– Да, но на душе у меня очень тошно бывает. – Вы замужем были? – Нет. И детей у меня нет. Но… Но есть друг. Он старше меня. И он прекратил это все. – А как? – Влюбился в меня. Закрыл мое дело окончательно и бесповоротно. Чтобы уже на доследование его не смогли отправить. Потребовал вычеркнуть меня из списка «агентов». И это тоже сделали. Попробовали бы его ослушаться. – Он вас любил. – И любит. Очень. Я благодарна ему и тоже его люблю. Но… Нет, Кира, ты еще маленькая, не поймешь. – Пойму. – Кира даже не обиделась на Мезенцеву. Она поняла, что маленьким такое не рассказывают. А про любовь она не хочет говорить, потому что это единственное незапятнанное, единственное «свое». – Я пойму, но не надо рассказывать. – Он заботился обо мне. О маме моей. Она заболела, он доставал все необходимое. Он «выбил» нам эту квартиру. Была же коммуналка. Ее расселили, а квартира досталась нам. – Беглова тоже так сказала. Вы на нее не обижайтесь. Она старая и одинокая. Мы тут вообще какие-то одинокие собрались. – Это ты верно заметила. Три тетки, три возраста, три жизни и одиночество. Но ты-то, Кира, не тетка и недолго будешь одинокой. Так что тебе переживать не надо. А дом у нас хороший. И никто его не тронет. Это я точно знаю. – Неужели ваш мужчина влиятельный не захотел, чтобы вы в новую квартиру переехали? – Это я не захотела, – улыбнулась Мезенцева, – здесь мама моя жила. Родные стены. – А мама догадывалась? – Мне хочется думать, что нет, – вздохнула Мезенцева, – а вот моего друга очень любила. И всегда радовалась, когда он к нам приходил. – Он же женат был, я правильно поняла? – Да. У него была семья. Но так сложилось, что мы встретились… – Римма Станиславовна, это такая история… такая история… Кино надо снимать. – Не дай бог! Будут потом подражать. Девчонки ведь глупые. Ты посмотри, что сейчас делается с этими конкурсами красоты?! Просто кошмар какой. Ищут богатство и счастье, а получают старость и проблемы. – Вы про мужчин, которые с молодыми? – Про девушек, которые со стариками общаются. – Ваш… Ваш друг, он старше был. – Он – есть. Не намного старше, но намного мудрее. Я благодарна ему. – Но у него семья, он не хотел разводиться. – Кира сыпала вопросами, даже уже не задумываясь, что может быть неделикатной. Удивительное дело, Мезенцева ее не прерывала. Внимательный наблюдатель мог бы увидеть, что разговор не доставляет ей неудобства. Словно давно хотелось кому-то рассказать все это. Сама Римма Станиславовна поймала себя на мысли, что не стесняется этой девушки, но опасается того впечатления, которое произведет ее история. – Кира, повторяю, это просто история. Она страшная. В моем случае закончилось хорошо, а в большинстве – все очень печально. – Но были же женщины-содержанки? В литературе описаны! – И как у них дело обстояло с судьбой? – улыбнулась Мезенцева. – Ну да, не особо позавидуешь. – Кстати, меня никто не содержал. Я работала. Сначала продолжала в той же библиотеке, потом меня пригласили в библиотеку одного учреждения. Там зарплата была выше, но и нагрузка другая. Даже если бы я рассталась со своим другом, я бы прожила сама. Но, конечно, в моей ситуации он был спасителем. – Вам повезло. А можно я спрошу? – Спрашивай, – насторожилась Мезенцева. – Он вам предложение делал? – Ах, ты про это! – вздохнула с облегчением Римма Станиславовна. – Делал. Представь себе, делал. Но я отказалась. Я посчитала, что не имею права на его жизнь. Мы даже какое-то время не встречались. А потом… А потом увиделись и поняли, что невозможно так расстаться. Думаю, домашние догадываются, но время идет… – А у меня нет молодого человека, – вдруг сказала Кира, – и, боюсь, не скоро будет. У меня такой тип… Понимаете, я очень резкая. – Ничего страшного, – рассмеялась Мезенцева, – и хочу сказать, что это совершенно не страшно. Всему свое время. А еще, когда ты станешь старше, ты поймешь, что с мужчинами надо знакомиться, в них нужно влюбляться, спать с ними, но не придавать этому большого значения. Главное – это ты! Поэтому ты должна думать о себе, о своей учебе, работе, о том, как стать самостоятельной. – Ну, самостоятельности у меня хоть отбавляй. Мама всегда ругалась. – Я говорю о настоящей самостоятельности. Надо уметь обходиться без помощи. – Я вас поняла. Я тоже так думаю. А вот моя подруга замуж выходит. Представляете, только в институт поступила и уже замуж выходит! Я бы на ее месте не торопилась. – Ну, может, ей виднее? – улыбнулась Мезенцева. – Может, она его любит. – А как она это поняла? – Кира усмехнулась. – Ведь надо знать то, о чем судишь? А это ее первый парень. – Бывает, что и первый парень становится первою любовью. Знаешь, не суди ее, не отговаривай, не пытайся раскрыть на что-то глаза. У тебя у самой такого опыта нет. Я вообще считаю, что человек должен делать выбор сам. Пусть подруга здесь поступает так, как считает нужным. – Да, ни слова больше не скажу. Хотя он симпатичный. Даже красивый. – Вот видишь, значит, он ей тоже внешне понравился. – Я пойду, – Кира встала, – спасибо за чай, конфеты. Извините, что к вам с вопросами приставала. – Я понимаю. И на Беглову тоже не обижаюсь. В конце концов, она права. Непристойным делом я занималась. И наверное, героизм был бы в том, чтобы сказать «нет» этому мерзкому типу, отсидеть в тюрьме, не сломаться, и дальше жить. Но я оказалась слабой. Я не захотела в тюрьму. – Дело не в вас, а в этом подлеце… Понимаете, были же проститутки. Со стажем. Их можно было вербовать. Тоже плохо, но… Вы были молодой девушкой. Наверное, и жениха еще не было. – Ох, Кира, прекрати! Вот об этом даже не могу думать и вспоминать! – Извините, я не хотела, – испугалась Кира, – простите! Я к вам завтра зайду, занесу стиральный порошок! – Господи, Кира, какой еще порошок?! У меня есть порошок! – Нет, такого нет! Это японский. Мы только получили. – Хорошо, спасибо, только чуть-чуть. – Понятное дело. – Кира кивнула головой и поспешила к себе. В эту ночь она спала беспокойно, ей снилось, что директор хозяйственного Григорьев ее вербует в японские агенты. «Ты, если что, джинсы те самые узкие надень!» – отчего-то повторял он во сне. Утром Кира проспала и опоздала на работу. Права была Мезенцева, история, рассказанная ею, любопытство не удовлетворила. Заболоцкая, выписывая чек на метлу и ковшик, гадала, как проходила первая встреча Мезенцевой и нужным мужчиной. Потом всплыл вопрос про презервативы, потом Кира задалась вопросом, а как Римме Станиславовне платили деньги и отнимали ли валюту. «Если ее завербовали, она должна была получать зарплату в органах, а ее упекли в библиотеку. Там же копейки платили. А как же одеваться! Косметика?! У нас же ничего не было?!» – голова шла кругом, мозаика не имела деталей, отчего вся картинка была ущербной. 1993 год В тот день Григорьев приехал в магазин очень рано. Как только пробил урочный час, он потребовал к себе в кабинет Киру. – Ну, чего ты не в своих новых джинсах?! Эти такие… – Поняла, сексуальные. Вернее, я в них сексуальная, – закончила за него Кира. – Ну… – Григорьев даже смутился, а Кира вдруг почувствовала себя старше и мудрее, словно вчерашний разговор с Мезенцевой стимулировал ее рост и развитие. Как удобрение, чрезвычайно эффективно то, которое дурно пахнет. – Зачем вызывали, Олег Борисович? – Значит, ты такая бойкая, поэтому я поручаю тебе реорганизацию торговой площади. Посмотрел твою смету, «пробил» поставщиков, вроде все нормально. Поэтому с завтрашнего дня приступай к выполнению поставленной задачи. – Есть, – уже серьезно сказала Кира и спросила: – Сколько вы добавите мне к зарплате за эту работу? – А что, надо? – спросил Григорьев с надеждой, что Кира отступит. – Необходимо. Я говорила об этом. Можно в конверте. Хотелось бы… – Кира подошла к директору и прошептала ему на ухо сумму. – А не сошла ли ты с ума? – воскликнул тот. – Тогда пусть этим занимается «Посуда». Или наймите варяга. Со стороны человека. Посмотрим, сколько он запросит. А еще посмотрим, сколько он украдет.