Гамаш услышал стук клавиш – глава отдела по расследованию убийств Монреальской полиции просматривал последние сведения. – Есть. Пока мало что известно. – Женщина? – Да. Судя по всему, уже дня два. Вскрытие назначено на вторую половину дня. – Ты подозреваешь убийство? – Маловероятно. Ее машину нашли наверху. Похоже, она хотела спрыгнуть с моста в воду и промахнулась. Ударилась о берег и скатилась под мост. Там ее и нашли сегодня утром рабочие. – Имя тебе известно? Гамаш приготовился услышать: «Констанс Уэлле». – Одри Вильнёв. – Как? – Тут написано: Одри Вильнёв. Около сорока лет. Муж сообщил о том, что она исчезла два дня назад. Не появилась на работе. Мм… – Что? – спросил Гамаш. – Занятно. – Что занятно? – Она работала в министерстве транспорта, в дорожном отделе. – Инспектором? Не могла упасть случайно? – Постой-ка… – Наступила пауза, пока старший инспектор Бро читал файл. – Нет. Работала старшим клерком. Почти наверняка самоубийство, однако вскрытие может внести коррективы. Прислать тебе, Арман? – Нет, не надо. Но спасибо. Joyeux Noёl[15], Марк. Гамаш повесил трубку и повернулся к Мирне Ландерс. – И что? – спросила она и напряглась в ожидании ответа. – Сегодня утром из-под моста Шамплейна извлекли тело. Я опасался, что это ваша приятельница, но нет. Мирна закрыла глаза. Потом снова открыла: – Так где же она? Глава пятая Возвращаясь в Монреаль, Изабель Лакост и старший инспектор Гамаш застряли в пробке на подъезде к мосту Шамплейна. Шел пятый час, но солнце уже зашло, и казалось, что наступила полночь. Снег перестал, и Гамаш посмотрел в окно со стороны водителя, через шесть полос движения. На то место, где Одри Вильнёв предпочла смерть жизни. Ее семью уже известили. Арман Гамаш нередко приходил в дома вестником смерти, и с годами тяжесть этой добровольной обязанности не легчала. Смотреть в лицо мертвецам было легче, чем в лицо их близким в тот момент, когда мир для них изменялся навсегда. Его миссия была сродни убийству, которое совершал он сам. Матери, отцы, жены или мужья отворяли дверь на его стук с верой, что мир не без изъянов, но в принципе довольно приличное место. Пока он не начинал говорить. Он все равно что сталкивал их в пропасть. И наблюдал, как они летят. Как ударяются о дно. А потом он видел их потрясенный взгляд. Они безвозвратно становились другими, а та жизнь, которую знали, уходила навсегда. И то выражение в их глазах… как будто это он был причиной их горя. Перед тем как им уходить, Мирна дала Гамашу адрес Констанс. – Как она выглядела, когда приезжала? – спросил он. – Как всегда. Некоторое время я ее не видела, но мне показалось, что она ничуть не изменилась. – Ее что-нибудь беспокоило? Мирна покачала головой. – Деньги? Здоровье? Мирна снова покачала головой: – Она, как и следует предполагать, человек очень замкнутый. Она почти ничего не рассказывала о своей жизни, но по ее виду я бы не сказала, что она чем-то озабочена. Она радовалась встрече со мной и радовалась будущему приезду на праздники. – Вы не заметили ничего необычного? Она ни с кем здесь не ссорилась? Никого не обидела? – Вы подозреваете Рут? – спросила Мирна, и на ее лице промелькнула улыбка. – Рут я всегда подозреваю. – Вообще-то говоря, Констанс и Рут поладили. Между ними возникла некая «химия». – Химия или алхимия? – спросила Лакост, и Мирна улыбнулась. – Они похожи? – спросил Гамаш. – Рут и Констанс? Нет, они совершенно разные, но по какой-то причине понравились друг дружке. Гамаш не без удивления взял ее слова на заметку. Старой поэтессе принципиально не нравились все подряд. Она ненавидела всех и каждого, если ей хватало энергии, требующейся для ненависти. – «Но кто тебя обидел так, / что ран не залечить, / что ты теперь любую / попытку дружбу завязать с тобой / встречаешь, губы сжав?» – Что-что? – спросил Гамаш, которого этот вопрос застал врасплох. Мирна улыбнулась: – Строки из стихотворения Рут. Как-то вечером, вернувшись от нее, Констанс процитировала их мне. Гамаш кивнул, подумав: дай бог, чтобы, когда они найдут Констанс, ее рану можно было залечить. Он прошел через магазин к вешалке и взял куртку. У двери он поцеловал Мирну в обе щеки. Она удержала его на расстоянии вытянутой руки, глядя ему в лицо: – А у вас? У вас все в порядке? Гамаш взвесил вопрос и все возможные ответы – от легкомысленного и снисходительного до правдивого. Он знал, что лгать Мирне бесполезно, но и правду ей сказать не мог. – Я в порядке, – ответил он и увидел ее улыбку. Она провожала взглядом их машину, пока та не поднялась на холм и не покинула Три Сосны. Констанс уехала тем же путем и не вернулась. Но Мирна знала, что Гамаш вернется и привезет с собой ответ, который ей придется выслушать. Пробка стала потихоньку рассасываться, и вскоре двое полицейских пересекли реку по мосту Шамплейна и поехали по городу. Инспектор Лакост остановилась перед скромным домом в квартале Пуант-Сен-Шарль. За окнами домов по всей улице горел свет. Светились рождественские огни, и свежий снег отливал красным, желтым и зеленым цветом. Только не здесь. Этот дом казался черной дырой среди веселых соседей. Старший инспектор Гамаш сверился с адресом, который дала ему Мирна. Да, именно здесь и жила Констанс Уэлле. Он предполагал увидеть что-то иное. Больше. Гамаш оглядел соседние дома. На другой стороне улицы стоял снеговик, распахнув для объятия руки-ветки. Сквозь окно в доме напротив он четко увидел женщину, которая помогала ребенку с домашним заданием. В соседнем доме пожилая пара смотрела телевизор, а на камине у них подмигивала рождественская гирлянда. Повсюду кипела жизнь. Кроме темного дома Констанс Уэлле. Часы на приборном щитке показывали начало шестого. Они вышли из машины. Инспектор Лакост взяла фонарик и повесила на плечо сумку с набором инструментов для работы на месте преступления. Дорожка к дому мадам Уэлле была не расчищена, снег не потревожен ничьими следами. Полицейские поднялись по ступенькам и остановились на маленьком бетонном крыльце. Облачка их дыхания растворялись в ночном воздухе. Ветерок обжигал щеки Гамаша, холод заползал в рукава, под шарф на шее. Не обращая внимания на мороз, он огляделся. Снег на оконных карнизах тоже был нетронутым. Инспектор Лакост нажала кнопку звонка. Они замерли в ожидании.