– Зайка, давай же наведем порядок в твоем хозяйстве, – не унималась Мила-Агнешка и мертвой хваткой вцепилась в его брюки. Барбос, заслышав возню, громко тявкнул. – Да подожди же! – перешел на «ты» Олег Борисович. – Ты откуда вообще взялась?! – Он старался не смотреть на большую грудь, которая выкатывалась из передника. – Ну, начинается! То есть как откуда? – сурово спросила женщина. – Что значит откуда? Ты сам меня сегодня вызвал. На два часа. Сказал, стандарт. Никаких, значит, групповух, плеток, наручников. Ну да, спецодежда наша. В заказе так и написано. Знаешь, как бывает? Приезжаешь к клиенту, а тебе предлагают надеть салоп графини из «Пиковой дамы». Там уже не мех, а моль сплошная. А его, видите, запах нафталина возбуждает. Вот бы шарики и нюхал. Зачем тряпьем старым трясти?! – «Пиковой дамы»? Откуда про «Пиковую даму» знаешь? – Вообще-то, я чуть-чуть кандидатскую не защитила. По русской литературе. «Мистика и реальность в образах русского реализма» – тема моя. Но не успела. – А что случилось? – Давай я не буду тебе все это сто первый раз пересказывать. Знаешь, клиент свое получит, а потом жилы из души тянет. Не люблю я этого. – Да. – Григорьев все это время смотрел в пол. Женщина была так хороша, что у него покраснели уши. – Так, я что-то не поняла? Ты девочку заказывал? – Девочку? – Тут Олег Борисович посмотрел на Милу-Агнешку. – Так, ты что? Действительно, убрать дом хотел? Перед приездом жены? – Женщина сначала прыснула, а потом расхохоталась во все горло. Она совершенно не стеснялась своего наряда и того, что обнаженные участки так и дразнят Григорьева. Олег Борисович, до которого только-только дошел смысл произошедшего, рассмеялся. – Мила-Агеншка, оденься пойди. Шут с ней, с этой уборкой. И с сексом тоже. Ответь, голуба, мне на несколько вопросов, возьми положенные деньги и уезжай. Отдохни где-нибудь в кафе до следующего вызова. Я всем скажу, что ты у меня была три часа. – Нет, хозяйка узнает, выгонит. – Не узнает. Ей никто не скажет. – Понимаешь, она все равно все узнает. Не знаю как. Давай, я тебе лучше пол помою. И приберу немного. Я умею это делать. А ты мне заплатишь? – Да? – Григорьев в нерешительности посмотрел на гостью. – А давай. Грязь мы с Барбосом развели. А она будет пилить нас. – Вот наша хозяйка такая же. Как пила. Но… Умная баба. Хваткая. И не сволочь вроде. Справедливая. Но, говорят, у нее такой мужик хороший. Не муж. Просто живут вместе. А она любовника завела. Муж подруги, между прочим. – Откуда вы все знаете? – выронил из рук газету Григорьев. – Тю! Делов‐то! Водители ездят с ней? Ездят. Языками болтают. Нет, не все рассказывают, но намекают. А она часто на служебной ездит. Чтобы свою не светить. У нее шикарная машина. В Москве таких немного. Говорят, ее этот мужчина ей подарил. Понимаешь, просто взял и за два «ляма» подарил. Ни детей ему не родила, не жена, а он просто взял и подарил. – Любит, значит, – сказал Олег Борисович. – То-то! Любит! – Мила-Агнешка бойко орудовала веником и тряпкой и при этом не замолкала: – Любит. Ты главное слово произнес. А она? Не любишь – уйди. Зачем так? Ей-богу, даже девки честнее себя ведут. – Но вы же ее не знаете? Может, что-то не устраивает ее или еще что? – Да что ты оправдываешь ее? Сам такой же, как этот ее мужик. Вот твоя ездит где-то, а ты и постель перестилаешь, и убираешь. И в холодильник шампанское поставил… – Ладно, замяли… – Григорьев махнул рукой. Мила-Агнешка замолчала, но ненадолго: – Слушай, ты не обращай внимания на меня. Твоя точно не такая, твоя любит тебя и не обманывает. Я сразу могу сказать, по мужику уже могу определить, кто как живет. Знаешь, скольких я повидала. Мила-Агнешка вдруг испугалась, что обидела или сказала что-то лишнее. – Ты вообще меня не слушай. У нас треп – это психологическая разгрузка. С клиентом начеку все время. Говоришь, что хотят слышать. – Господи, как же тебя занесло сюда-то? – покачал головой Григорьев. – Замуж бы вышла, детей родила бы. – Я же тебе сказала, не хочу об этом. За меня не волнуйся, я не пропаду. Я книжки читаю, критику литературную. Правда, приходится притворяться. Понимаешь, я даже сейчас, с тобой говорю совсем не так, как раньше разговаривала. У меня речь грамотного человека, образованного. Но я стараюсь быть проще. Девочки у нас разные. Не хочется выделяться, от этого конфликты. Этих необразованных дур ох как жалко! – Погоди, а как в эту фирму попала? Ты знала, что это не уборка квартир? – Нет, конечно. Там хитро так все придумано. Приходишь, тебе про веники и тряпки рассказывают. А когда приезжаешь на квартиру, там могут к тебе пристать. Все зависит от того, как ты отреагировала. Хозяйка вроде бы и ни при чем. Она как бы ничего не знает. Только девочки на несколько суток иногда зависают. И совсем там полы не моют. А вздумай пожаловаться, она стрелки на тебя переведет. Типа, ах, ты позоришь нашу клининговую компанию! Денег срубить проституцией решила! – Хитро! – Григорьев покачал головой. – Не то слово. Ну и пес есть там. – Какой еще пес? – Мужик, который с братками следит за порядком. Не зверствует, но, с другой стороны, никто и не нарушает. Говорят, она ему жену нашла среди наших девиц. Но это до меня было. Так он так доволен, что охранять предложил фирму. Только я сомневаюсь. Этот самый мужик – он со связями. Наверное, он договаривается, чтобы не трогали и проверки хорошо проходили. Смешно, у нас весь офис в моющих средствах, вениках и швабрах. – Да, веники и швабры, – пробормотал Григорьев. – Вот, короче, этот мужик правой рукой у нее. Но не любовник. Это точно. Любовник у нее красивый. Но главная – она. Всем она вертит и заправляет. И идеи ее. А этот Яшкин, так. Говорят, она уже все его связи на себя перевела. Говорю, же тетка – огонь! – Ясно. – Олег Борисович в растерянности ходил по комнате. Он даже про Барбоса забыл. Мила-Агнешка (Зинаидой она себя запретила называть) закончила уборку. – Вот. Теперь чисто и относительный порядок. Встречайте вашу дорогую жену. А я пошла. – Слушай, я тебе денег даю за четыре часа. Ты никому не говори, что была два. Иди куда-нибудь, просто отдохни, погуляй. Не иди ты в эту вашу контору чертову! – Спасибо, хотя и боюсь брать. Хозяйка у нас строга. – Не узнает. Я вам больше звонить не буду. – Ясно. Тогда деньги возьму, вам спасибо скажу. А если убрать надо будет – вызывайте. В лучшем виде наведу тут порядок. – Вот это дело! Договорились. Григорьев проводил женщину. И в глубокой задумчивости опустился в кресло. Почувствовав, что посторонние ушли, Барбос покинул кухню и улегся у его ног. В квартире теперь было чисто и очень тихо. Когда на улице стемнело, Григорьев очнулся, зажег свет. Посмотрел на часы. Кира должна была быть с минуты на минуту. Олег Григорьевич не любил дешевых эффектов, терпеть не мог показательных выступлений. Вот и сейчас он заварил чай, поставил разогреваться ужин, накрыл на стол. Он это делал, потому что так положено было делать – человек с дороги всегда уставший, он хочет горячего чая и домашней еды. Ключ в замке повернулся с грохотом. Во всяком случае, так ему показалось. Кира вкатила в квартиру чемодан, бережно поставила на пол большой пакет. – Здесь стекло, – строго сказала она обоим сразу – и Григорьеву, и Барбосу. – Раздевайся, мой руки, садись за стол, – сказал Олег Борисович, – ведь голодная? – Ужасно. Еда в самолете скорее терапия, чем еда. Отвлекаешься и вроде не так страшно, и время летит быстро. – Верно подмечено, – улыбнулся Григорьев. Кира не заставила себя ждать – она быстро привела себя в порядок, переоделась и заняла свое место за столом. Барбос подошел к ней, лизнул в руку и вернулся к Григорьеву. – Любит тебя он. – Да, я дорожу этой любовью, – серьезно сказал Олег Борисович. Кира обратила внимание на его тон. «А еще он не поцеловал меня при встрече», – вдруг вспомнила она. – Что это ты такой? Официально-строгий? – спросила Кира. – Тебе показалось. Я не строгий. Я – серьезный. – А, – успокоилась Кира. – Настолько серьезный, что даже рискну начать разговор до того, как ты закончишь ужин. – Валяй, – улыбнулась Кира. Она поняла, что сейчас разговор пойдет о замужестве. Вот точно таким образом много раз начинались подобные разговоры. – Кира, скажи, что ты на свете больше всего любишь? – спросил Григорьев. – Я? Люблю? Много чего люблю, – не удивилась вопросу Кира. Она подумала, что ее ждет подарок. «Все, как обычно. Сначала сюрприз, а потом опять заведет разговор о семье. Хотя разве плохо так?» – подумала она. – И все же? – не отставал Григорьев. – Ну есть же что-то, что ты не променяешь ни на что. – Есть. Деньги, – ответила Заболоцкая. – Понимаешь, их нельзя менять. Их можно тратить. Но с умом. – Бинго. Ждал именно такого ответа, – рассмеялся Олег Борисович. – Да не томи! Что ты хочешь мне подарить? – заулыбалась Кира. Григорьев рассмеялся еще громче.