– Господин монах, я баронет Алекс Зорго, со своей племянницей еду из Рокбрюка в Еменьбург, – назвал я первый город на границе с королевством Каприей, – ко мне домой. Ее родные умерли, вот я и забрал, как-никак родня. – Арчер, проверь девицу, – не терпящим возражения голосом приказал жрец. Один из солдат направился к девушке. – Подорожную давай, – это он говорил уже мне. Подорожной у меня не было, но я был дворянином и имел право путешествовать без нее, а тем более дворяне из приграничных районов вообще, насколько я узнал, не пользовались ими из принципа. – Видите ли, – возвел я его в дворянское сословие, потому что на вы обращались только к дворянину, – я как-то не озаботился ее взять. В это время за моей спиной послышался испуганный вскрик Ивасты, а когда я начал поворачиваться, чтобы посмотреть, что там происходит, жрец дернул меня за ухо, поворачивая к себе. – На меня смотри, еще раз попытаешься повернуться, и я отправлю вас, а может, только тебя, в бараки ожидания. Эти бараки были чем-то похожи на КПЗ моего прошлого мира. Из них, если ты не докажешь свою правоту, ты мог загреметь или на плаху, или на корабль адептов, везущий их на поклонение к главному алтарю. Тут Иваста закричала и горько зарыдала… Я хотел разъехаться спокойно, но тут понял, что спокойно разойтись не получится. Я нагло улыбнулся жрецу и резко ударил его носком сапога в колено. Он в последний момент что-то понял, но среагировать не успел. И когда он от боли инстинктивно наклонился, я от всей души врезал ему в висок, и пока он падал, выхватил меч и бросился на помощь к Ивасте. Два шага – и стражник понять ничего не успел, не говоря уже о том, чтобы вынуть руку, которую запустил под подол девушке, как его голова уже катилась по земле. А потом я кинулся к остальным, которые только начали приходить в себя. Очень сложно из статического положения перейти в ускорение, но мне это сразу удалось… «Опыт не пропьешь», – усмехаясь, думал я, стремительно двигаясь к остальным. Быстрей всех среагировал один из стражников и попытался ткнуть в меня копьем, но для меня это было слишком медленно. Я спокойно чуть отклонился, пропуская копье мимо себя, и разрубил ему горло. Потом пришел черед еще одного жреца и стражника, меч спокойно прорубил и доспехи стражника, а вот жреца я решил временно оставить живым и только оглушил его. Огляделся вокруг, но никого нигде не было видно, пустынная дорога… И почему они тут стояли, не понятно… Вот я и решил это выяснить. Неужели это нас уже разыскивают? Похлопав по щекам жреца, чтобы привести его в сознание, я начал допрос. Тот даже не думал молчать и сам мне все рассказал. Оказалось, эти разбойники, по-другому их не назовешь, охотились на барона Герхарда ли Рока и его несовершеннолетнего сына. У старшего жреца их пятерки, которого я убил первым, были какие-то давние споры с бароном. А тут он узнал, что барон ссудил у своего сюзерена графа Кварка де ла Поунта сто золотых для расширения своего производства вина, – урожай винограда в этом году должен был быть очень хорошим. Вот они два дня ждали их и дождались, трупы рядом в лесочке лежат, там же и кони и их, и барона. Сами они из городка Лигорн, в который мы и направлялись. Да и они не первый раз подобным занимались, понял я из рассказа. Уже собрались уезжать, а тут мы вдруг подоспели. Вот они и решили заодно и нас потрусить. Выслушав жреца, я свернул ему шею и перетащил трупы в лесок, закидав лапником и валежником, которого тут хватало. Присыпав кровь землей, побросал в лес и рогатки, после чего мы поспешили убраться с этого места, предварительно вывернув карманы бандитов. Им деньги уже не понадобятся, а нам пригодятся, улов оказался очень даже приличный, помимо денег барона в карманах жрецов тоже оказалось серебро и даже золото. Иваста все время ходила за мной как привязанная и изо всех сил пыталась помочь: и трупы помогала таскать, пока я присыпал кровь землей, потом обернулась и, напугав чужих коней в образе волка, загнала их еще дальше в лес. Глава пятая К вечеру мы въехали в большое село, на въезде в которое висели три трупа – мужчины, женщины и ребенка лет десяти. По всей вероятности, это была семья. От такой жестокости меня прямо передернуло, вот же твари те, кто это совершил. Ладно, взрослые, может, и заслужили такую участь, но ребенок. Я уже давно в этом мире, но до сих пор не могу понять такое отношение к детям. В империи, с моей подачи, Алексия приняла закон об ответственности только с пятнадцати лет. Просто взрослеют тут раньше, чем в моем прошлом мире, а до этого возраста ответственность несут родители, опекун или тот, кому поручено присматривать за ребенком. Беспризорников и сирот, если таковые появлялись, отправляли в пансионы, которые создали по всей территории империи. Там ребят обучали грамоте, какой-нибудь профессии, самых способных отправляли учиться дальше, или в военное училище, или на госслужащих. Дело, конечно, не быстрое и требующее вложений, но впоследствии оно себя оправдывает. Каждый окончивший любое такое заведение был обязан либо отслужить, либо отработать на моих или императорских мануфактурах не менее десяти лет. После чего мог или остаться и дальше работать на них, или открыть свое дело, или заняться чем душа пожелает. Иваста смотрела на все вокруг широко открытыми от удивления глазами. Это понятно, она всю свою жизнь провела в лесу. И только сейчас столкнулась с суровой действительностью этого мира. Им в лесу пусть и объясняли законы и наказание при их нарушении, но одно дело слышать, и совсем другое – видеть. Хорошо, что я перед поездкой предупредил ее, что оборачиваться в звериную ипостась она может только с моего разрешения. Психика у нее пока неокрепшая, и любое событие, выбивающееся из ее представлений, может спровоцировать спонтанное преображение. Въехав в село, у первого встречного прохожего спросили, где можно остановиться. – Так вот же, господин, постоялый двор, и цены там невысокие, – показал он на открытые ворота, на которые я не обратил внимания. Оказывается, в селе, расположенном у дороги, был даже постоялый двор, в который мы и заселились. К нашему счастью, тут даже были свободные комнаты. Умывшись с дороги и приведя себя в порядок, я спустился в обеденный зал, заказал ужин и принялся ждать свою спутницу. Заказ принимал сам хозяин, такой себе колобок с приятной улыбкой и зелеными глазами. У него я спросил о повешенных, тот, судя по всему, человеком был разговорчивым, вот и принялся шепотом рассказывать мне свою версию произошедшего, при этом постоянно оглядываясь. Но зал был пуст, лишь на кухне служанка гремела посудой. – Семья эта появилась в нашем селе всего год назад, они выкупили дом на окраине, у Тампа-горшечника, оставшийся от его родителей, и принялись обживаться. Дамир, так звали отца этого семейства, был неплохим бондарем, да и колеса к повозкам мог ладить. Рамира, его супруга, занималась домом и огородом. Когда квартальный пришел к ним за ежемесячной десятиной храмовникам Урху, то получил отказ, и так было несколько раз. Это в приморских городах такое возможно, если ты поклоняешься старому богу, вернее богине или еще кому, то и не платишь храмовникам. Но мы, вернее все, кто не относится к прибрежным селениям, платим все без исключения. Конечно, квартальный мог и промолчать об этом, но, видно, все-таки в храм он доложил. Вот буквально пару дней назад жрецы и заявились, что уж там произошло, никто не знает. Только, похоже, была там большая драка, слышали соседи крики и шум. Дамир мужик был здоровый, да и горячий, мог не сдержаться, когда кто-нибудь из прибывших повел себя неправильно или нагло. Точно знаю, что двоих жрецов увезли обратно в повозках, раненых или убитых – не скажу. А семью всю и повесили, да и вешали их уже мертвых, даже мальчишку, как бы в назидание другим. Вот такие дела… – вдохнул корчмарь, в это время и Иваста подошла. Хозяин замолчал и поспешил на кухню за заказом. Вечером в комнате я еще раз предупредил Ивасту, чтобы, прежде чем сказать что-либо, думала, что и кому говорит. Рассказал ей, что узнал у хозяина постоялого двора о повешенных. Утром следующего дня, прямо спозаранку, в дверь комнаты постучали, и на пороге возник маленький толстый человечек с бегающими глазками. Он быстро осмотрел и нас, и комнату. – Я местный квартальный, Шам Четер, вы надолго к нам, господа? – спросил он, кланяясь. – Нет, вот сейчас нам принесут отданную в стирку одежду, и мы отправимся дальше, – ответил я на его вопрос. – Прошу прощения, просто, по указу его преосвященства, я должен проверять жильцов, а потом докладывать, кто и куда проехал. – Ну что же, мы не против проверки, я Жак Наполеон, а это моя племянница Жозефина Наполеон, – назвался я первыми, что пришли в голову, именами, – едем в город Лигорн. Надеюсь, вы все выяснили для доклада. Квартальный поклонился и, уверив меня еще раз, что это требование закона, удалился. После того как квартальный ушел, служанка принесла выстиранную одежду. Мы, спустившись в зал, позавтракали и, закупив продукты, отправились дальше. Если все будет нормально, то к вечеру мы доберемся до города. Продукты купил, сам не ожидая, что они нам пригодятся в самое ближайшее время. Выехали поздно, да еще в дороге пришлось несколько раз останавливаться. Чувствуя, что сегодня уже в Лигорн не попадем, я лошадей гнать не стал. Увидев караван из полутора десятков повозок, остановившийся на ночлег, я попросился в компанию и был принят. Расседлав коней и пустив их пастись, мы быстро развели костер и принялись с Ивастой готовить немудреный ужин. Когда уже заканчивали ужинать, к нам подошел старший охраны каравана. Я пригласил его выпить с нами кружечку отвара, который тут называли шодом. И когда он присел, я расспросил его, почему они не стали ночевать в городе. – Да спешит купец, некогда ему, корабль и так опоздал, попав в шторм. Кроме того, в городе что-то непонятное происходит, ловят кого-то, всех проверяют, требуют подорожную. Если нет, задерживают и выясняют личность. Так что, узнав об этом, не стали заезжать, мало ли что. А вы куда путь держите, с молодой женой? – поинтересовался он, внимательно нас осматривая. – Да мы как раз в Лигорн с племянницей и едем, дочь брата это, – кивнул я на Ивасту, та в стороне мыла посуду после ужина. – Брат-то зимой застудился, да и помер, а невестка, жена его, та еще при рождении ее, – я кивнул на девушку, – от горячки померла. А девица, сам видишь, на выданье уже, да и родня как-никак, бросать нельзя, так что забрал ее к себе. – Да, никто не знает, как судьба сложится, – проговорил охранник и попытался осенить себя священным кругом богини, но тут же опомнился и руку удержал, я же сделал вид, что не видел его движения. И когда он глянул на меня, отвернул голову и посмотрел на Ивасту. – Ладно, пойду я, спасибо за шод. Меня Тормом зовут, если что – обращайся, – проговорил он и, развернувшись, удалился. После ухода Торма я некоторое время обдумывал ситуацию и понял, что нам тоже не стоит рваться в город, вполне вероятно, что это нас искали. Ведь и при выезде из Робрюка нас чуть ли не обнюхивали, видать, давно не погибали жрецы, вот и будут шерстить теперь всех. Вот же проклятье, думал я, что-то это путешествие мне начинает не нравиться. А ведь как хорошо начиналось: разгар лета, тепло, неторопливые беседы с молодой симпатичной девушкой, неспешные прогулки верхом. Я даже хихикнул от нарисованной картины… Рядом посапывала Иваста, я поправил плащ, укрывая ее, что же, утро вечера мудренее, подумал засыпая. * * * – Ваше преосвященство, пришел магистр ордена рыцарей Урху, – заглянув в дверь кабинета, проговорил секретарь. – Пусть подождет, я позову его, – ответил очень полный мужчина с глубоко посаженными маленькими глазками желтого цвета, продолжая кормить попугая в клетке. Бросив последние зерна, он отряхнул руки и сел в кресло, стоящее у стола. Когда-то он был простым мелким таможенным чиновником, следящим за прибывающими в порт кораблями и описью товаров. Считали и получали налог другие, а он только мечтал, что когда-нибудь станет таким же и наконец-то сможет избавиться от постоянного чувства голода. Но все повернулось иначе, когда в его дверь постучались несколько человек в одеждах монахов. Пустив их пересидеть ненастье, в тот день дождь лил как из ведра, он вдруг попал под очарование того, что рассказал ему один из этих людей. Почему это произошло, Ванор Кармитор, бывший мелкий чиновник порта, а теперь верховный жрец религии Урху, не мог понять даже сейчас. Он стал первым и очень ревностным адептом новой религии, первым стал помогать строить храм нового бога, жертвуя то немногое, что у него было. И благодаря этому, стал постепенно продвигаться вверх по карьерной лестнице, и чем выше он поднимался, тем больше появлялось у него возможности сводить счеты с теми, кто в свое время смеялся и издевался над ним. Чем больше становилось последователей Урху, тем значимей становилось положение Ванора. А когда пропал предыдущий верховный жрец, Ванора Кармитора выбрали на его место. Вот тогда Ванор развернулся по-настоящему: он создал боевой орден последователей Урху и дал им большие права. В орден подбирали простолюдинов и мелких дворян, по своей сути лишенных чести и достоинства, у которых на совести было немало неблаговидных поступков. Ванор понимал, что, вытащив их из грязи и дав возможность подняться над другими, он навсегда получит их как верноподданных. И они, не задумываясь, выполнят самый гнусный и мерзкий приказ, переступят через многое, если не через все, задавив в себе жалость, остатки благородства и просто совесть. Вот после создания ордена и началась вакханалия террора, король к тому времени уже плотно сидел на пыльце и верил всему, что ему говорили жрецы. По сути, Ванор стал единоличным правителем королевства. Думал ли он когда нибудь о таком – конечно же нет, на это его фантазии не хватало, но судьба подбросила его на самый верх, дав возможность распоряжаться судьбами даже аристократов. А сейчас ему надо было решить вопрос с поиском принца. Король стал совсем недееспособным, и тут открывались огромные возможности для последователей Урху. Вернее, для высших иерархов церкви. Вот и надо бы найти принца… желательно мертвым. Парень никак не поддавался влиянию последователей Урху, что только ни делалось в этом плане. Комнаты, где он проживал, окуривались дымом радужной пыльцы, принц блевал, сказывался больным, но все попытки повлиять на него проваливались, он гнал всех проповедников прочь. У него была ладанка с миниатюрным портретом его матери. Говорили, что ее благословила сама богиня. Когда ладанку попытались похитить, принц поднял такой крик, обвинил в похищении обслугу и приказал допросить и лишить головы нескольких жрецов, которые присматривали за ним. Король, который уже мало что соображал, принца поддержал, и пришлось рубить головы верным людям. При этом еще и опоить их, чтобы они не смогли ничего рассказать о том, кто за всем этим стоит, а ладанку подкинуть под кровать, где ее и нашла прислуга. Но казнь это не отменило, принц настоял, с усмешкой глядя на верховного жреца, а король его во всем поддержал. На какое-то время от принца отстали, но Ванор затаил на него злость, и рано или поздно он бы избавился от наследника. Но тот умудрился сбежать, прихватив документы о своем происхождении, заверенные большой королевской печатью. И вот уже скоро два месяца, как его никто не может найти, правда кинулись его искать не сразу, а почти через седмицу, что дало ему возможность ему спрятаться надежней, а может, вообще выехать в другое королевство. Вот сейчас за дверью сидит глава ордена боевых жрецов, рыцарей Урху, преданный и проверенный человек; ему верховный жрец и хотел поручить расширенные поиски принца. А в случае его обнаружения – и лишить жизни, да так, чтобы подозрение не упало на церковь и жрецов Урху. Пусть новая религия и имела большое влияние в королевстве, но еще не полностью овладела умами жителей. А в случае войны или гражданских выступлений никто не мог дать гарантий, что не подключатся правители соседних государств, с которыми умудрились перессориться. Ванор позвонил в колокольчик и, когда секретарь заглянул в дверь, велел: – Пусть магистр зайдет. Через мгновение в дверь вошел подтянутый мужчина, лет сорока, со шрамом, шедшим через правую бровь и по щеке, что придавало его лицу зверское выражение. Звали его Грен Тормит, четвертый сын мелкого дворянина, которому отец не мог дать ничего, а после смерти родителей братья просто вышвырнули его, ничего не дав, кроме пары медяков да звания шевалье. Вот он в свое время и прибился к организуемому в тот момент ордену, а когда вдруг стал его магистром, свел счеты с братьями и их семьями, вырезав оных подчистую, не пожалев даже детей. – Присаживайтесь, Грен, – указал верховный жрец на кресло и, когда тот сел, продолжил: – Вы уже искали принца и пока безрезультатно. Думаю, поиски надо расширить и в соседних государствах. У вас есть для этого люди? – Да, ваше преосвященство, люди есть. – Это хорошо, но есть один нюанс в поиске принца, он ведь может нам очень сильно помешать в нашей службе Урху, взойдя на трон… Вы не находите? – Я думаю, что в этом случае его надо нейтрализовать, – проговорил магистр. Он не один год знал верховного и мог говорить открыто. – Что же, я разделяю ваше мнение, может, нам отправить принца на остров с главным алтарем церкви, пусть он приобщится к благодати? Как вы думаете? – Хм-м, думаю, вы во всем правы, ваше преосвященство. – Что же, дополнительную сумму на поиски принца получите у казначея. Я больше не задерживаю вас, дорогой Грен. Когда за магистром уже закрывалась дверь, Ванор спокойно выдохнул и произнес: – Да, магистр, возьмите к себе моего Верта. Пора парню принимать участие в жизни ордена… Вертер был сыном верховного жреца, рожденным вне брака, от местной гулящей девки. Нет, она не зарабатывала продажей тела, просто была такая тупая, что это даже не приходило ей в голову. Но была довольно смазлива, имела великолепное тело и была довольно безотказна. И в свою бытность Ванор, в то время мелкий служащий порта, часто обращался к ее услугам, а Кармина, так звали девицу, надеялась на то, что он возьмет ее замуж, и позволяла ему все. Но Ванор все тянул, и даже когда родился сын, он не спешил делать предложение. Все разрешилось довольно просто: Кармину в один из вечеров зарезал пьяный матрос, что его не устроило, чем она ему не угодила, неизвестно, и мальчишка, которому шел третий год, остался совсем один. В то время Ванор жил еще со своей матерью и, сжалившись, принес мальчишку домой, тем более пацан был на него похож как две капли воды. Так он и прижился, а когда Ванор стал подниматься по карьерной лестнице новой религии, он дал парню, к которому привязался, хорошее образование и считал его своим наследником. А теперь он учил его, объяснял поведение своих помощников и заместителей, посвящал в интриги, которые вились вокруг него. Вот и решил: пусть послужит в ордене, почувствует власть над людьми, закалится душой. Ванор подошел к столу и налил себе в бокал разбавленного вина, отпив глоток, посмотрел в окно. «Слово сказано, отступать некуда, главное, что он не озвучил пожелание лишить жизни принца, а магистр все понял правильно. Уже не первый раз он получает такие деликатные задания и всегда их аккуратно выполняет», – думал верховный жрец, задумчиво глядя вдаль. А отправить на остров с главным алтарем тоже идея неплохая, верховный не знал конкретно, что там происходит с новыми адептами и паломниками. Сам он там никогда не был, но по рассказам жрецов, которые сопровождали всех желающих посетить главный алтарь, некоторые оставались на острове, словно их что-то не отпускало, у некоторых начиналось помутнение разума, которое не проходило, даже когда они возвращались. Остальные же оставались такими же, как и были. В какое-то время на остров стали отправлять и ярых противников Урху, и приверженцев старой религии. Эти, только сойдя с корабля, сами отправлялись в пещеру с алтарем, гора была изъедена ходами и переходами, словно сыр, и больше их никто не видел. Что с ними происходило, никто не знает, и куда они девались – тоже. Ему надо обязательно побывать на острове, чтобы стать обладателем всех таинств. Но он постоянно оттягивал посещение острова, опасаясь сам не зная чего. * * * Утро было пасмурным, темные облака нависали низко-низко и, казалось, вот-вот упадут на землю, в воздухе пахло дождем. Соседи, с которыми вместе коротали ночь, быстро собрались и отправились в путь. Мы тоже не стали задерживаться, но постарались выехать позже, чтобы купец и его старший охранник каравана не видели, что мы изменили маршрут и двинулись не к городу, а в сторону от него. Пока пришлось двигаться вслед каравану, а на ближайшей развилке уйти в сторону, все дальше удаляясь от моря. Дождь нас застал в поле. Лес, где мы могли бы укрыться, виднелся вдалеке. Хорошо хоть, дождь начался мелкими редкими каплями, и мы, подгоняя коней, бросились под защиту леса, чтобы не промокнуть насквозь. Мы бы успели, но гнать лошадей в галоп я не рискнул, полагая, что Иваста просто свалится во время скачки, и тогда мы уж точно не успеем спрятаться под деревьями. Ливень застал нас метров за двести от леса, и хлынувшие потоки воды моментально вымочили нас с головы до ног. Небо еще больше потемнело, и создавалось впечатление, что наступил поздний вечер. Пространство вокруг освещалось только сверкающими изредка молниями. Поднялся ураганный ветер, бросая в лицо холодные струи дождя. Наконец мы достигли леса и, спешившись, стали в него углубляться. Здесь уже не так свирепствовал ветер, и пусть и не очень хорошо, но от дождя закрывали деревья. Остановились мы под раскидистой кроной дуба, которая была настолько густая, что земля под дубом оставалась абсолютно сухой. Дождь постепенно стал стихать и, наконец, прекратился совсем. Я с трудом насобирал более или менее сухого валежника и попытался разжечь костер. С трудом, но это мне все-таки удалось, поначалу горел он нехотя, но постепенно разгорелся, и от него потянуло теплом. Я стал стягивать с себя мокрую одежду и развешивать на воткнутые вокруг костра палки. Ивасте тоже предложил сменить мокрую одежду на сухую и отвернулся, пока она переодевалась. – Наверное, придется нам сегодня заночевать здесь, – проговорил я.