– А именно надлежит сделать судьбоносный выбор… Между вышеупомянутым Владом и… – Вы что несете?! – Я подался вперед, до боли сжимая в руках весло. Псевдочеловека это ничуть не смутило. Он продолжал читать со своего бесконечного свитка: – …И одноклассницей и душевной привязанностью вышеупомянутого Храброго Мальчика, носящей имя Альбина… – При чем тут Альбина?! И тогда заговорил Разводящер. Говорил он вроде бы и негромко, расслабленно. Но голос его доносился отовсюду, казалось, он вырывается прямо из развороченной земли, заставляя мелко дрожать заросли колючей проволоки, пуская круги по застоявшейся в рытвинах и воронках воде. Псевдочеловек со всеми его ходулями и веревками сделался вдвое меньше ростом. Бесстрашный Пур нервно вскинул дробовик. Евгений заскрежетал, выпуская когти и неистово крутя хвостом-рычагом… – Все очень просто, Сережа, – говорил этот ужасный голос прямо внутри головы. – Ты должен выбрать… Девочка, которая тебе нравится, или мальчик, которого ты считаешь другом. – Но это какой-то бред. – Я зажмурился, ухватился руками за голову, стараясь прогнать голос. – Я не хочу! Я не буду! Не хочу! НЕ ХОЧУУУУУ!!! – Это и есть быть взрослым, – продолжал голос, не обращая никакого внимания на мои крики. – Это значит выбирать. Между добром и злом. Между злом и злом. Выбирать меньшее из двух зол. Быть взрослым – значит ИЛИ… ИЛИ… – Но я не хочу выбирать меньшее из зол! – закричал я. – Я не хочу вашего ИЛИ… Если это значит быть взрослым – тогда я не хочу взрослеть!!! – А придется… – ответил голос. И все смолкло. А затем Внутренняя Нуария ожила. Они вылезали из траншей, выкапывались прямо из земли, выныривали из заполненных водой воронок… Медленно подступали к нам. Голые костяки в ржавых доспехах и тронутые тлением наполеоновские гвардейцы, глядящие черными провалами глазниц фашисты в ржавых касках и забальзамированные египтяне с тесаками-хопешами… Мертвецы. Нежить. Призраки. Через земляную насыпь, переступая многосуставными паучьими лапами, выбрался причудливый гибрид механизма и плоти. Получеловек-полупаук. На голове его, по-залихватски набекрень, чудом продолжала удерживаться знаменитая треуголка. – Технобонапарт, – прошептал я с ужасом и восхищением. – Владу это точно не понравится… А потом я увидел и самого Влада. Его везли на уродливой шипастой платформе с огромными колесами, заточенного в стеклянный пузырь, вроде того, который я разбил у Лягушача. Влад держался самым надменным образом. Его безупречная прическа пострадала – растрепанные пряди спадали на лоб. И на скуле виднелся синяк. Покачиваясь в такт движениям платформы, преодолевавшей бесчисленные рытвины и окопы, Влад смотрел вокруг с восхитительным презрением, широко расставив ноги, заложив руки за спину. На нем был распахнутый алый кафтан, перепачканные глиной шаровары и сафьяновые сапожки – выглядел как персонаж картины «Утро стрелецкой казни». Очевидно, в Нуарии на его долю выпало приключений побольше моего. Платформу сопровождали мертвецы-гибриды, вооруженные кто чем – зазубренными алебардами и абордажными саблями, ржавыми мушкетонами и пистолетами-пулеметами. – Как-то их многовато, – проскрипел кот Евгений. Пур с шумом втягивал ноздрями воздух, смотрел на приближающихся противников с нетерпением охотничьей борзой, которой вот-вот дадут команду – вперед, атаковать, пугать, гнать! Но тут я забыл обо всем: с противоположного конца поля мертвецы-гибриды толкали вторую платформу. В водруженном на ней пузыре была заперта Альбина. Одета она была в длинную ночнушку, испещренную цветочками. Сидела на дне пузыря, обхватив себя за коленки, глядя по сторонам очумелым взглядом. – ТЫ ГОТОВ СДЕЛАТЬ ВЫБОР? Я наконец-то увидел Разводящера во плоти. Он буквально соткался из воздуха над нашими головами. Чудовищный дракон, апокалипсический монстр… Тело его было составлено из разнообразного хлама – дырявые кастрюли и мятые кислородные баллоны, лысые покрышки и танковые гусеницы, пружины и шестерни, банки из-под колы и строительная арматура… Весь он был усеян шипами и колючками, плоскую башку венчало с полдюжины стальных рогов. Мерно взмахивали широченные перепончатые крыла, залатанные полиэтиленом, оргстеклом, брезентом и рубероидом. Разводящер плавно снижался, будто хотел получше рассмотреть трех букашек, осмелившихся вторгнуться в его владения, – одного школьника, одного механического кота и одного безумного сказочника… Давай-давай, морда рогатая, подумал я, подлетай поближе. Меня уже обдавало его зловонным дыханием – пахло помойкой, под стать внешности. Я знал, что можно ничего не говорить. Знал, что он прочтет мои мысли… Я знал – то, что я собираюсь сделать, ничего скорее всего не изменит… Но по-другому поступить не мог. – Хотите мой выбор? – сказал я. – Ловите. В конце концов, не зря же я таскал его с собой так долго… Я размахнулся что было силы и засветил веслом прямо в морду Разводящеру. Размах вышел не очень – в отличие от матерщинника Карташова у меня не было выдающихся успехов по физре. Весло, в полете совершив два полных разворота, ударило по лбу чудовищного мусорного дракона. Бэнг! Рогатая башка дернулась, будто мой снаряд был заряжен электричеством. Весло упало вниз, с чавканьем врезалось в перепаханную землю. Дракон дважды хлопнул крыльями, как бы осмысливая произошедшее… А затем чудовищно заревел, извергая из пасти клубы дыма и огненные языки… Дальше все происходило очень быстро. Пур заорал, выпалил из обоих стволов дробовика и, перехватив его за дуло, побежал на подступающих мертвецов врукопашную. Кот Евгений, издав особенно противный скрежет, заменяющий ему боевой клич, с разбега атаковал своего врага – Псевдочеловека. А я, ничего особо не планируя, кинулся к той платформе, на которой была заточена Альбина… * * * Дальнейшее я помню отрывочно… Помню перекошенные рожи, зубастые пасти подручных Разводящера… Помню струи пламени, которые задевали волной жара, так что трещали волосы и искры обжигали щеки… Помню, как дубасил по стеклянной стенке пузыря выхваченным у кого-то знаменем с крылатым разводным ключом, а с той стороны стекла что-то кричала Альбина… Помню вопль освобожденного Влада: «Веслом, Серый, веслом!! Прямо по харе ему!!! Дайте мне весло тоже!!» Помню, что я и сам кричал какие-то слова из арсенала Карташова… Помню, как кот Евгений яростно полосовал когтями знаменитую треуголку, и паучьи лапы никак не могли его зацепить, такой он был храбрый, маленький и верткий… Помню, как Пур, зажимая рану на боку, требовал, чтобы мы оставили его, что он прикроет, что нам надо уходить… Но мы его не бросили. Мы почти добрались до Двери, когда Разводящер, уже чувствуя поражение, полыхнул, разлетелся мириадами смертоносных осколков и клочьев мусора… Под ногами разверзлась земля, Альбина поскользнулась, я успел ухватить ее за руку и смотрел в ее глаза – голубые-голубые и ужасно глубокие, и мысль была только одна, самая важная на свете: «Не отпускай ее… Только не отпускай!» * * * Я вздрогнул, просыпаясь. В окно весело светило солнышко. Я был дома. В своей кровати. Поправил сбившееся одеяло, взял с приставленного к кровати стула чашку, жадно хлебнул остывшего чая. Вошла бабушка с телефоном в руках: – Как ты себя чувствуешь? – Нормально. Лучше… – Тебя! – Бабушка качнула телефоном. – Только недолго… Тебе отдыхать надо, поправляться. Я приложил трубку к уху: – Алло? – Привет, Сережка! – Альбина!!! Я тебя вытащил?! – Чево-о-о? Ты, говорят, простудился. До сих пор жар? – Как ты меня нашла? – Ты дурачок? У меня же есть твой номер, звоню по межгороду. – А, ну да… Ну… и как дела? – Нормально. А у тебя? – Тоже. Особенно теперь… Как там твоя Роскошь? – Россошь. Нормально. Жить можно! – Представляешь, Альбина, мне приснился ужасно дурацкий сон…