— Не брали, но получали. — Он обнял жену и почувствовал, как часто бьется ее сердце. — Но ты же потратил все на ремонт, ты же потратил все на эту дурацкую крышу! — воскликнула, вырываясь из его рук, Татьяна. — Зачем ты это сделал? Зачем? Кому стало от этого лучше? Не зная, что ответить, Журбин опустился на диван. Спорить с Татьяной было глупо, он понимал, что сам подставил и себя и жену. Единственное, чего он не мог понять, так это что теперь делать дальше. Очевидно, не понимала этого и Татьяна. — Ты же понимаешь, они все у нас отнимут, — она придвинула стул ближе к дивану и села прямо напротив Игоря, — и этот дом, и квартиру, и все остальное. И как мы тогда будем жить, Игорь, ты думал об этом? Ты хоть о чем-то тогда думал? Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала. — Претензия идет на имя твоей фирмы, — наконец смог ответить Игорь, — у тебя ведь там нет почти никакого имущества, а по долгам предприятия ты отвечать не обязана. Если в ближайшие дни открыть новое юридическое лицо, то можно будет перерегистрировать договора аренды, и вы сможете работать как прежде, только под новым именем. — Ты думаешь, что все так просто? — Татьяна ладонью растерла по лицу слезы. — Ты думаешь, Белоусов нас так просто отпустит? — Не знаю, — Игорь опустился перед женой на колени и прижался щекой к ее животу, — но это хотя бы шанс. Надо попробовать. — Надо попробовать, — машинально повторила Татьяна, гладя мокрыми от слез руками голову мужа. Следующие несколько дней прошли в суете. Фирму Татьяны, которая состояла из трех небольших торгующих цветами точек, было решено перерегистрировать на одного из продавцов. Полдня Татьяна потратила только на то, чтобы убедить девушку, что это не сулит ей никаких неприятностей, а вот прибавку к зарплате она получит. Сама регистрация предприятия, открытие счета и переоформление договоров аренды потребовали гораздо меньших усилий. Все эти хлопоты были совсем необременительны ни для Татьяны, ни для Игоря. Они дали возможность наконец снова почувствовать, что от них что-то зависит, что они еще могут многое изменить. Игорю больше никто не звонил, но теперь молчащий телефон его совсем не расстраивал, наоборот, служил источником оптимизма. Гости, решившие навестить их морозным январским утром, тоже звонить не стали. Громкий стук в дверь раздался, когда было еще темно. Ничего не понимающий Игорь взглянул на экран мобильника. Еще не было и семи утра. Кого могло принести так рано, он не знал, но почувствовал, как сердце забилось чаще. Стук в дверь повторился. Стучали явно кулаком, со всей силы. — Кто это? — испуганно спросила Татьяна. — Сейчас узнаем. — Игорь нашарил ногами тапочки. — Может, не открывать? — Татьяна села на кровати. — Будь здесь, я сейчас посмотрю, кто там. Игорь вышел из спальни, перешел в соседнюю комнату и подкрался к окну. Из окна второго этажа был хорошо виден весь двор, на который падал свет установленного на доме соседа мощного прожектора. Хорошо были видны и люди, находившиеся во дворе. Людей этих было много, и, судя по всему, люди эти были полицейскими. Дверь содрогнулась от новых, еще более сильных ударов, и Журбин поспешил вниз, крикнув жене, что ей лучше одеться. Когда он, отодвинув засов, распахнул дверь, то был сразу же ослеплен мощным лучом фонаря. Чьи-то сильные руки бесцеремонно оттолкнули его назад и прижали к стене. — Журбин Игорь Иванович? — услышал он молодой женский голос. — Да, — с трудом смог выдавить Игорь, — у меня жена беременная, не напугайте ее. — Мы вроде не такие и страшные. — В женском голосе отчетливо слышалась насмешка. Рука с ярко-розовыми аккуратными ногтями поднесла к лицу Журбина удостоверение. — Капитан Шнейдер Мария Анатольевна, следственное управление, — представилась дама. Точнее, представилась она как-то значительно длиннее, но Игорь не смог запомнить названия отделов и управлений, перечисленных ею. — У меня постановление на обыск, ознакомьтесь. — Она протянула ему лист бумаги и небрежно приказала: — Да отпустите вы его, он уже весь трясется. К вашим соседям уже пошли, так что понятые скоро будут, — вновь обратилась она к Игорю, — а где у нас Татьяна Алексеевна? — Таня? — глупо переспросил Игорь и, поняв, что да, Таня, крикнул неожиданно высоким голосом: — Танечка, спустись вниз, пожалуйста! Один из вошедших в дом мужчин с автоматом сделал было шаг к лестнице, но Шнейдер, небрежно махнув рукой, остановила его: — Да спустится она, не суетись. Действительно, не прошло и минуты, как Татьяна медленно спустилась по лестнице. Одну руку она держала на животе, другой опиралась о перила. — Игорь, что здесь происходит? — Она испуганно смотрела на вооруженных людей. — Здравствуйте, Татьяна Алексеевна, — Шнайдер шагнула навстречу Татьяне, — вы проходите в гостиную, присядьте на диван, сейчас мы с вами побеседуем и я вам все объясню. Вы, Игорь Иванович, — обернулась она к Журбину, — тоже рядом с супругой присядьте, пожалуйста. С появлением смущенных соседей начался обыск, продлившийся более двух часов. Полицейских было много, они одновременно заполнили собой все комнаты дома и, громко переговариваясь между собой, начали разрушать все то, что было домом четы Журбиных. Конечно, они ничего не ломали в прямом смысле этого слова, но все, к чему они прикасались, становилось для Игоря и Татьяны чужим, испачканным той грязью, что отмыть уже невозможно. Все время, пока длился обыск, Татьяна и Игорь просидели молча на диване в гостиной. Татьяна откинулась на спинку дивана и сидела, закрыв глаза. Можно было подумать, что она спит, если бы не руки, периодически поглаживающие живот. Распотрошив дом, полицейские изъяли оба ноутбука и мобильные телефоны. Татьяна и Игорь поочередно подписали протоколы и акты об изъятии, надеясь, что люди, так рьяно копающиеся в их жизни, наконец уйдут. — А теперь, Татьяна Алексеевна, ознакомьтесь вот с этим документом. — Шнейдер предъявила Татьяне еще один лист бумаги. Журбина пробежала глазами текст и уронила лист на пол. Игорь наклонился и поднял документ. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы все понять. — Она задержана? Почему? — Он схватил жену за руку, словно надеясь этим защитить ее. — Так же нельзя, — прошептала Татьяна, — так нельзя. Так же нельзя делать! — неожиданно закричала она так, что крик ее был слышен во всем доме. Побледневшая соседка закрыла глаза и уткнулась лицом в плечо мужа. — Вот только не надо здесь орать, — неожиданно зло произнесла следователь, — что, животом прикрыться надумала? Не выйдет. У нас и беременные есть, и родившие, у нас кого только нет. Все условия созданы, дорогая. — Но она же здесь вообще ни при чем, — вскочил с места Журбин. Очевидно, Шнейдер испугалась его резкого движения, так как отступила в сторону. Игорь увидел, как один из стоявших рядом с ней полицейских вскинул автомат. — Вы что? Вы с ума все сошли? — Журбин замер. — Так, эту уводите. Будет дергаться, наручники наденьте, — нервно скомандовала Шнейдер, — а с вами, Игорь Иванович, мы побеседуем, но чуть позже. И непременно разберемся, кто и в чем виноват. Можете не сомневаться, ваша роль в этом деле тоже будет оценена по достоинству. На улицу Игорю выйти не позволили. Через оконное стекло он мог видеть, как Татьяна шла по заснеженной дорожке, окруженная несколькими полицейскими так, словно они опасались того, что она может перемахнуть через забор и броситься бежать. Уже рассвело, и Игорь неотрывно смотрел Татьяне в затылок, который иногда появлялся из-за спин полицейских. Он все ждал, что жена обернется, но этого так и не произошло, и ее фигура скрылась внутри заехавшего к ним во двор микроавтобуса. Допрос длился долго. Татьяна никогда не представляла себе, что так долго можно разговаривать о том, о чем почти ничего не знаешь. Очевидно, что следователь придерживалась прямо противоположного мнения и раз за разом прогоняла Татьяну по одному и тому же кругу вопросов, иногда немного меняя их последовательность и форму. Предоставленный Журбиной дежурный адвокат откровенно скучал, не вмешиваясь в их затянувшуюся беседу. В конце концов Татьяна не выдержала: — Вы чего от меня хотите? Чтобы я заявила: да, мы украли эти деньги? Получили их на счет моего предприятия, затем обналичили и потратили на себя любимых? — А разве не так все было? — вопросом на вопрос ответила Шнейдер. — Не так! И вы знаете это прекрасно, а если не знаете, то тогда вообще непонятно, что вы за следователь такой и зачем вы тут сидите. — Спокойнее, Татьяна Алексеевна, не следует давать волю эмоциям. Голос адвоката прозвучал настолько неожиданно, что Татьяна с удивлением повернула к нему голову, несколько мгновений внимательно смотрела на предоставленного ей защитника, затем вновь повернулась к следователю. Шнейдер явно была недовольна ее последней репликой. — Ну что же, Татьяна Алексеевна, сотрудничать со следствием вы, как я вижу, совсем не хотите. Значит, пока мы прервем наше с вами общение. Через пару часов в суде будет рассмотрен вопрос об избрании вам меры пресечения на ближайшие два месяца. Так вот знайте, следствие будет настаивать на вашем аресте. — А следствие — это вы, верно? — уточнила Татьяна. — А следствие — это я, — поставила точку в разговоре Шнейдер. Только когда она оказалась одна в помещении для задержанных и села на жесткую деревянную скамью, то поняла, как устала. А еще она почувствовала, что боится. Боится этих решеток, этих лязгающих железом замков, этих людей в форме с угрюмыми лицами, а больше всего она боится своего будущего. — Будущее страшно неопределенно, но определенно, что страшно, — пробормотала Татьяна и уткнулась лицом в колени. Она попыталась успокоиться, однако это ей никак не удавалось. Боли внизу живота, которые она почувствовала еще во время допроса, никак не отпускали и даже понемногу усиливались. Поначалу она не придала им большого значения, но сейчас ей неожиданно стало тревожно. Будь она дома, то, конечно, позвонила бы своему врачу, но что делать сейчас, она не знала. Позвать на помощь? Попросить вызвать скорую? Люди, которых она видела в течение всего дня, были очень не похожи на тех, к кому стоило обращаться за помощью. Татьяна замерла. Она расстегнула одну застежку купленного недавно специального комбинезона для беременных и сунула внутрь руку. Коснувшись под одеждой чего-то влажного и теплого, она выдернула руку и с ужасом уставилась на свои пальцы. Они были в крови. Ее отчаянный крик заставил заскучавшего дежурного вскочить на ноги. Женщина стояла неподвижно. Лицо ее было абсолютно спокойно, порой даже казалось, что она улыбается, во всяком случае, уголки ее губ немного подергивались. На вопросы она отвечала выборочно, иногда достаточно подробно, а иногда лишь молча качала головой, давая понять, что сказать ей нечего. В конце концов она укоризненно посмотрела на врача. — Васенька уже устал, ему надо покушать и спать ложиться. — Она ласково посмотрела на ребенка. — Конечно, конечно, — засуетился врач, — я сегодня вас не буду больше беспокоить, зайду завтра. Когда доктор вышел из палаты, женщина легла так, чтобы было удобнее кормить малыша грудью. Через несколько мгновений на лице у нее появилось умиротворенное выражение счастливой матери, дающей своему ребенку все то, что она может и должна ему дать. Общение с врачом сильно утомило ее. Она закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Свет ламп, казалось, совершенно ей не мешал. Она спала на левом боку, поджав ноги и прижимая к груди подушку, дышала она очень тихо. Ее дыхание можно было услышать, лишь замерев совсем рядом и прислушавшись. Спала женщина очень чутко, готовая в любой момент проснуться, если Васенька заплачет. Однако Васенька сегодня, так же как и все предыдущие дни, не плакал. Ведь в палате, кроме Татьяны, не было никого. Даже Васеньки. Глава 3 2 июня этого года