Едва войдя в здание, где размещалось бюро, Лена почему-то почувствовала тревогу. С каждым шагом она только крепла, и за ручку приемной Лена взялась, охваченная паникой. Собственно, так и было – мать стояла посреди приемной, уперев руки в бока, и гневно смотрела на стоящую перед ней Настю Молокову: – То есть как мне это понимать?! – Ну, не отвечает у нее мобильный, что я могу сделать? – испуганно оправдывалась Настя, нервно сжимая в руке телефон. – И что теперь прикажешь мне делать? Сейф заперт, ключа нет! – Что-то случилось? – вмешалась Лена, и Наталья Ивановна переключила внимание на так не вовремя вошедшую дочь: – Прекрасно! Замечательно! Именно этот вопрос следовало задать, войдя в приемную! Молодец! – А если успокоиться и попробовать объяснить? – игнорируя ее сарказм, предложила Лена. – Ирина Витальевна не явилась, ключи от сейфа у нее, телефон молчит, а в бюро никто не может предложить ничего умного! – метнув в Настю уничтожающий взгляд, чуть более спокойно объяснила Наталья Ивановна. – Ну, так я могу съездить к ней и взять ключи. – Что, машину починила? – Нет, но я могу взять такси. – Хорошо. Тогда поезжай сейчас и постарайся не засиживаться, мне нужна печать, а она в сейфе. Лена быстро вышла из приемной, но тут же вернулась, вспомнив, что не взяла адрес Ирины Витальевны. Настя сидела за столом секретаря, всем видом демонстрируя недовольство, Наталья Ивановна уже ушла к себе, и Лена, вытянув с полки папку с личными делами сотрудников, быстро выписала на листок адрес. – Все, я побежала, – сказала она Насте. – Не забудь – в десять она пьет кофе, со сливками и без сахара. – Спасибо, – кивнула Настя. – Ты только не задерживайся сильно, а то шефиня меня тут сожрет – я ж даже не знаю, где что искать. – Главное, с кофе не напортачь, а я постараюсь как можно скорее. Такси она поймала довольно быстро, но ехать пришлось на окраину города, что, конечно, заняло довольно много времени. «Что же могло случиться? – думала Лена всю дорогу. – Совершенно не свойственно Ирине Витальевне не предупредить о том, что не придет, а особенно зная, что у нее единственный ключ от сейфа. Мама, конечно, тоже хороша – как можно потерять ключ и не сделать дубликат?» Оказавшись перед довольно обшарпанной пятиэтажкой, Лена полезла в сумку за листком с адресом – в доме было четыре подъезда. «Надо пересмотреть свое отношение к спорту, – думала она, поднимаясь на пятый этаж. – В мои-то годы страдать одышкой при простом подъеме по лестнице…» Отдышавшись, Лена нажала на звонок обитой коричневой искусственной кожей двери и прислушалась. Никакого движения, никаких шагов, складывалось впечатление, что в квартире никого нет, но Лена знала, что такого просто не может быть. Наконец в замке повернулся ключ, и раздался голос Ирины Витальевны: – Кто там? – Это Лена Крошина. – Да-да… – как-то растерянно проговорила Ирина Витальевна. – Сейчас, одну секунду… Послышался очередной поворот ключа, потом звук снимаемой цепочки, и в проеме открывшейся двери возникла Ирина Витальевна в домашнем ситцевом платье и стоптанных тапочках: – Вы, наверное, за ключом? Не понимаю, как так вышло, я обычно оставляю его в ячейке у охранника… но вчера… ой, что же я вас на пороге держу, проходите, – спохватилась она, впуская Лену в темный коридорчик. В квартире стоял тот особенный запах, что свойственен помещениям, в которых много лет находится лежачий больной, и никакие уборки, никакие средства и освежители воздуха от него не избавляют, потому что он словно въедается в стены, предметы мебели, шторы. Ирина Витальевна сделала несколько шагов влево и плотно закрыла дверь, ведущую в комнату. – Проходите в кухню, – указала она рукой, и Лена очутилась в крошечной кухоньке, где, казалось, двоим невозможно развернуться. Мебель была старенькая, плита – тоже, и, хотя все выглядело чистым и тщательно вымытым, на всей обстановке лежала печать такой безнадежности и уныния, что становилось немного не по себе. Было видно, что хозяйка прикладывает максимум усилий, чтобы содержать квартиру в чистоте, но у нее слишком мало сил, чтобы противостоять обстоятельствам и – главное – течению времени. Ремонт, сделанный много лет назад, давно перестал быть актуальным, мебель вышла из моды, и, как ни старайся прикрыть обшарпанные столешницы салфетками и скатерками, это не делает ситуацию лучше. Печать унылого безденежья, постоянной нехватки средств, уходящих исключительно на еду и предметы ухода за больной матерью, лежала на всем, что окружало Ирину Витальевну. Перед приходом Лены хозяйка, очевидно, завтракала, так как спешно принялась убирать со стола тарелку с остатками гречневой каши и полупустой стакан с чем-то похожим на ряженку. – Я вас оторвала от завтрака, – извиняющимся тоном проговорила Лена. – Но телефон не отвечал, в бюро волнуются. Что-то случилось? – Ничего… я сейчас принесу ключ, – начала Ирина Витальевна, но тут из глубины квартиры раздался стук и властный женский голос: – И-ри-на! И-ри-на! Кто к тебе пришел? Слышишь? Немедленно отвечай, кого ты впустила в квартиру? Ирина Витальевна вспыхнула, но быстро прикусила губу и, извинившись, вышла из кухни. Хлопнула дверь, и Лена услышала негромкие увещевания, произносимые Ириной. Спустя какое-то время женщина вернулась, держа в руке связку ключей: – Вот, возьмите. – Спасибо. Вам точно не нужна помощь? – убирая ключи в сумку, спросила Лена. – Нет-нет, все в порядке. Мама заболела, я не могу оставить ее одну, но постараюсь найти сиделку хотя бы на половину дня. Наталья Ивановна, конечно, сердится? – Конечно, – улыбнулась Лена, выходя в прихожую. – Но ничего, это пройдет. Так мне передать, что вы берете отпуск за свой счет? – Нет-нет, – поспешно замотала головой Ирина. – Я не могу… просто сегодня никого не получилось найти, а через час придет врач из поликлиники. Но завтра я обязательно… Из глубины квартиры опять раздался властный голос: – И-ри-на! У тебя есть совесть? Сколько я буду тебя ждать? Это невыносимо! – Похоже, я мешаю, – произнесла Лена, заметив, как помрачнело на секунду лицо Ирины. – Я пойду. – Да… передайте Наталье Ивановне мои извинения, нужно было предупредить… – И хозяйка как-то слишком поспешно захлопнула за Леной входную дверь. Выйдя из подъезда, Лена невольно поднесла к лицу рукав плаща – ей казалось, что запах этой безысходной тоски, царившей в Ирининой квартире, впитался и в нее, Лену, тоже. На следующее утро Ирина Витальевна заняла свое привычное место за столом в приемной. Казалось, никто даже не обратил внимания на ее вчерашнее отсутствие, и все вели себя так, как и всегда, и только Лена, зайдя за пачкой бумаги, вдруг увидела на щеке секретарши темное пятно, оказавшееся при близком рассмотрении неумело замазанным пудрой синяком. Лена, не поверив глазам, специально уронила на стол Ирины Витальевны свою ручку и, нагнувшись за ней, пригляделась внимательнее – так и есть, синяк. «Ого, – удивленно подумала она, забирая ручку. – Неужели маменька еще и рукоприкладствует? Хотя, если исходить из того, что я вчера слышала, вполне может быть». Ирина Витальевна, словно почувствовав Ленину догадку, резко повернулась так, чтобы оказаться к Крошиной другим боком: – Вам еще что-то нужно, кроме бумаги, Елена Денисовна? – Нет, больше ничего. Спасибо. Если не возражаете, может, в обед чаю вместе попьем? – вырвалось у Лены. – Нет, спасибо. Я должна уйти сразу после обеда, поэтому буду заканчивать работу. – Удалось найти сиделку? – Нет, – сухо ответила Ирина Витальевна, всем своим видом давая понять, что дальнейшие расспросы неуместны, и Лена, извинившись, сочла за благо уйти к себе. С каждым днем Ирина Витальевна становилась все более мрачной и нервной, это начало бросаться в глаза не только Лене, но и другим сотрудникам бюро. Она вздрагивала от телефонных звонков, роняла на пол папки, если раздавался стук двери или просто резкий звук, и все время оглядывалась – когда шла по коридору, когда выходила из здания, когда шла по дорожке к остановке трамвая. Лена, наблюдавшая за этим пристальнее других, все подмечала и наконец пришла к выводу, что дело вовсе не в болезни матери. Ирину что-то беспокоило, она чего-то или кого-то боялась. Но все попытки вызвать ее на разговор проваливались. Секретарь ссылалась на большое количество работы, на необходимость срочно уйти домой, на внезапный вызов к начальнице – словом, делала все, чтобы избежать разговора с Леной. «Наверное, я слишком настойчива. Или она, помня о моем следовательском прошлом, не стремится откровенничать. Но тогда, выходит, я права, и у нее что-то случилось». Не придумав ничего более подходящего, Лена решила обратиться за помощью к Андрею Паровозникову. Ей почему-то казалось, что в произошедших с Ириной переменах виновна та самая визитка экстрасенса Воланда, и если это так, то Андрей вполне мог пригодиться. Паровозникову Лена позвонила около трех часов и предложила вместе поужинать. Андрей удивился: в последнее время они, перестав быть связанными рабочим процессом, общались крайне мало. – У тебя дело какое-то? – сразу спросил он, и Крошина слегка обиделась: – Думаешь, я такая корыстная? Может, я соскучилась? – Ты врать так и не научилась к таким годам, поэтому я совершенно не рассматриваю твою версию, – отозвался Андрей. – Погоди-ка… есть что-то, о чем я не знаю? – вдруг насторожилась Лена, уловив в тоне Паровозникова какие-то странные нотки. – Есть, – со вздохом признался Андрей. – Ты вовремя позвонила, поговорить бы… – Тогда – до вечера? – Да, давай. Они встретились в небольшом итальянском ресторанчике неподалеку от бульваров. Андрей выглядел уставшим и каким-то измученным, и Лена сразу пожалела, что настояла на встрече – он явно после дежурства, набегался, не спал, лицо серое. – Может, отложим? – нерешительно предложила она, но Паровозников категорически отказался: – Ишь, какая умная! Вытащила меня, ужин пообещала, а теперь в кусты? Что же мне – голодным умирать?