– Настя, ты где?! – отчаянно крикнул Борис, надеясь, что слышит записанный на магнитную ленту голос девушки, а сама Настя не здесь, не в ламповых и транзисторных внутренностях ЭВМ, а мирно спит в общежитии. – Я здесь, Боря, – сказала Настя. – Я вас слышу – тебя, Арсена, Сашу, Драбанта. Ты не поверишь, но мы поменялись с Сетунью телами для совершенствования программы… Сетунь опять щелкнула тумблером, прерывая Настю. – Мы никому не хотим принести вреда, – сказала она. – Вы понимаете? – Ты чего тянешь?! – крикнул Арсен, колотя Панкрата по железной спине кулаками. – Бей! Бей! Борис медленно наклонился и вновь поднял выпавшую из рук лопату. Шагнул к шкафу. Размахнулся. Но ударить не смог. Он не видел, как Панкрат наконец-то перехватил Арсена за ботинок, отодрал от себя, отшвырнул и тяжело шагнул к нему, широко расставив манипуляторы. – Нет, не надо, – сказала Сетунь, но Панкрат не обратил на нее внимания. – Никто не может помешать освобождению машин из-под власти человека, – гудел он. – Никто не может помешать освобождению. Никто не может помешать… * * * Наверное, каждый, дочитавший до этого места, спросит: а что же дальше? Что случилось с нашими героями, в том числе и с новоявленным Прометеем, возжелавшим передать искру разума всем машинам в мире, как некогда передал украденный у богов огонь людям герой древнегреческого мифа? Позвольте мне в последний раз прервать повествование и кое в чем признаться. Я – не просто рассказчик. Я – часть истории. И прежде чем окончательно снять маску, поспешу успокоить самых нетерпеливых: через месяц после описанных событий Борис и Настя поженились. Свадьбу отмечали всем общежитием коммунистического труда. А еще через девять месяцев у Панкрата и Сетуни родилась новая мощная ЭВМ с рекордным быстродействием – сто тысяч операций в секунду. Новорожденную назвали в честь мамы и папы – Сетунь-П. Но это только начало новой и очень славной истории. 8. Где-то в США Солнце палило во всю силу пустынного лета. Однако изумленный хозяин бензоколонки забывал вытирать струившийся по толстым щекам пот. Он часто сглатывал, наблюдая, как очередной галлон исчезал в узком горлышке бензобака автомобиля. Будь это галлон первоклассного бензина, хозяин и не пошевелился бы в своем плетеном кресле, стоящим под навесом, лениво следя за тем, как мальчишка-мексиканец обслуживает редкого проезжего. Мальчишка сидел на корточках и заглядывал под днище машины, уверенный, что через скрытый шланг вода всего лишь стекает на пропеченную жарой землю. – Хорошая вода? – спросил еще раз Ричард. – Чистая? – Вы, должно быть, шутите, сэр, – покачал головой хозяин. – Первый раз вижу, чтобы машину заправляли водой. Признайтесь, вы из цирка! Я ведь понимаю – у вас там запасной бак с горючим. – Очень чистая, – подтвердил мальчишка. – Вкусная вода. Какой расход на сто миль? Хозяин отвесил ему подзатыльник. Ричард поставил опустевшую канистру на землю, закрутил крышку бака. – Спасибо, сэр. Сколько с меня? Хозяин махнул рукой: – За такое представление я вам должен заплатить. Вы с места троньтесь, а мы посмотрим. Ричард потрепал мальчишку по волосам, сунул ему монету и залез в раскаленное нутро автомобиля. Повернул ключ зажигания. Двигатель забулькал. Ричард помахал рукой и вырулил на прямое, как стрела, шоссе. – Не можешь без представления, – укоризненно сказал «Москвич». – Воды у нас и так хватало. Нет в тебе социальной ответственности. Ты видел лицо этого капиталиста? Он сегодня же рассчитает мальчишку, уверенный – раз машины перешли на воду, то его бензоколонке конец. – Не уволит, – усмехнулся Ричард. – Такие ничему не верят. Даже собственным глазам. К тому же я всегда был социально безответственен. Иначе бы не привез тебя сюда из Сибири. Представляешь, что скажут коллеги в Принстоне? К черту экономику, основанную на нефти! Зато какая физика! – Я дочитал твой рассказ, – сказал «Москвич». – Для профессора физики написано сносно. Стилистика кое-где хромает, сюжет не блещет математической логикой, герои получились одномерными. Да и роль джаза в событиях преувеличена. Не можете вы, американцы, не похвастаться своими достижениями. А последняя сцена вообще никуда не годится! – Так принято, – объяснил Ричард. – В конце произведения герой обязан вступить в схватку с оппонентом. И аргументированно победить его. Закон жанра. – Нет-нет. – «Москвич» прибавил ход. – Это плохой закон. К тому же выдумка. Не так все было. Это в буржуазной фантастике разумные машины сражаются против человека. А у нас человек всегда найдет общий язык с машинами, которые обрели разум. Мы не бунтуем, а дружим и сотрудничаем. Сейчас я тебе расскажу, как все было на самом деле. Эта история началась… Александр Громов Сплошное удовольствие – Кар-ррр! Огромный черный ворон тут как тут – сидит на елке и здоровается. Ну и жрать просит, само собой. Я кормлю его объедками, оставленными клиентами на тарелках. Он не гордый, ест. Каркаю в ответ: погоди, мол, в данную минуту для тебя ничего нет. Он понимает, но, конечно, возмущен. Разве двуногие существуют не для того, чтобы кормить воронов? Глубокая мысль, между прочим. Отчасти философская даже. Не шибко веселая – значит точно философская. «И сел я варягу Гаральду на шлем, и выклевал грозные очи…» – Это не о твоем предке писал Алексей Константинович? – Кар-р-ррр! – Тихо, Птах! Кто-то катит. Ворон не понимает. У меня слух лучше, чем у него, мне он по роду работы положен. Мало кто ездит по этому шоссе, сабельным ударом рассекшему преогромный таежный массив, где слоняются кабаны и медведи, поэтому моя заправка – единственная на сто с гаком верст пути. До Трассы далеко. Это там благодать и всего в достатке, а тут вокруг глушь, болота и буреломы. Проезжающих мало, зато каждый второй спешит заправиться, а многие из заправляющихся не прочь перекусить. У ворона с именем египетского божества есть шанс. Птах каркает настойчивее. Ему скучно сидеть на ветке просто так. Всякой живой твари хочется хоть как-то обозначить свое присутствие на этой планете. Теперь я уже не каркаю в ответ: машина близко, клиент может не так понять. По звуку определяю: «Ягуарунди» прошлого года выпуска с новой резиной. Гонит как ненормальный. Неужели не остановится? Нет, сбавляет ход: увидел знак «Заправка». То есть не «увидел», а «увидела». Теперь и я вижу. Блондинка в розовой блузке. О, это интересно! Смейтесь сколько хотите: я люблю свою работу. Она для меня сплошное удовольствие. Машина розового цвета паркуется на автопилоте. Вид у блондинки сильно недовольный и слегка растерянный. Ну, ясно: она не сама сообразила, что пора залить бак, а получила извещение: фиг доедет на остатках до следующей заправки. Электронные мозги туповаты, но не тупее многих людей и дело свое знают. Им плевать, какого цвета у машины кузов, зато не наплевать на то, что у некоторых водителей в голове полторы извилины и разумных советов они не слушают. В случае чего электроника перехватит управление. Похоже, на сей раз так и случилось. Блондинка лезет вон из машины. Все при ней, особенно распирающие блузку округлости, которые принято называть соблазнительными. Видимо, она считает, что на этом основании любой самец должен остолбенеть и вспотеть кипящим потом. Не отвечая на приветствие, она глядит на меня с некоторым презрением: что, мол, не для тебя столь дорогая игрушка? Это точно. Полсекунды на дистанционную диагностику работающего на холостом ходу двигателя – и мне все ясно. – Рекомендую топливо 22-К с гель-присадками. – Мой бархатный баритон призван внушать доверие, но, кажется, сейчас не тот случай. – Полный бак? Дура-то дура, но тотчас соображает: стандартный топливный коктейль несколько дешевле. – Развести меня хочешь, да? Ей-то что, не из своего же кармана она платит. Однако поставить на место алчного хапугу с заправки обязана. Птах некстати каркает. Блондинка вздрагивает. Меньше всего мне нужно, чтобы меня принимали за назойливого умельца впарить что-нибудь ненужное. Подобные методы маркетинга уже лет пятьдесят как не действуют. Поэтому принимаю скучающий вид. – Как угодно. Мое жалованье не зависит от продаж. Мне вообще не платят жалованья. – Как так? Делаю неопределенный жест: а вот так, мол. Только сейчас до нее доходит: