Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 8 из 73 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Пожалуйста, не сердитесь. Я не стану уговаривать вас взяться за поиски моей матери, – объявляет Дженна Меткалф и протискивается мимо меня в квартиру. – Просто я кое-что здесь оставила. Одну очень важную вещь… Я закрываю дверь, возмущенно округляя глаза при виде злополучного велосипеда, который девчонка вновь прислонила к стенке в предбаннике. Дженна обыскивает взглядом комнату, где мы с ней сидели несколько часов назад, нагибается под кофейный столик, шарит рукой под стульями. – Если бы я что-то нашла, то связалась бы с тобой… – Сомневаюсь, – говорит она и начинает открывать ящики, где я держу почтовые марки, заныканную на всякий случай пачку печенья и несколько меню из заведений, где еду доставляют на дом. – Тебе помочь? – предлагаю я. Но Дженна игнорирует меня и запускает руку между диванными подушками. – Я знала, что он здесь! – произносит она с явным облегчением и ловким жестом вытягивает из щели тонкий голубой шарф – тот самый, который мне только что приснился – и наматывает его на шею. Увидев эту вещь в реальности, я немного успокаиваюсь. Все в порядке, просто мое подсознание запечатлело шарф, который был на шее у этой девочки. Но во сне имелось и кое-что еще, чему нет рационального объяснения: подвижные складки на шкуре слона, балетный танец его хобота. И внезапно я понимаю важную деталь: слон проверял, дышит ли женщина! Животное ушло не потому, что она умерла, но потому, что она продолжала дышать. Не знаю почему, но я в этом уверена. Всю жизнь именно так я определяла паранормальные явления: их нельзя понять, никак не объяснить, но и отрицать тоже невозможно. Подобно всем прирожденным экстрасенсам, я верю в знамения. Иногда это возникший на дороге затор, из-за чего вы опаздываете на самолет, которому суждено упасть в Атлантический океан. Иногда единственная роза, которая расцветает в заросшем сорняками саду. А иногда – девочка, которую вы прогнали и которая вторгается в ваши сны. – Простите, что побеспокоила, – говорит Дженна. Она уже на полпути к двери, и тут я слышу свой голос, зовущий ее по имени: – Дженна, погоди. Это, наверное, глупо, но… Скажи, твоя мать работала в цирке? Или, может, была смотрителем в зоопарке? Я… Сама не знаю, почему я так решила, но, похоже, тут что-то важное связано со слонами. Семь лет меня не посещало ни одно подлинно экстрасенсорное откровение. Целых семь лет. Я говорю себе, что это – всего лишь случайное совпадение, удача или даже последствия съеденного на обед буррито. Девочка оборачивается, и на лице у нее отражается крайнее изумление. В этот момент я понимаю, что Дженна послана мне судьбой. И я буду искать ее мать. Элис Слоны, несомненно, понимают, что такое смерть. Может быть, они не планируют свой уход так, как это делаем мы; не представляют себе разнообразных вариантов посмертного существования, которые встречаются в наших религиозных доктринах. Их печаль более простая и чистая. Она напрямую связана с утратой. Слоны не проявляют особого интереса к костям погибших животных, за исключением слоновьих. Даже если они проходят мимо останков своего собрата, который умер давным-давно, его труп обглодали гиены, а скелет развалился на части, то непременно настораживаются и сбиваются в кучу. Все вместе приближаются к останкам и трогают кости почтительно, другого слова не подберешь: они гладят мертвого слона, прикасаются к нему хоботами и задними лапами. Они обязательно его обнюхают. Могут подобрать бивень и некоторое время нести с собой. Поставят ногу даже на небольшой кусочек слоновьей кости и мягко покачают его взад-вперед. Натуралист Джордж Адамсон описал, как в 1940 году в Кении ему пришлось пристрелить слона, который несколько раз вламывался в национальный парк. Мясо он отдал местным жителям, а скелет отвез в саванну, на расстояние примерно полумили от деревни. В ту же ночь другие слоны обнаружили останки. Они взяли лопаточную и бедренную кости и принесли их на то место, где слон был застрелен. Фактически все известные исследователи задокументировали существование у слонов похоронных ритуалов: Иэн Дуглас-Гамильтон, Джойс Пул, Карен Маккомб, Люси Бейкер, Синтия Мосс, Энтони Холл-Мартин. И я тоже видела это. Однажды я наблюдала за стадом слонов в заповеднике в Ботсване. И внезапно Бонтл, слониха-матриарх, упала на землю. Когда другие слоны поняли, что ей очень плохо, то попытались хоботами поднять ее на ноги. Это не помогло, тогда более молодые самцы встали на нее передними лапами, пытаясь привести в чувство. Слоненок Кгоси, сын Бонтл, которому было около четырех лет, засунул хобот ей в рот. Так малыши обычно приветствуют своих матерей. Стадо заревело, а слоненок стал издавать звуки, похожие на крик, но потом все затихли. Тут я поняла, что слониха умерла. Несколько слонов отправились к ближайшим деревьям и начали собирать листья и ветки, чтобы прикрыть Бонтл. Другие забрасывали ее тело землей. Члены стада несли торжественный караул рядом с мертвой слонихой двое с половиной суток, лишь ненадолго оставляя ее, чтобы напиться и поесть. Даже через несколько лет, когда кости Бонтл побелели на солнце и скелет распался, а массивный череп закатился в изгиб сухого русла реки, соплеменники, проходя мимо, останавливались и несколько минут стояли в почтительном молчании. Недавно я видела, как Кгоси, теперь уже крупный молодой самец восьми лет, подошел к черепу Бонтл и засунул хобот в то место, где когда-то был рот слонихи. Очевидно, это была часть какого-то универсального ритуала, значимого для слонов. Но если бы вы в тот момент наблюдали за ним, то поверили бы, как верю я сама: Кгоси просто-напросто тосковал по умершей матери. Дженна – Повторите еще раз, – требую я. Серенити закатывает глаза. Мы просидели в ее гостиной целый час, в течение которого она снова и снова пересказывала в деталях свой десятисекундный сон о моей матери. Я точно знаю, что это моя мать, ведь там были голубой шарф, слон и… вообще, когда вы очень сильно хотите во что-то поверить, то можете убедить себя практически в чем угодно.
Конечно, Серенити могла поискать информацию в Интернете, как только я вышла за дверь, а потом придумать, что якобы впала в транс и увидела слона. Но если ввести в поисковую строку «Дженна Меткалф», придется просмотреть три страницы результатов, прежде чем вам встретится имя моей матери, и это будет всего лишь статья, где имеется сноска обо мне, ее трехлетней дочери. Я не единственная Дженна Меткалф на свете, так что в Сети полно сведений о моих тезках, к тому же моя мать исчезла слишком давно. Да и не могла Серенити знать, что я вернусь к ней за оставленным шарфом. Если только она не предвидела это… А значит, с ней стоит иметь дело, верно? – Послушай, – говорит Серенити, – я уже все тебе рассказала, мне больше нечего добавить. – Но мама дышала. – Женщина, которую я видела во сне, да, дышала. – А может, она, ну… резко вдохнула? Или издала какой-нибудь звук? – Нет. Она просто лежала. Это всего лишь… мое ощущение. – Она жива, – бормочу я больше для себя, чем для Серенити, потому что мне нравится звучание этих слов, от него внутри все пузырится, будто я – бутылка с газировкой. Знаю, мне следовало бы разозлиться или загрустить, получив слабые доказательства того, что Элис Меткалф, вероятно, не умерла, а бросила семью и умышленно не объявлялась десять лет, но меня радует мысль, что если я правильно разыграю свои карты, то снова увижу ее. А уж тогда сама решу, ненавидеть мне сбежавшую родительницу или сперва выяснить, почему она так поступила. Может быть, я просто упаду в мамины объятия и предложу ей начать все сначала. Вдруг я округляю глаза, потому что кое-что понимаю: – Но ведь ваш сон – это же новое свидетельство. Если вы сообщите полиции то, что сказали мне, они вновь откроют дело моей матери. – Дорогая, да ни один следователь в этой стране не воспримет всерьез сон, пусть даже и экстрасенса, и не внесет его в список доказательств. Это все равно что просить адвоката, чтобы он привлек в качестве свидетеля Санта-Клауса. – Но что, если это действительно произошло? Вдруг ваш сон – часть прошлого, которое каким-то образом проникло в вашу голову? – Все может оказаться значительно сложнее. У меня однажды была клиентка, которая хотела пообщаться с умершей бабушкой. Присутствие этой пожилой дамы на сеансе ощущалось очень сильно: она показывала мне Великую Китайскую стену, площадь Тяньаньмэнь в центре Пекина, Мао Цзэдуна, печенье с предсказаниями. Казалось, старушка делает все возможное, чтобы я произнесла слово «Китай». Тогда я спросила посетительницу: бывала ли ее бабуля в Китае или, может, увлекалась фэншуем или чем-нибудь в этом роде? Но женщина лишь отрицательно покачала головой и заметила, что все это какая-то бессмыслица. Потом старушка показала мне розу. Я сказала об этом клиентке, и та ответила: «Тоже мимо, бабушке больше нравились полевые цветы». Я просто голову сломала: «Китай… роза… Что бы это могло значить?» И тут женщина вдруг говорит: «Вообще-то, она завещала мне свой китайский фарфоровый сервиз с орнаментом из роз». Спрашивается: для чего бабуле были нужны такие сложности? Я это к чему тебе рассказала: слон – это вовсе не обязательно слон. Он может олицетворять собой нечто совершенно иное. Я в смущении смотрю на нее: – Но вы уже дважды сказали мне, что мама не умерла. Серенити мнется: – Слушай, ты должна знать, что послужной список у меня отнюдь не безупречный. – Если вы один раз облажались, – пожимаю я плечами, – это еще не означает, что лоханетесь снова. Она открывает рот, собираясь что-то сказать, но потом захлопывает его. – А раньше, когда вы искали пропавших людей, – спрашиваю я, – как вы это делали? – Я брала какую-нибудь одежду или игрушку ребенка, потом отправлялась вместе с копами на место происшествия и пыталась восстановить последние несколько минут перед исчезновением, – отвечает Серенити. – Иногда у меня случалось озарение. – А как это? – Ну, как будто в голове вдруг что-то вспыхивает, и появляется картинка – дорожный указатель, какой-либо пейзаж, машина определенной марки, а однажды я даже увидела аквариум с золотой рыбкой: оказалось, он стоял в той комнате, где держали ребенка. Но… – гадалка ерзает на месте, – с тех пор мои экстрасенсорные способности, наверное, немного притупились. Не знаю, как экстрасенсы вообще во всем этом разбираются, если, по словам Серенити, информация, которую они получают, может означать нечто совершенно противоположное тому, что открылось тебе в результате озарения. Пожалуй, из всех существующих на свете профессий тех, кто занимается ясновидением, труднее всего уличить в обмане. Конечно, слон из сна Серенити вполне может оказаться, допустим, метафорой какого-то непреодолимого препятствия, с которым столкнулась моя мать, но, как сказал бы Фрейд, не исключено, что это просто слон. Существует только один способ проверить. – У вас ведь есть машина? – Да, а что? Я пересекаю гостиную, на ходу обматывая мамин шарф вокруг шеи. Запускаю руку в один из ящиков, которые перед этим обшаривала в поисках пропажи, так как заметила в нем связку ключей. Бросаю их Серенити и выхожу из квартиры. Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться: она обязательно пойдет за мной, поскольку ей и самой очень любопытно узнать, что означает этот сон. Серенити ведет желтый «фольксваген-жук», выпущенный еще в 1980-е годы и местами проржавевший до состояния кружева. Мой велосипед свернулся калачиком на заднем сиденье. Я объясняю, куда ехать, прокладываю маршрут по боковым улочкам и шоссейным дорогам; сбиваюсь всего дважды, потому что на велосипеде можно ехать по переулкам, непригодным для автотранспорта. Мы добираемся до Заповедника дикой природы и оставляем машину на абсолютно пустой парковке. – Ну что, теперь ты наконец объяснишь, зачем притащила меня сюда? – спрашивает Серенити. – Раньше здесь был Слоновий заповедник, – говорю я. Она смотрит в окно, словно ожидает увидеть толстокожего гиганта. – Здесь? В Нью-Гэмпшире?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!