Это. Это. Мирна не находила в себе сил вслух обозначить «это». Когда Констанс так и не появилась после наступления темноты и даже не позвонила, Мирна подготовилась к худшему. К тому, что у Констанс случился инфаркт. Инсульт. Что она попала под машину. Ничего хуже ей в голову не приходило. Она и подумать не могла, что ее приятельница не просто простилась с жизнью, а что жизнь у нее отобрали. Гамаш выпрямился в кресле: – Мы пока не знаем, но непременно найдем преступника. – Сможете? – спросила Клара, первый раз подавшая голос, после того как Гамаш сообщил им печальное известие. – Ведь она жила в Монреале, а город не в вашей юрисдикции. – Верно. Однако глава отдела по расследованию убийств Монреальской полиции – мой друг. Он передал дело мне. Вы хорошо знали Констанс? – спросил он Мирну. Мирна открыла рот, потом посмотрела на Клару. – Ой, – встрепенулась Клара. – Ты хочешь, чтобы я ушла? Немного помедлив, Мирна покачала головой: – Нет. Извини. Сила привычки – никогда не говорить о клиентах. – Значит, она была вашим клиентом, – сказал Гамаш. Он не стал доставать блокнот, предпочел внимательно слушать. – Не просто приятельницей. – Сначала была клиентом, потом стала приятельницей. – Как вы познакомились? – Она пришла ко мне на сеанс несколько лет назад. – А конкретнее? Мирна задумалась. – Двадцать три года назад. – Ее саму удивила такая цифра. – Я знала ее двадцать три года, – недоуменно проговорила Мирна, потом заставила себя вернуться к реальности. – После того как она перестала приходить ко мне на сеансы, связь между нами сохранилась. Мы порой обедали вместе, ходили в театр. Не часто, но у нас – у двух одиноких женщин – нашлось много общего. Она мне нравилась. – Это необычно – подружиться с клиентом? – спросил Гамаш. – С бывшим клиентом… но да, крайне редко. У меня такой случай единственный. У психотерапевта есть свои четкие границы, даже если речь идет о бывших клиентах. Достаточно того, что головы психотерапевтов заняты чужими проблемами, а если чужие проблемы проникнут и в нашу жизнь, то будет вообще кошмар. – Однако Констанс стала вашей подругой? Мирна кивнула: – Я думаю, мы обе были немного одинокими, и она казалась достаточно здравомыслящим человеком. – Достаточно? – переспросил Гамаш. – А кто из нас полностью в своем уме, старший инспектор? Они посмотрели на Клару, чьи волосы опять стояли торчком – ужасное сочетание воздействия шапки, статического электричества и привычки ерошить волосы. – Что? – спросила Клара. Гамаш снова обратился к Мирне: – Вы встречались с Констанс после вашего переезда в Три Сосны? – Несколько раз, когда я ездила в Монреаль. Сюда она ни разу не приезжала. Мы поддерживали связь главным образом открытками и телефонными звонками. Но откровенно говоря, в последние годы мы разошлись. – Тогда что привело ее сюда? – спросил старший инспектор. – Вы ее пригласили? Мирна задумалась, потом покачала головой: – Нет, не помню, чтобы я ее приглашала. По-моему, идея принадлежала ей. Хотя, возможно, она намекнула, что хочет приехать, а я ее пригласила. – У нее была какая-нибудь конкретная причина искать встречи с вами? И опять Мирна задумалась, прежде чем ответить. – В октябре у нее умерла сестра. Вы, наверное, слышали… Гамаш кивнул. Об этом сообщалось в новостях, как будет сообщено и о смерти самой Констанс. Убийство Констанс Пино принадлежало статистике. Убийство Констанс Уэлле – заголовкам новостей. – После смерти сестры в ее жизни не осталось никого, – сказала Мирна. – Констанс была очень закрытым человеком. В закрытости нет ничего страшного, но у нее замкнутость превратилась в манию. – Вы можете назвать кого-нибудь из ее друзей? Мирна отрицательно покачала головой. – Никого не знаете? – спросил Гамаш. – Констанс жила без друзей. – Pardon? – У Констанс не было друзей, – повторила Мирна. Гамаш уставился на нее: – Ни одного? – Ни одного. – Ты была ее другом, – возразила Клара. – Да она здесь со всеми подружилась. Даже с Рут. Но, еще не успев закончить предложение, Клара поняла свою ошибку. Она приняла дружеские манеры за дружбу. Мирна помолчала секунду-другую, прежде чем заговорить: – Констанс могла производить впечатление, что у вас с ней дружеские и близкие отношения, на самом деле ничего такого не чувствуя. – Ты хочешь сказать, это все было ложью? – спросила Клара. – Не совсем. Не хочу, чтобы вы считали ее социопатом или чем-то подобным. Она любила людей, но никого близко к себе не подпускала. – Даже вас? – спросил Гамаш. – Даже меня. Большей частью ее жизнь оставалась закрытой для всех. Клара вспомнила их короткий разговор в ее мастерской, когда Констанс отказалась позировать ей для портрета. Она сделала это не грубо, но твердо. Явно не хотела подпускать Клару к себе. – О чем вы задумались? – спросил Гамаш, увидев сосредоточенное лицо Мирны. – О том, что сказала Клара. Она права. Констанс чувствовала себя здесь счастливой. Мне кажется, она со всеми, даже с Рут, нашла общий язык. – И о чем это вам говорит? Мирна помедлила. – Может быть… Она устремила взгляд за окно, на сосны, освещенные к Рождеству. Лампочки раскачивались на ночном ветру. – Может быть, она наконец стала открываться, – сказала Мирна, снова повернувшись к гостям. – Я прежде не задумывалась, но она показалась менее настороженной, более откровенной. В особенности когда провела здесь несколько дней. – Она не позволила мне написать ее портрет, – пробурчала Клара. Мирна улыбнулась: – Ну, это как раз ясно, ты же понимаешь. Она и ее сестры больше всего боялись, что их выставят куда-нибудь на витрину. – Да ведь я тогда не знала, кто она, – возразила Клара. – Какая разница? Она-то знала, – сказала Мирна. – Но я думаю, что, уезжая, она уже чувствовала себя здесь в безопасности, независимо от того, раскрыта ее тайна или нет. – А ее тайна была раскрыта? – спросил Гамаш. – Я никому ничего не говорила, – ответила Мирна.