Арман Гамаш оглядел друзей. Старший офицер полиции пенсионного возраста. Колобок-доктор. И он сам. Оттесненный на обочину офицер полиции в летах. Всего трое. А то существо, которое они искали, казалось, увеличивалось в размерах каждый раз, когда им удавалось мельком увидеть его. Но Гамаш знал, что такой недостаток одновременно является и преимуществом. Их троих легко могли не замечать, игнорировать, в особенности те, кто считал себя невидимым и неуязвимым. – Мне кажется, мы уже у цели, Арман, но я продолжаю попадать в тупики, – сказал Жером. Он вдруг напустил на себя хитроватый вид. – Ну-ну, продолжайте. – Я не уверен, но мне кажется, что я засек наблюдателя. Гамаш не произнес ни слова. Он знал, что такое наблюдатель в житейском и компьютерном смыслах. Однако он ждал уточнения. – Если мне это действительно удалось, то должен сказать, что он очень коварен и опытен. Возможно, он уже некоторое время за мной наблюдает. Гамаш упер локти в колени, сцепил крупные пальцы. Словно боевой корабль, идущий на таран. – Это Франкёр? – спросил он. Пришло время называть имена. – Не он лично, – ответил Жером. – Но вероятно, кто-то из служащих в Квебекской полиции. Я довольно давно занимаюсь такими проблемами, но еще не видел никого столь искусного. Стоит мне остановиться и оглянуться, как он тут же исчезает. – А откуда вы вообще знаете о его существовании? – спросил Гамаш. – Точно я не знаю, но есть ощущение – какие-то движения, перемещения. Брюнель замолчал, и Гамаш впервые увидел озабоченность на лице жизнерадостного доктора. Похоже, доктор Брюнель почувствовал, что, несмотря на все его мастерство, есть кто-то лучше его. Гамаш откинулся на спинку стула, словно кто-то прошел мимо и толкнул его. «Так что же мы обнаружили?» Не только они охотились за этим существом, но и оно само охотилось за ними. – Ваш наблюдатель знает, кто вы? – спросил он у Жерома. – Не думаю. – Не думаете? – спросил Гамаш; голос его посуровел, глаза впились в собеседника. – Уверен. – Жером отрицательно покачал головой. – Он не знает. Пока не знает. Слово «пока» осталось непроизнесенным, но подразумевалось. Пока не знает. – Будьте осторожны, Жером, – сказал Гамаш, вставая и подхватывая поводок Анри. Он попрощался и ушел в ночь. Огни городов, городков и деревень исчезали в зеркале заднего вида, по мере того как он уезжал все дальше в леса. Еще немного – и его окружила полная темнота, если не считать света фар на заснеженной дороге. Наконец впереди показалось слабое мерцание. Гамаш знал источник этого света. Его машина поднялась на холм, и он увидел в долине три громадные сосны, подсвеченные зелеными, красными и желтыми лампочками – цветами Рождества. Их там были тысячи. Веселые огоньки висели на крылечках, на заборах, на каменном мосту. Когда машина спустилась с холма, сигнал на его телефоне пропал. Сюда не доходили ни телефонные вызовы, ни эсэмэски. Гамаш и Анри, дремавший на заднем сиденье, словно исчезли с лица земли. Старший инспектор остановил машину перед магазином «Книги Мирны, старые и новые» и отметил, что свет наверху еще горит. Он так часто приезжал сюда на зов смерти. Но на сей раз он привез смерть с собой. Глава восьмая Клара Морроу первая заметила появление машины. Они с Мирной скромно пообедали подогретой тушенкой и салатом, потом она пошла мыть посуду, но Мирна вскоре присоединилась к ней. – Ничего, я сама, – сказала Клара, выдавливая жидкость для мытья в горячую воду и разглядывая пену. Почему-то это всегда ее успокаивало. Клара чувствовала себя волшебницей, или ведьмой, или алхимиком. Возможно, не таким ценным, как те, что умеют превращать свинец в золото, но все же полезным. Клара Морроу не принадлежала к тем женщинам, которые любят заниматься домашним хозяйством. Она любила волшебство. Превращение воды в пену. Грязной посуды – в чистую. Чистого холста – в произведение искусства. Она любила не столько изменения, сколько метаморфозы. – Ты садись, – сказала она, но Мирна взяла кухонное полотенце и потянулась за теплой чистой тарелкой: – Мне так легче отвлечься. Они обе понимали, что вытирание посуды – всего лишь хрупкий плотик в бурном море, но если такое занятие могло поддержать Мирну на плаву, то Клара не возражала. Они работали, находя успокоение в синхронности своих действий. Клара закончила мытье, спустила воду, протерла раковину и повернулась к мойке спиной. Эта комната не изменилась за все те годы, что Мирна жила здесь, после того как оставила психотерапевтическую практику в Монреале и затолкала в маленькую машину все свои утлые пожитки. Когда она приехала в Три Сосны, вид у нее был такой, будто она сбежала из цирка. Она вышла из машины, большая чернокожая женщина, явно превосходящая размерами машину. Она заблудилась на проселочных дорогах и нашла неожиданную деревню, где остановилась, чтобы выпить кофе, съесть пирожное и воспользоваться туалетом. Просто остановка на пути в какое-то другое место. Более волнующее, более многообещающее. Но Мирна Ландерс так никуда и не уехала. За кофе с молоком и печеньем в бистро она поняла, что именно такое место и искала. Мирна разгрузила машину, сняла в аренду пустое помещение рядом с бистро Оливье и открыла магазин по продаже старых и новых книг. А сама поселилась в комнате на чердаке. Так Клара и познакомилась с Мирной. Она зашла посмотреть, как там в новом книжном магазине, и услышала наверху стук швабры и брань. Она поднялась по лестнице в конце помещения и увидела на чердаке Мирну. Та подметала комнату и бранилась. В тот день они стали друзьями. Клара наблюдала за тем, как Мирна творит свое волшебство, превращая пустой склад в магазин. Пустое пространство – в место для встреч. Неиспользовавшийся чердак – в дом. Несчастливую жизнь – в привольную. В Трех Соснах царила стабильность, но жизнь там никогда не была тихой. Пока Клара обозревала комнату, отмечая рождественские огоньки за окном, ей показалось, что она увидела короткую световую вспышку. Свет автомобильных фар. Потом она услышала звук двигателя и повернулась к Мирне, чьи уши тоже уловили урчащий звук. Обе они подумали об одном. Констанс. Клара попыталась подавить облегчение, понимая, что оно преждевременно, но радость переполняла ее, не слушая остерегающего голоса рассудка. Звякнул дверной колокольчик. Внизу раздались шаги. Они слышали, как человек – один человек – идет по магазину. Мирна схватила Клару за руку и крикнула: – Кто там? После паузы они услышали знакомый голос: – Мирна? Клара почувствовала, как похолодела рука Мирны. Это не Констанс. Это посланник. Почтальон, приехавший на велосипеде. Глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Мирна держала кружку в обеих руках, но так и не сделала ни глотка. Цель состояла в том, чтобы греть руки, а не пить. Она смотрела в окошко плиты, на язычки пламени и пылающие угли. Их свет отражался на ее лице, придавая ему больше жизни, чем в нем было. Клара расположилась на диване, а Арман – в кресле напротив Мирны. Он тоже держал в своих больших руках кружку. Но смотрел на Мирну, а не на огонь. Анри, обнюхав чердак, улегся на коврике перед камином. – Как вы думаете, она страдала? – спросила Мирна, не сводя глаз с огня. – Нет. – И вы не знаете, кто это сделал?