— Продолжайте, — поторопил его Пахомов. — Я не знаю, может, он меня не видел, а может, ему все пофиг было, но он встал прямо лицом в мою сторону и начал штаны расстегивать. — Вы лицо видели? — перебил его Пахомов. — Не видел я ничего, — отрицательно покачал головой Баженов, — он в шлеме был, и стекло там такое темное лицо закрывало. Он как начал молнию руками дергать, так я и отвернулся, чтоб на него не смотреть. А повернулся уже только тогда, когда телефон зазвонил. — Сколько времени прошло с того момента, как вы отвернулись? — Точно не скажу, — пожал плечами Константин Афанасьевич, — минут пять, не больше. — В какую сторону потом уехал мотоцикл, вы, конечно, тоже не видели? — вздохнул Пахомов. — Нет, не видел. Но сидел я по ходу движения в сторону города. — Проверим камеры на мосту, — Пахомов задумчиво потер рукой подбородок, — хотя у всех этих мотоциклистов номеров отродясь не было. Плохо это, Константин Афанасьевич, очень плохо, — он подмигнул Баженову, — если бы это и впрямь белый седан был, то мы бы хозяев по номерам нашли. А так шансов мало, и это при условии, — он сделал паузу, — что вы мне сейчас правду говорите. — А вы в этом судя по всему очень сомневаетесь. — Радость от того, что он смог что-то вспомнить, уже исчезла с лица Константина Афанасьевича. — Работа такая, знаете ли, во всем сомневаться. Пахомов придвинул к себе бумаги и принялся заполнять протокол допроса. Глава 7 24 июня этого года — Здравия желаю, товарищ полковник. — Пахомов излучал хорошее настроение и был не прочь поделиться им с окружающими. Реваев покосился на вошедшего Пахомова и, не предлагая ему присесть, недовольно спросил: — Вы Баженова вчера зачем задержали? Пахомов замер. Улыбка медленно сползла с его лица. — В смысле как «зачем», товарищ полковник? У меня, как у следователя, ведущего это дело по убийству Белоусова, есть все основания предполагать, что именно Баженов является убийцей своего компаньона. Я, конечно, понимаю, Юрий Дмитриевич, что вы, очевидно, придерживаетесь другой точки зрения, но прошу прощения, вы ведь ведете дело Шнейдер. Никаких оснований объединять эти дела нет, а раз так, я, как следователь, являюсь фигурой процессуально самостоятельной и имею полное право задержать подозреваемого. Кстати, суд только что поддержал мою правоту и вынес постановление об избрании меры пресечения подозреваемому в виде ареста сроком на два месяца. — Ты слышал, Георгий? — Реваев с усмешкой обратился к Мясоедову. — Он фигура! Прямо ферзь! Я бы хотел, товарищ капитан, узнать, какие именно основания у вас были для задержания Баженова, — это раз, посмотреть протокол его допроса — это два. — Извините, товарищ полковник, сначала я должен получить разрешение моего руководства. Мясоедов удивленно уставился на капитана, словно на моську, которая в порыве безумия облаивает слона, каковым в его системе измерений был Реваев. — Капитан, ты бы не тупил, — выдохнул Жора. — Я бы вас попросил, товарищ майор! — вспыхнул Пахомов. — Успокойтесь, — вмешался Реваев, — если это вам действительно необходимо, обратитесь к своему начальству. Я думаю, Олег Егорович возражать не будет. В любом случае сообщите, пожалуйста, мне его ответ сегодня. Хорошо? — Разрешите идти? — кивнул Пахомов. — Да, пожалуйста. — Реваев проводил капитана долгим взглядом, а когда дверь за ним закрылась, пробормотал: — Амбиции… страшная штука в нашем деле, Георгий. — Ага, особенно когда они мозги заменяют, — усмехнулся Мясоедов. — Ладно, не будем тратить на это время, давайте займемся делом Шнейдер. Сегодня прилетает ее кавалер, я не ошибаюсь? — Все правильно, — Виктория потянулась к планшету, — уже прилетел, борт сел пятнадцать минут назад. Думаю, еще минут сорок у него уйдет на прохождение контроля и получение багажа и около трех часов на дорогу. Я с ним вчера списалась, его будет встречать машина. Как только Романов приедет в город, то свяжется со мной. — Хорошо. Очень хорошо, — похвалил Реваев, — как только он объявится, с ним надо встретиться и обстоятельно поговорить. — Но ведь, со слов Шнейдер, в их отношениях все было хорошо. Думаете, он может быть как-то причастен? Вы будете кофе? Крылова встала и направилась к стоящему в углу кабинета на небольшом столике чайнику. — Нет, не думаю. Да, буду. Реваев потянулся и почувствовал, что и вправду хочет кофе. — Я тоже буду. Мясоедов обернулся к Вике. Она, ничего не ответив, придвинула третью чашку. — Мне с сахаром. Дождавшись, когда чайник перестал шуметь и Вика разлила кипяток по чашкам, Реваев объяснил: — Отношения людей — материя сложная, и то, что один из партнеров видит в розовом цвете, для другого может выглядеть совсем иначе. Романов, конечно, не женат, и связь со Шнейдер вряд ли могла ему чем-то помешать. Но кто знает, может быть, он уже начал тяготиться этой дамочкой. — Настолько, что заказал ее убийство? Крылова задумалась, класть ли ей в кофе второй кусочек рафинада, но все же решила ограничиться одним. — Пока мы только обозначаем все возможные версии, которые имеют малейшую возможность быть реализованными, — Реваев подул на кипяток и сделал малюсенький глоток, — вычеркнуть их мы всегда успеем. Пообщаться с Романовым надо в любом случае, может быть, он что-то знает, чего не знали остальные знакомые Шнейдер. Может быть, ей все же кто-то угрожал. — Вы имеете в виду еще кто-то, кроме Журбина? — уточнила Крылова. — Я же просил с сахаром, — в голосе Мясоедова звучала обида, — неужели так трудно? Он раздраженно встал и так резко схватил свою чашку, что пролил немного кофе на стол. — Георгий, спокойствие, — полковник, улыбаясь, поднялся из кресла, — идите за сахаром, а я пока стол протру. Вот у меня салфеточка есть. Да, возможно, у нее были конфликты с кем-то, кроме Журбина. К тому же прошло больше года со всей этой ужасной истории с его женой. Время, может, и не лечит, но ощущения притупляет. Так что вполне возможно, что за прошедший год у Шнейдер появились новые недоброжелатели. Жора со все еще недовольным выражением лица наконец вернулся к столу. Реваев бросил мокрую салфетку в мусорное ведро и вернулся в свое кресло. Ему показалось, что он заметил промелькнувшую на губах Крыловой улыбку. — Еще на что хочу обратить ваше внимание, друзья-кофеманы. — Реваев постучал по столу карандашом. — Как уже установлено, Шнейдер позвонила своей приятельнице Кравцовой в десять сорок пять и попросила приехать раньше, чем они до этого договаривались. Примерно в это же время она заходит на сайт, где узнает, как же можно завязать такой чудесный узел, чтобы в него сунуть голову. О чем это может говорить? — О том, что без четверти одиннадцать она либо испытала некий эмоциональный стресс, который подтолкнул ее к неожиданному самоубийству, либо в это время ее кто-то заставил совершить эти действия. — Верно, — согласился с Крыловой полковник, — но с учетом явно подброшенной в спальню книжки более вероятной представляется вторая версия. Без четверти одиннадцать убийца был уже в доме Шнейдер и контролировал ее действия. Так что, скорее всего, он появился в ее доме еще раньше. — Меня смущает незавершенный ремонт в доме, — Вика открыла в планшете нужную фотографию, — смотрите, какой бардак. Но ведь получается, что мастер в этот день к ней не приходил. — Это ты как определила? — хмуро поинтересовался Жора, допивая свой кофе. — Может, притащился с утра пораньше, часиков в восемь. Потом оказалось, что какой-то фигни не хватает, у них всегда, у мастеров этих, чего-то не хватает. Он сказал, что докупит нужное и придет завтра. Так? — Нет, Жора, не так, — упрямо покачала головой Крылова, — насколько мы знаем, Шнейдер следила за собой, правильно питалась. Я заглядывала в шкафчики на кухне, там полно овсянки и спортивного питания. — И что? — не понял Мясоедов. — И то, что если бы она встала рано, то непременно бы позавтракала. Я думаю, либо кашей, либо хотя бы выпила протеиновый коктейль. А если бы ты посмотрел результаты вскрытия, то увидел, что она с утра выпила только чашку кофе, причем это было не ранее чем за пару часов до наступления смерти. То есть примерное время десять двадцать, что, кстати, вполне согласуется с возможным временем появления убийцы, если мы берем десять сорок пять за основу. — Может, она при сантехнике завтрак готовить постеснялась, вот только кофе и выпила, когда он ушел? — А ходить при нем в ночной сорочке она не постеснялась, — фыркнула Крылова, — ты же видел, на первом этаже была только ночнушка, вся остальная одежда оставалась в спальне. Ее с утра не надевали. — Женская логика, — вздохнул Жора, — признаю, убедила. Но, если мастера не было в этот день, тогда все совсем непонятно. В гостиной все так разбросано — и трубы, и инструменты, словно он на пять минут отлучился. Так разве что таджики бросают, но сантехнику в домах обычно местные мастера делают, а те, как ни крути, поаккуратнее будут. Все бы в уголок сложили. — Особенно с учетом того, что Шнейдер ждала гостей. — Реваев задумчиво нарисовал на листе бумаги круг, а затем изобразил посреди него знак вопроса. — Такое ощущение, что весь этот ремонт затеян лишь для того, чтобы нас подтолкнуть в каком-то неправильном направлении. — В каком? — поднял брови Мясоедов. — Что убийца — сантехник? Но тогда был бы хоть какой-то намек на его личность. А здесь даже отпечатков на инструментах нет. — Возможно, наоборот: весь этот бардак был нужен, чтобы скрыть от нас что-то важное. Реваев встал и подошел к окну. Две молодые мамочки с колясками, что-то весело обсуждая, вышли из парка и переходили дорогу, поток машин, едва дождавшись, когда они покинут зебру, вновь устремился вперед, наверстывая потерянное время. Реваев нахмурился. Ему показалось, что он сейчас увидел что-то важное, имевшее отношение к тому делу, загадку которого он никак не мог решить. Но что именно, он не понял, и с каждым следующим мгновением понять это было все сложнее. — Ну хорошо, — Юрий Дмитриевич отвернулся от окна, — так как у нас есть новая вводная точка времени, а именно: десять сорок пять, то, значит, мне есть чем вас озадачить. — Кто бы сомневался. — Мясоедов открыл блокнот и приготовился записывать.