— Но ты его выиграл. — Не совсем. Я так и не завоевал ее… и думаю, это сводило меня с ума. Что-то, что я не мог заполучить, кто-то, кем я не мог обладать. По крайней мере, не полностью. Думаю, она знала это, и подыгрывала мне, и это… на самом деле, именно это я чувствовал к ней. А не любовь. Она была вызовом. Я хотел ее всю, а она никогда не сдавалась. Каждое слово, каждая фраза как укол в сердце. На самом деле, намного больнее, чем укол булавкой. Она была вызовом. «А я тогда кто?» — с печалью задумалась я. «Ахиллесова пята», — прошептал тихий внутренний голос. — Что между вами произошло? — спросила я. Лицо Коннора помрачнело, а в глазах вспыхнула ненависть. — Это долгая и скучная история… если вкратце: я рассказал ей о куче сложных бизнес-планов, которые у меня были. Я собирался выкупить кучу ослабевших технологических компаний и использовать их для… неважно чего. В любом случае, я посвятил ее в это заранее, потому что она генеральный директор фонда. У нее были десятки миллионов, вложенных в различные компании, не говоря уже о десятках миллиардов, что принадлежали ее клиентам. Я не хотел ей навредить. Не хотел разрушать все, что она построила, — он ухмыльнулся. — Даже если половину всего этого она унаследовала от «папы». Я уставилась на него. — Ты предоставил ей инсайдерскую информацию? — Она была моей невестой. Что я должен был сделать, позволить ей потерять половину заработанного состояния? Разрушить ее бизнес, ее репутацию? Я приподняла брови. — Наверное, нет… так что же случилось? — За несколько недель до первых торгов, компании, на которые я нацелился, внезапно получили огромные денежные вливания от анонимных инвесторов. Каждая из них. Их акции взлетели буквально за одну ночь, фактически разрушив планы, которые я строил целый год. Я покопался немного глубже, и угадай, кто вложил кучу денег в эти компании? — Миранда? — Да, и она тоже… но прежде всего, мой отец. Я прикрыла рукой рот. — Твой отец узнал о твоих планах? — Он не просто «узнал». Миранда рассказала ему. Я уставилась на Коннора. — Да ты шутишь. — Неа. — Почему?! — Потому что, когда она убедила его пойти ва-банк, стоимость ее вложений в эти компании, увеличилась в четыре раза всего за одну ночь. Я все еще таращилась на Коннора. — Но… ты же предупредил ее, чтобы она ничего не потеряла… — И она меня поимела. — Она променяла тебя на деньги?! — Не только. На власть тоже. — Что ты имеешь в виду? — Моя семья намного могущественнее и богаче меня, Лили. Я приближаюсь к их уровню, но до сделки по солнечной электростанции я был для них занозой в заднице. Может, очень надоедливой, но все же только занозой. Думай о моей семье как о семье Кеннеди, скажем, в 1955 году. Кеннеди все еще был сенатором, Бобби увязался за ним, но вся власть, вся реальная власть, как и деньги и влияние, принадлежали его отцу. Миранда явно не видела во мне Джона Кеннеди, она видела во мне Тедди. Он сделал много хорошего в своей жизни, но после своего провала в Чаппакиддике никогда не собирался становиться президентом. И думаю, она решила остаться с Джо Кеннеди и остальными членами клана, чем с паршивой овцой. — Ты же догадался? Разве ты не спросил ее прямо? — Конечно. Я поговорил с ней, как только узнал, что за инвестициями стоит мой отец. — И что она сказала? — Засмеялась и сказала: «Конечно». Она вовсе не пыталась это отрицать. Я уставилась на Коннора. — Но почему? Она сказала, почему так поступила? — Думаю, что-то вроде: «Ты уменьшаешь ресурсы своей семьи. Если бы ты перестал воевать с ними и объединился, смог бы захватить весь мир». Хорошо, невероятно это занудное и ужасное сравнение, но я подумала о Дарте Вейдере, который протягивает руку Люку и говорит: «Присоединяйся ко мне… совместными усилиями мы можем положить конец этому разрушительному конфликту и навести порядок в галактике». После того, как, конечно, Вейдер отрезал Люку руку. Хм… может быть, не такое уж плохое сравнение. (Если проигнорировать то, что Вейдер был отцом Люка.) — Что же ты ответил? — Сказал, что она уже облажалась, но я не был на 100 % честен, и теперь должен быть: у нее был последний шанс. Она могла выбрать меня или мою семью. Другого не дано. Она сказала мне не драматизировать. Думаю, дословно она сказала: «Я не признаю ультиматумов». Я посоветовал ей признать этот: выбирай или убирайся к черту и никогда больше не пересекайся со мной. — Она просто усмехнулась и сказала: «Теперь я понимаю… все это время я думала, что эта одержимость отомстить семье что-то вроде переходного возраста. Я надеялась, что ты это перерастешь, но теперь вижу, что ты просто дурак. Это бизнес. Просто бизнес. Ничего личного». И я сказал ей: «Вот тут ты ошибаешься. Все это личное, особенно бизнес». А потом я заявил, что, очевидно, она сделала свой выбор давным-давно, так что может убираться к черту. Я все еще смотрела на Коннора. — Что она сделала? — Ни слова не сказала. Просто посмотрела на меня, как на кусок дерьма… сняла обручальное кольцо, с презрением бросила его мне под ноги, а потом развернулась и ушла. На следующий день пришла пара помощниц и забрала ее вещи. Я сидела с открытым ртом. До встречи с Коннором я думала, что это в моей жизни много драмы. Оказывается, по сравнению с ним, у меня ее не было совсем. От его родителей до его невесты-социопата, я никогда в жизни не встречала никого, кто был бы настолько испорчен. Он посмотрел на меня с легкой ухмылкой. — Забавная штука, да? — Я бы употребила другое слово. Он выпил последние несколько капель из своего стакана и поставил его на кофейный столик. — Что ты об этом думаешь? — Я понимаю, почему ты последние восемь месяцев ни с кем не спал, — сказала я. — На самом деле, я удивлена, что ты не стал геем. Он расхохотался, откинув голову на спинку дивана. Успокоившись, он вытер слезы с глаз. — Ооо… хорошо сказано… уверен, Себастьян одобрил бы такой выбор, но нет, я слишком люблю женщин, чтобы одна плохая переманила меня на другую сторону. Я протянула руку и погладил его по волосам. — Слава Богу. — Да… ну… помимо того факта, что я не стал геем, было много последствий, — продолжил он, внезапно тихо. — Я долгое время никому не доверял. На самом деле… если расскажешь ему это, я буду все отрицать… но одна из причин, по которой я не рассказал Себастьяну о сделке с Невадой, заключалась в том, что я беспокоился, не работает ли он с Мирандой за моей спиной. — Что?! Думаешь, он бы помог Миранде? Он НЕНАВИДИТ Миранду! — Всегда ненавидел. — Коннор закрыл глаза и покачал головой. — Я стал параноиком. Но к тому времени, когда начал контролировать это чувство, не мог сказать ему: «Да, кстати, я тебе не доверял три месяца назад, а теперь могу спокойно все рассказывать». Я уставилась на него. — Ты же не думаешь… — Я знаю, что он этого не делал. — Как? Откуда ты знаешь? — Потому что я поручил третьим лицам тщательно проверить его. — Коннор открыл глаза и увидел встревоженное выражение на моем лице. — Лили, ты должна помнить, что меня только что предала женщина, с которой я собирался провести остаток своей жизни. Я никому не доверял.