— Воля начальства несет нас с вами во Владимирскую область, а точнее, в город Задольск. Это райцентр, примерно тридцать километров от Владимира. — Реваев надел очки и придвинул к себе лежащие на столе документы. — Рассказываю вкратце суть дела. В одном из поселков под Задольском в собственном доме обнаружено тело Шнейдер Марии Анатольевны. — И чем примечательно тело Марии Анатольевны? — поинтересовался Жора. — Тем, что при жизни это тело, а точнее, сама Мария Анатольевна доводилась нам коллегой, она следователь районного следственного управления. — Ого, давненько у нас следователей не убивали, — удивился Мясоедов. — Георгий, в ваших словах мне слышится сожаление. — Реваев укоризненно посмотрел на оперативника. — Ну что вы, Юрий Дмитриевич, как можно, — смутился Жора, — вправду ведь редкое дело, чтобы со следователем чего приключилось. — Редкое — это верно, — согласился Рева-ев, — вот поэтому мы с вами к нему и подключимся. — А какие-то материалы по делу есть? — уточнила Крылова. — Пока немного. — Реваев поправил очки и взял в руки лист бумаги. — Шнейдер обнаружена повешенной два дня назад. Следов насилия на теле не обнаружено, однако руки погибшей были скованы наручниками у нее за спиной. — То есть самоубийство отпадает? — спросила Крылова. — Пока ничего не отпадает, — усмехнулся Реваев, — ключ лежал на полу прямо под телом. Теоретически она могла сама надеть наручники. Кстати, изделие интересное, судя по тем фотографиям, что прислали, розового цвета, да еще с меховой оборкой. — О, такие в секс-шопах продаются, — прокомментировал Мясоедов, — а что вы так на меня смотрите? Я заходил как-то раз посмотреть. Надо же знать, что это вообще такое. Вот видите, пригодилось. — Но для чего ей это делать? — недоумевала Крылова. — А чтоб не передумать, — разъяснил ей Жора, — умирать же страшно. Как петля затянется, так начнет дергаться, пытаться выбраться. Почти невозможно, но шанс есть. А когда ручки за спиной, то уже все. Обратной дороги нет. — Ты прямо знаток нетрадиционного использования спецсредств, — неприязненно заметила Виктория. — А я с таким случаем сталкивался, — невозмутимо отозвался Мясоедов, — давно, еще когда в районе работал. Участковый у нас один точно так же все провернул. От него жена ушла, вот он сдуру руки на себя и наложил. Петлю, точнее. И наручники нацепил. Но там сто процентов самоубийство было, потому что он письмо оставил. Здесь-то как, ничего не обнаружили? — Увы, предсмертных писем не было, во всяком случае, пока ничего не обнаружили, — вздохнул Реваев, — ну ничего, завтра на месте еще раз все посмотрим. Кстати, хочу сказать вам, что, возможно, это дело будем рассматривать в контексте еще пары преступлений. Во всяком случае, такая версия есть, и мне ее уже озвучили. — Умные люди, сидящие этажом выше? — усмехнулся Мясоедов, намекая на расположившееся на следующем этаже руководство следственного управления. — Ты прав, Георгий, умные люди, — кивнул Реваев, — с другими я стараюсь не общаться. Так вот, во Владимирской области расположены основные производственные мощности холдинга «Обувь-Шик». — Это те, которые «Мы обуем всю Россию»? — оживилась Крылова. — Их рекламу по телевизору крутят регулярно. — Возможно, — поправил очки Реваев, — я мало смотрю телевизор. Я могу продолжать? Крылова, словно школьница, сложила на столе руки и всем своим видом изобразила готовность слушать. Мясоедов последовал ее примеру. Реваев чуть заметно усмехнулся и продолжил: — Так вот, вокруг этого холдинга выстраивается цепочка непонятных событий. Вначале погибает в аварии главный бухгалтер, некто Никитина. Виновник ДТП, водитель грузовика, затем съезжает сам с обрыва в реку и тоже погибает. Буквально на следующий день сгорает обувная фабрика, расположенная в Задольске. Кстати, эта фабрика уже горела полтора года назад, тогда она выгорела полностью, и ее совсем недавно восстановили. И вот спустя десять дней после пожара на фабрике погибает следователь Шнейдер. — А какая связь Шнейдер и обувного предприятия? — не выдержала Крылова и тут же под строгим взглядом полковника рукой изобразила ключ, закрывающий ее рот на замок. Реваев еще несколько секунд строго молчал, затем благодушно улыбнулся: — Хороший вопрос. После первого пожара, случившего полтора года назад, Шнейдер вела дело, связанное с некоторыми финансовыми злоупотреблениями на фабрике. Подробностей у меня пока нет, известно только, что там были замешаны бывший директор фабрики Журбин и его жена. И что очень важно, эта женщина, жена директора фабрики, была задержана, после чего у нее случился нервный срыв или не знаю, что еще, но, как результат, она потеряла ребенка, которым была беременна. — Да уж, — пробормотал Мясоедов. — Да уж, — согласился полковник, — мало того, сама эта женщина не перенесла все произошедшее и сейчас находится на излечении в психиатрической клинике. — Господи, какой ужас! — Крылова прижала к щекам руки. — Да, ситуация плохая, — кивнул Реваев, — после всего произошедшего холдинг забрал свое заявление и дело закрыли. Однако сам Журбин публично угрожал Шнейдер и даже набросился на нее прямо в следственном управлении. Дело против него возбуждать не стали, никто не хотел раздувать эту историю, да и Журбина пожалели. Однако теперь есть вероятность того, что он причастен ко всем трем эпизодам, которые я вам перечислил. Во всяком случае, в этом уверен сам владелец холдинга Белоусов. — Вы уже и с ним успели пообщаться? — удивился Мясоедов. — Нет, Георгий, — Реваев снял очки и положил их поверх бумаг, — как оказалось, двоюродный брат господина Белоусова является заместителем министра экономического развития. — То-то их компания так хорошо развивается, — ухмыльнулся Жора, — был бы родной, еще бы больше магазинов наоткрывали. — Так вот, вчера сам министр позвонил руководителю следственного комитета и попросил в этом деле как следует разобраться. Так что собирайте вещи, завтра утром выезжаем. — Я так понимаю, — не унимался Жора, — задача стоит этого Журбина прижать как следует, чтобы не отвертелся. — С чего ты взял? — удивился Реваев. — Ну а как? Вы нам озвучили только одну версию. Значит, она приоритетная. Верно? — Георгий, — Реваев сердито постучал пальцем по столу, — рассматривать будем все версии, какие у нас будут. Если парень виноват, значит, ответит. Если нет, значит, нет. Значит, будем искать того, кто виноват. Ты со мной уже не один год. Должен знать, что я по заказу не работаю. — Да знаю, только вы один и не работаете. А я из-за этого никак автомобиль не могу обновить, — уныло отозвался Мясоедов. — Тебя это так сильно огорчает? — еще больше нахмурился полковник. — Ваша честность или старый автомобиль? — Наша честность. Реваев пристально смотрел на Мясоедова, но майора это нисколько не смущало. В глазах его проскакивали искорки смеха. — Наша честность говорит мне о том, что я почти святой. А старый автомобиль говорит о том, что я идиот. Может, это одно и то же? — Это у кого как, Георгий. В твоем конкретном случае пока нельзя дать однозначного ответа. — Реваев опять водрузил очки на нос и язвительно произнес: — Надеюсь, твой старый автомобиль нам неплохо послужит в ближайшее время. — Что значит «нам»? — насторожился Жора. — Знаешь, меня в нашем разъездном микроавтобусе все время укачивает, я от него отказался, — объявил полковник, — так что, Георгий, мы едем завтра на вашем чудесном авто. — Ну-у-у, дела, — протянул Мясоедов, — предупреждать надо. — Вот я и предупреждаю. — Реваев взглянул на Викторию и подмигнул ей. — Надеюсь, Георгий, вы вместе с капитаном Крыловой заберете меня из Бутова в восемь утра? — Заберем, конечно, — кивнул Жора и запоздало спохватился: — С капитаном? Да она живет на другом краю города! Это ж мне во сколько вставать, чтобы к вам к восьми приехать? — Знаете, Георгий, — Реваев встал, давая понять, что разговор окончен, — насколько я знаю Викторию, она непременно что-нибудь придумает, чтобы вам не пришлось так рано вставать. Я правильно говорю? — повернулся он к Вике. Та неожиданно покраснела и, пробормотав невнятное «Так точно», выскочила из кабинета. Что-то ворчащий себе под нос Мясоедов последовал за ней. Реваев проводил их улыбкой. — Тили-тили-тесто, — продекламировал он и, не закончив фразу, направился к подоконнику. Перед отъездом надо было убедиться, что все цветы, в изобилии растущие в кабинете, находятся в идеальном состоянии. 17 июня этого года Без пяти восемь черный «лендкрузер» въехал на пустынную улицу коттеджного поселка на окраине Бутова и остановился возле дома полковника. Раздался протяжный сигнал клаксона. — Вот что ты делаешь? — возмутилась сидевшая на заднем сиденье Вика. — А если тут люди еще спят? Удивительно, что ты у меня во дворе сигналить не начал. — Уже восемь, все приличные люди на работу едут. А некоторые даже работают, собирая по городу всех кого ни попадя. — Здесь наверняка полно пенсионеров. А кого ни попадя, это меня и Юрия Дмитриевича? — уточнила Крылова. — Я ему передам твое мнение о нас. — Вот только не надо обобщать, — возразил Жора, — и откуда здесь пенсионеры, у них денег на такие дома не хватит. — Но ведь у тех, у кого хватит, у них же могут быть родители? Дискуссия была прервана появлением Реваева. Полковник вышел из ворот, неся в каждой руке по тяжелой сумке. Жора выскочил из машины, чтобы уложить вещи в багажник. Пожав Реваеву руку, он поинтересовался: — А вы не слишком много с собой вещей понабрали, Юрий Дмитриевич? — Нормально, — улыбнулся Реваев, — лето ведь у нас переменчивое. Сегодня жара, завтра холод. Да и почему-то мне кажется, что мы не на три дня едем. — И откуда столь печальные мысли? — Мясоедов опустил крышку багажника. Реваев пожал плечами: — Всего лишь интуиция. Может быть, я и ошибаюсь.