, как загнанный зайчонок. И уж точно не смотрела, как на врага народа. “Что ж ты натворила такого, девочка… - отвлеченно думает Олег, отворачиваясь, чтобы взять чайник, - Чего так боишься..?” Света сажает девушку за стол и садится рядом. Начинает что-то быстро тараторить - но Олег не вслушивается и не вникает. А когда перед ними оказываются чашки с пахнущими травами чаем, недоуменно вскидывается и глядит на мужчину. - Серьезно? - спрашивает. - В чем проблема? - парирует тот. - Это просто чай, Свет. Вкусный. Успокоительный. - мягко говорит Таня. - Тебе-то да, понятно. Надо. А мне зачем травиться? - Александрова наклоняется и, хмурясь, с подозрением принюхивается к светлой и прозрачной жидкости. - Что покрепче? - спрашивает Олег. - Если не жалко. - А ты разве не на машине? - это уже испуганно восклицает Таня. - Типа того. Из-за пробок оставила за пару километров отсюда, позвоню, мои заберут. И меня заодно. Так что от ста грамм не откажусь. Коньяка, если есть. Далеко не сразу, но до Олега доходит - эта командирша и определенно самоуверенная девица действует невероятно прагматично и четко. Таня по-прежнему чего-то боится, сам Олег из-за этого нервничает, хоть и скрывает это, поэтому атмосфера в воздухе… так себе. А вот Света, несмотря на бахвальство и порой грубые и прямолинейные высказывания, берет себя на себя функцию буфера. Она беззаботно болтает, несет какую-то чушь про университет, про свой магазин, про недалеких консультантов и дуру-бухгалтера и буквально вывозит на себе эмоции подруги. И в итоге заставляет ту расслабиться. И даже улыбнуться. Это позволяет Олегу с облегчением выдохнуть. Неожиданно для себя, но… Он тоже успокаивается. И отпускает себя. Таня по-прежнему держится скованно и избегает его взгляда. Но уже не дрожит, как осиновый лист, и даже поддерживает беседу. А Олег наблюдает за ней. Исследует своими глазами, пытливо ощупывает. Что-то отвечает, когда Света задает вопросы, спрашивает что-то сам, демонстрируя неискренний интерес. И разве что вслух не благодарит бога, когда, чему-то удовлетворенно кивнув, Света торжественно объявляет: - Ну все, заяц, провожай меня, я пошла. Олег? Всего доброго. Не обижайте Танечку. Она у нас мадам нежная и ранимая. - Ну Света… - обиженно пыхтит Таня. - Ну Таааня! - передразнивает ее подруга, - Динаре отзвонись, чтоб та не поседела раньше срока. Ей не пойдет. Девушки уходят в коридор и еще пару минут о чем-то шепчутся. Должанский остается на кухне. Облокачивается на стол, сплетает пальцы в замок и кладет на них подбородок. Когда слышится приглушенный хлопок закрываемой двери, Олег ожидает, что Таня вновь ускользнет в свою комнату. Но общение со Светой, видимо, сделало свое дело, и она все-таки возвращается на кухню. Правда, замирает на пороге и не приближается. Мужчина переводит на нее взгляд, смотрит на то, как косолапят миниатюрные ступни и поджимаются пальчики, и скользит глазами вверх. Терпеливо ждет, когда та заговорит первой. Если вообще заговорит. Она снова нервничает. И губы поджимает. Слегка краснеет. И вроде как пытается сдержать очередные слезы. - Прости… - тихонько, почти неслышно выдыхает она наконец-то. - Прости меня… пожалуйста… Опустив руки, Олег поворачивает всем корпусом к девушке. Упирается ладонью в колени. Смотрит внимательно и испытывающе, из-за чего Таня смущается еще больше. - Ничего страшного, - говорит мужчина, - Подойди ко мне. Пожалуйста. И в приглашающей жесте протягивает ладонь ей навстречу. И снова - ожидание. Таня смотрит на него большими и круглыми глазами не мигая. Закусывает губу и тут же быстро облизывает язычком - сухо ведь. Шумно сглатывает и мнется, переступая с ноги на ногу. Поэтому Олег зовет ее - ласково и тихо: - Танечка. Ничего страшного не произошло. Иди сюда. Ко мне. Девушка вздрагивает, но шаг в его сторону все равно делает. Потом еще один. И еще несколько, пока не оказывается совсем близко. И даже вкладывает свои пальчики в протянутую ладонь. Олег сжимает их, тянет девушку на себя и ставит между своими коленями. Скользит пальцами по спинке, та ожидаемо вздрагивает, и Таня жмурится. - Скажешь, что случилось? Девушка решительно мотает головой. - Таня, - мягко, но настойчиво зовет Олег, поддевая пальцами ее подбородок и заставляя посмотреть в свои глаза. - Маленькая. Поговори теперь со мной. - Я не хочу. Мне… стыдно. - Почему? - спрашивает Олег, нежно лаская ее подбородок и шею. - Думаешь, мне неприятно?