– Господин офицер, мне нужно вам кое-что сообщить… – начал я. Сзади тут же последовал удар в спину. Черт, коммунисты бы эти не забили. – Ты знаешь язык? – с удивлением посмотрел на меня офицер. – Да, знаю, я много чего знаю… Я осторожно начал двигаться вперед, боясь получить чем-нибудь по спине. – Приведите его ко мне! – обратился офицер к солдатам и пошел прочь. – Сука фашистская, ты что делаешь? – загомонили вокруг, и затем мне прилетел удар в лицо. Было больно, но хоть зубы не выбили, и то хорошо. Однако и солдаты стояли не просто так, они не дали меня избить. Действуя прикладами винтовок, они отогнали пленных от меня и приказали идти с ними. Остальных, кстати, тут же загнали обратно в барак. – Лучше не возвращайся сюда, падаль! – услышал я вслед. Да уж, меньше всего мне хочется возвращаться назад в барак, удавят сразу. Меня завели в маленький домик, где всего одна комната была. Посредине – небольшая печь, возле которой стояли стол и несколько табуреток. Давешний офицер стоял возле печи и грел руки. Действительно, холодно было. – Что ты хотел рассказать, большевик? – тут же последовал вопрос. – Господин офицер, я не местный, попал сюда из будущего, я много знаю и могу быть полезен Великой Германии, – начал я. – Да что ты говоришь? – усмехнулся офицер. – А я не из будущего, зато могу рассказать, что тебя ждет. Хочешь? – Зря вы так, господин офицер. Моя информация очень поможет вам в войне. Благодаря моим сведениям вы не проиграете… – Что? Что ты сказал, сволочь? Мы – проиграем? Вы уже разбиты нами, ваша армия разбежалась, ты сам в плену, видел, вон там вся ваша армия! А дальше офицер подскочил и так въехал мне в челюсть, что я упал. Блин, как ему доказать? Ну как? В комнату вбежали два солдата, офицер их позвал и приказал преподать мне урок. Те уже начали пинать меня, когда я все же умудрился выкрикнуть: – Проверьте меня, ведь это же легко! Получив вновь в челюсть, теперь уже носком сапога, я отключился. Очухался вполне быстро, так как на меня вылили ведро воды. Колотило так, что зуб на зуб не попадал, да и боль во рту была ужасной. – Чем ты можешь подтвердить, что ты из будущего? – услышал я вопрос, но вот открыть рот не смог, похоже, мне челюсть сломали. – М-м-м, – промычал я и увидел ухмылку офицера. Глаз тоже у меня был только один, второй, скорее всего, заплыл. – Что, свинья, говорить разучился? – Лейтенант, а вы зачем ему челюсть сломали? – услышал я еще один голос. Этот был спокойным и властным, да и, судя по интонации, его обладатель был старше званием, чем этот офицер. – Ребятки чуть-чуть перестарались, герр майор… – И что мне с ним делать теперь? Он же не может ничего сказать. – Да врет он все, герр майор! Какое будущее? – Вот и нужно было сначала выслушать, а затем делать вывод, Кенске! Вы получите от меня выговор, а если его информация окажется верной, то вас ждет трибунал! – За что, господин майор? – офицер, тот, что меня бил, кажется, чуток обделался. Голос майора был жестким и требовательным, наверняка лейтенанту не поздоровится теперь. Главное, начать говорить, а я не могу. О… – Что такое? – спросил майор, увидев, как я делаю руками неопределенный жест. – А, можешь написать? Хорошо! Посадите его за стол! Два солдата схватив меня за руки, грубо дернули за руки, отчего я взвыл, и челюсть заболела еще сильнее, и буквально кинули меня на табурет. Чуть не сполз обратно на пол от боли и слабости, но меня поддержали. Да и майор прикрикнул на солдат. Сфокусировав взгляд на столе, увидел лист бумаги и карандаш. Пальцы были в порядке. Медленно протянув руку, я взял этот огрызок. Интересно, а я смогу написать по-немецки, или нет? Однако рука машинально начала писать в левом верхнем углу, и, что удивительно, на немецком! А писал я вопрос: какой сегодня день, месяц и год. – А что, сам не знаешь? – удивился майор. Помотав головой, отчего в ней что-то стрельнуло, дал понять, что не знаю. – Двадцать седьмое сентября сорок первого года… – Немец остановился, увидев, что я начал писать. – Какой Бабий Яр? – немец так смешно выговаривал это русское название… – А, так это в Киеве? Да, ты не мог об этом узнать здесь… Конечно, не мог, откуда бы я в плену смог узнать о расстреле в Бабьем Яру? Просто помню это еще со школы, правда, не совсем уверен в дате, но что в последних числах сентября, это точно. – Что значит, армии нужны теплые вещи? Какой? Я писал, хоть и было очень больно буквально всему телу. – А, нашей армии под Москвой нужны теплые вещи, а то солдаты мерзнут… Так скоро вашу столицу захватим и будем греться в ваших же квартирах… «На днях вы начнете операцию „Тайфун“, но она закончится неудачно. Сталин снимает сибирские дивизии и перебросит под Москву. Вы ее не возьмете. Очень много солдат погибнет от холода, и вы отступите. Война не кончится, но Москву вы так и не возьмете…» – писал я. – Так, лейтенант, – начал отдавать приказы майор, – одеть его – и ко мне в машину. Надо доставить этого русского в штаб армии. Тьфу ты, если бы не ваше излишнее рвение, он мог бы говорить. Теперь когда еще челюсть срастется? – Вы думаете, герр майор, что он говорит правду? – Это мы узнаем чуть позже. Но он прав в одном: теплой одежды у вермахта нет, если мы в ближайшее время не захватим Москву, это будет очень плохо. Наша армия не готова к зимней войне… – Неужели так может быть, ведь мы уже их победили… – На лейтенанте не было лица от волнения. – Я не знаю, Кенске, но то, что он говорит, следует выслушать и проверить. «Похоже, все налаживается», – мелькнула мысль. По крайней мере, сейчас меня не убьют, а уж когда начнет сбываться то, что я расскажу… Везли меня долго. В машине майора кроме него были водитель и один солдат, наверное, адъютант какой-нибудь. Майор всю дорогу смотрел на меня, думая о чем-то своем, но ничего не спрашивал. Да и не мог я ответить, слишком больно было даже языком шевелить, не то что рот открывать. Только к вечеру, когда уже стемнело, машина наконец остановилась. В окно было видно дома, причем вроде как каменные. Интересно, а где я? – Постарайтесь не сломать ему что-нибудь еще, – услышал я приказ майора. Тот был на улице и приказывал солдатам у какого-то дома вытащить меня и сопроводить в помещение. И ведь вытащили, бережно, даже удивился, хотя это же нормальные люди, не наши совковые костоломы! Меня провели, поддерживая под руки, в дом, затем была какая-то комната, где я разглядел медицинское оборудование. О, блин, ненавижу зубных врачей! А привезли меня, похоже, прямо к стоматологу. Ну, правильно, чем быстрее мне вправят челюсть, тем быстрее я смогу говорить. – Док, осмотрите его, похоже на перелом, – услышал я. То, что было дальше, можно смело назвать пыткой. Держали меня те же двое солдат, что и несли в дом, а здоровый такой мужик в белом халате и маске на лице осматривал мои травмы. Когда он взялся правой рукой за мою челюсть, а левой уперся мне в лоб, я выпучил глаза и от вспышки дикой боли потерял сознание. О, господи, сколько же еще мне мучиться? Так больно, что просто сил нет терпеть. Голова – словно колокол, пульс такой, что кажется, как будто мне по голове бьют молотком. – Ты меня слышишь? Я попробовал открыть глаза, но вновь сумел открыть только один, да и тот не мог сфокусировать на говорившем. – Я сделал ему укол, сейчас уснет, а когда очнется, сможет говорить, – услышал я и практически сразу вновь отключился, на этот раз погрузившись в сон. …Сколько прошло времени, не знаю, но когда очнулся, я чувствовал себя лучше. Боль оставалась, но уже не такая острая. Попробовал пошевелить языком, во рту было очень сухо и мерзко. – Как ты себя чувствуешь? – услышал я голос. – Врач вправил тебе челюсть, повезло, перелома не было, только вывих. Поболит, конечно, но тебе дадут обезболивающее, будет легче. – Танке, – прошипел я машинально на немецком языке. – Отлично. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то все будет хорошо. Поедешь в Германию, на войну тебя никто не отправит. Ты ведь этого хотел? – Да, господин офицер, – слова давались с огромным трудом, челюсть все еще очень болела, да и боялся я говорить пока. – Вот и хорошо. Ты смог бы сейчас что-нибудь сообщить, написать, например, что дало бы нам возможность поверить тебе? Черт, почему я не изучал эту гребаную войну? Ведь знаю-то всего ничего! Мне всегда была противна пропаганда наших совковых правителей, потому что считал, что вокруг только вранье. Но кое-что общее, конечно, помню. Что вдалбливали в школе, ЕГЭ-то пришлось сдавать, а там были темы о войне. – А где мы сейчас? – спросил вдруг я. – Недалеко от населенного пункта Вязьма… – Майор название этого города произнес очень смешно.