– Так ты любишь деньги? – Обожаю! – широко улыбнулась Кира и откусила кусок котлеты. – Но ведь это всего лишь деньги. Бумага и металл? Тебя это никогда не настораживало? – С какой стати? Раньше были бусы и камешки. Теперь металл и бумага, – пожала плечами Заболоцкая. – Мне казалось, что нельзя отдаваться страсти с таким сумасшествием. Причем не важно, что это: любовь к шоколаду, вину или деньгам. В любом случае это – ненормально. Кира оторвалась от еды и посмотрела на Григорьева. – Нет, ты сегодня не такой, как обычно. Мне не нравится, когда ты такой серьезный. – Мне самому не нравится, когда я такой. Но что поделаешь! Я узнал, чем занимается твоя новая компания. Вернее, она уже не новая. Представляю, как ты там развернулась! Кира покраснела. – Что-то я не очень понимаю. – Видишь ли, сначала я подумал, что мне будет стыдно за тебя. А сейчас мне противно, что ты занялась этим и что ты скрыла от меня это. Как ты помнишь, деньги были нашими общими. – Ах вот в чем дело?! Тебя волнует прибыль! Я отдам тебе половину того, что взяла. Остальное я сама заработала. – Кира, успокойся. Я как раз не о деньгах. Я о морально-этической стороне дела. Если ты, конечно, понимаешь, о чем речь. – Да уж куда мне! – разозлилась Заболоцкая. – Боюсь, что да. Ты не понимаешь, что ты сделала. А деньги… Можешь оставить себе. Наступило молчание, только Барбос во сне гонялся за кошками и иногда ворчал. – Противно это все. Я даже не понимаю, как ты до этого додумалась. – Ты считаешь возможным мне читать мораль? – с вызовом спросила Кира. – Считаю, – спокойно ответил Олег Борисович, – я рассчитывал на порядочность человека, с которым живу. Которого люблю, которого считал своим. – Это просто бизнес. – Ты органами человеческими не пробовала торговать? – осведомился Григорьев. – Мне надо было купить квартиру в «старом доме». Ты же все знаешь. – А если потерпеть? Если наступить на горло собственным желаниям? Особенно когда они роскошью являются. Ты не пробовала когда-нибудь от чего-нибудь отказаться? – Не пробовала. Именно поэтому многого достигла. Ты, конечно, помог мне. – Лучше бы не помогал. – Что ты взбеленился так? Что такого произошло? – Ты купила квартиру? Купила. Но бизнес не прикрыла. Наоборот, еще больше развернулась. Почему? – Хорошо пошло. – В голосе Киры послышались наглые нотки. – То есть любовь к деньгам выше всего. – Да, представь. Ты сам не всегда занимался приличными делами. – Вот и ошибаешься. Я торговал вениками, тазами, ведрами. В разных масштабах. Но бабами я не торговал. Не убивал. Даже не обманывал, как ты. Деньги в рост не давал. Я не брал на работу человека и не скрывал, чем он будет заниматься. – Как ты узнал? Уши оборву тем, кто разболтал. – Яшкин обрывать будет. Ты сама руки пачкать, наверное, не будешь, – усмехнулся Григорьев. – О, и про Яшкина знаешь. – Да, а, кстати, Перов знает, что ты содержишь бордель? Вот этого Кира не ожидала. Она покраснела. – Григорьев, – наконец сказала она, – если я и чувствую вину, то только из-за Перова. Это, конечно, подло. Но так ведь в жизни бывает. Ты же сам, поди, не святой. – Не святой, – согласился Олег Борисович. – Да? И кто же она? – Ну зачем тебе знать. Я лучше поберегу человека. Ты жестокая. Ты и отомстить можешь. Кстати, – Григорьев вдруг пересел поближе к Кире, – ты расскажи мне, как же тебе это удалось?! Как ты приличную компанию по уборке помещений превратила в бордель по вызову?! Или как там правильно это называется? Нет, мне просто интересно, как технически это можно было сделать. Меня уже не интересует, как ты на это пошла, мне интересно, как технически это ты осуществила. Заболоцкая вдруг уловила неподдельный интерес. Ей показалось, что Григорьеву важно знать, насколько она предприимчива. И она решилась рассказать: – Все просто. Мне это пришло в голову еще тогда, когда я собеседование с девушками проводила. Потом увидела, как они время проводят, ожидая заказов. Потом Яшкин заказал уборку и все его ребята. Девочки приезжали с большими деньгами. Потом их еще вызывали. Но нет, ничего такого не было. Яшкин даже женился в конце концов на одной из наших. Потом еще одна в разряд подруг перешла. Красивые же все были. А когда вопрос с квартирой встал, я поняла, что можно воспользоваться ситуацией. Я ничем не рисковала. Если кого-то обвинят, можно сказать, сама решила соблазнить. Когда деньги давали за секс, можно было сказать, что за уборку. Главное, не давить на девочек. Чтобы они сами выбор сделали. Потом многие втягивались. Одно дело пару тысяч за мытье полов, другое сто долларов за ночь. Многие были рады. Потом я еще одежду дарила им. В стоках покупала и дарила. Мне копейки, а люди мои были. Ну, врачи… Это было самое сложное. Пришлось запугивать. Яшкин тут пригодился. Но все были заинтересованы в молчании. Девушки, чтобы родные не узнали, друзья. Некоторые сотрудники догадывались, да доказать не могли. Дисциплина у нас была железная. – Ну, я так и думал. Так примерно мне и рассказали, – проговорил Григорьев, когда Кира закончила рассказ. – Кто же все-таки?! И как вообще могло случиться такое?! Что ты узнал? – Что теперь говорить. – Григорьев встал и пошел к выходу. – Ах вот что значит этот весь разговор? Просто выведать! – Кира вдруг перешла на визг. – И ты решил расстаться, но нужен был предлог. И еще слежка была нужна. Иначе как бы ты узнал. А сам прикидываешься хорошим и благородным. Так, я права? Расстаемся? – Ты – дура. Редкая. Если бы я хотел с тобой расстаться, я бы прямо об этом сказал. Заболоцкая внимательно посмотрела на Григорьева. Она никак не могла понять его игру. «Ревнует. Просто ревнует. Он никуда не денется. Не один год вместе. И когда я уезжала, все было хорошо. Наверное, Лиля в гости наведалась. И все рассказала. А про девочек это он так, к слову. Чтобы совсем уж виноватой меня сделать. Если все дело в Перове, то не беда. Успокою я Григорьева, никуда не денется», – думала она и прикидывала, как дальше повести разговор. – Олег, ты же не собираешься меня бросать? – сказала Кира и всхлипнула. Григорьев с интересом смотрел на нее и ждал продолжения. Заболоцкая старалась заплакать, но, кроме злости, ничего не было. А злость слезам не помощник. – Ну? – спросил Григорьев. – Продолжение будет? Ты зальешься слезами? – Это просто скотство, – проговорила Заболоцкая, – ты просто издеваешься. Прости меня. У нас с Перовым практически ничего не было. Так, раз кофе попили. – Мне плевать на твои отношения с Перовым. Во всяком случае, теперь. – Так ты из-за моей конторы? – не веря своим ушам спросила Кира. – Да. Измену можно простить. После измены можно перестать любить, но можно сохранить человеческие отношения. Но мне сложно принять твою неразборчивость. – Это все из-за этой моей фирмы?! Да если бы ты знал, сколько я зарабатываю! Ни один твой хозяйственный магазин не приносит столько! А ты сейчас мне рассказываешь, как я плохо поступила?! – Заболоцкая даже захлебнулась от злости. – Нельзя быть чистоплюем! Григорьев внимательно ее слушал. – Кира, как-то ты сказала, что голова на плечах, искренняя любовь к работе и умение одеться делают поистине чудеса. Ты имела в виду, что женщине достаточно этих трех качеств и она будет успешна. Я тогда с удовольствием слушал подобные умозаключения. Они мне казались трогательно наивными, но честными. И мне так хотелось, чтобы ты как можно дольше пребывала в этой наивности. Ты даже не представляешь, как она тебя украшала. – Господи, Григорьев, что ты за человек?! Что же ты резину тянешь? Что ты предлагаешь? – Кира потеряла терпение. Она знала, что Григорьев может долго и красиво говорить, но сама Заболоцкая предпочитала практичные шаги. Сейчас она должна была понять, к чему готовиться и на что можно рассчитывать. И Григорьев это понял. Он встал из-за стола, вышел из кухни. Вернулся он с небольшой сумкой и собачьим поводком. – Барбос, мы уезжаем. – Куда ты? – спросила Заболоцкая, а сама подумала о квартире. «Он что, насовсем уехать хочет? Квартира – моя?» – Кира внимательно наблюдала за Григорьевым. – Кира, ты большая девочка. Научись отказываться от денег. Иногда они не приносят счастья! – сказал Григорьев и вышел. Барбос потрусил за ним. – Ты насовсем? Ты куда едешь? – Кира побежала за ними. – Нет, Кира, я не насовсем, как ты выразилась. Я даю тебе ровно две недели, чтобы ты выехала из моего дома. – Олег Борисович захлопнул входную дверь. Кира подбежала к окну. Она не верила, что Григорьев уедет вот просто так. Ей по-прежнему казалось, что он ее пугает, решил проучить и просто уехал погулять с собакой. «Как же он может?! – в гневе думала Заболоцкая. – Ведь обещал, говорил, что всегда будет рядом». Она злилась, поэтому рассуждала глупо. Она в этот момент забыла все, что сделала за спиной Григорьева, человека прозорливого, но доброго и снисходительного. В квартире было тихо. Соседи давно легли спать, во дворе дома стояли темные деревья. «Куда же он поехал?» – думала Кира. Она понимала, что снять отель на ночь или на неделю не представляет никакого труда. Даже с такой большой собакой, как Барбос. «Деньги решают все! – усмехнулась она. – Хорошо бы сейчас увидеть, как Григорьев уговаривает впустить его с собакой и дает взятку!» Она злилась, но на душе скребли кошки, было противно от одной мысли, что Григорьев узнал о ее связи с Перовым. Кира так и не поверила Олегу Борисовичу, она так и не поняла, что мужчина может восстать против аморальности бизнеса. На ее глазах припеваючи жил Яшкин – он исправно ходил в церковь, сторонился откровенного криминала, но, если предоставлялась возможность заработать, в последнюю очередь его волновали соображения морали. «Мужской подход. Суровый, реальный, заточенный на выживание подход к делу! – подумала Кира. – А интересно, как Перов отреагирует на тот факт, что у меня, по сути, бордель? О господи! О чем я думаю! Григорьев ушел, а я про Перова!» Заболоцкая впервые в жизни не знала, что ей делать. Кира обошла квартиру. Давным-давно этот дом стал родным. Когда-то обустроенный Григорьевым, он претерпел столько изменений, что без труда во всем узнавался характер и вкус Киры. Она даже не подозревала, что это место будет ей точно так же дорого, как и «старый дом», та самая квартира, которую она все же купила. В душе ее сейчас бесновались злые кошки – хотелось всего разом – повернуть время вспять, принять другие решения, сохранить Григорьева. «Мне же было хорошо с ним! – простонала она. – Что же делать?!»