Так вот взять и спокойно уйти! Он поймёт и вернётся (ведь он не чужой, У него ведь не камень в груди!). Я с печальницей гордой совсем не знаком, Но я всё-таки к ней подойду, Подойду и скажу: ни мольбой, ни стихом Не поправить такую беду. Всё напрасно теперь, если нежность мертва, А упрёки готовь не готовь… Подойду… Вдруг она отыскала слова, Возвращающие любовь?.. Самоволка Довела любовь до самоволки. Схоронившись меж густых ракит, Юный конармеец – комсомолке О всемирной схватке говорит. Мол, покуда «контрики» остались, Не бывать свободному труду! Вот ведь как подругам объяснялись Парни в девятнадцатом году! Мальчик, первой страстью ошарашен, Жарко шепчет, белякам грозя… О любви, наверное, можно краше, Но точней, по-моему, нельзя! Старинный спор …А всё же миром правят трудолюбы! У леденящей бездны на краю, Превозмогая всё, сжимая зубы, Они работу делают свою, Они живут, в одну работу веря, Сердца до побеленья раскалив. …Усидчив был Антонио Сальери, А Вольфганг Моцарт был трудолюбив! Песни Прошли над землёю века, Как медленные ураганы. Дошедшие издалека, Добытые из кургана, Под ярким музейным стеклом Лежат с ярлычками названий: Пробитый в сраженье шелом, Обрывки обугленной ткани, Монеты, кинжалы, мечи, Божки золотые и перстни, И кажется, что различим Народ позабытый… Но песни?.. Что были, как стрелы, остры, Легки, словно конские гривы, Горьки, точно стойбищ костры, И как-то иначе красивы! Но как? В погребальной золе