– Ни при чём. Но Уолт обязательно переведёт всё на политику. Вот увидишь. – Ты же знаешь, что в Виндзоре принят кодекс чести… – Но Финч не нарушил кодекс чести, Нина, – сказал Кирк. – Мы с тобой вместе его читали. Это не ложь. Не обман. Не воровство. Это просто грубое замечание, но он отправил его в личном сообщении и в этот момент находился не в школе. Он не зашёл со школьного компьютера, не воспользовался их вайфаем. Я в самом деле считаю, что ты делаешь из мухи слона. – Ладно, – прошипела я. – Ты хочешь сказать, что не придёшь на встречу? – Сегодня – точно нет, – отрезал он. – Потому что я не собираюсь отменять рейс. – Ну, я очень рада видеть, как ты расставляешь приоритеты. Я скажу Уолтеру, что ты занят другими делами, и отправлю тебе письменный отчёт о том, какое будущее ожидает нашего сына, – сказала я и сбросила звонок. Не знаю, это ли на него подействовало, или я всё же смогла убедить его, насколько высоки ставки, или он просто посчитал, что я не справлюсь с задачей и не смогу вести диалог в его стиле. Но после того, как я отправила ему копию переписки с ассистентом Уолтера, в которой мы договорились встретиться в два, машина Кирка въехала на парковку Виндзорской академии на пять секунд позже моей. Мы переглянулись сквозь окна автомобилей, он помахал мне рукой. Я натянуто улыбнулась, всё ещё злясь и вместе с тем чувствуя огромное облегчение, что мне не придётся идти в школу одной. – Привет, солнышко, – сказал он глуповато, когда мы оба выбрались из машин. Наклонился, поцеловал меня в щёку, приобнял. – Прости, что расстроил тебя. – Ничего страшного, – ответила я, чуть смягчившись. Кирк не так часто извинялся, поэтому его слова кое-что для меня значили. – Перенёс рейс? – Да, но придётся лететь в пассажирском. Бизнес-класс забит, – проворчал он. Сейчас расплачусь, подумала я, и мы направились к каменному готическому зданию, которое показалось мне гораздо более зловещим, чем когда-либо, включая день, когда я двенадцать лет назад привела сюда Финча на собеседование. Кирк открыл мне дверь, и мы вошли в тихий вестибюль, чересчур оснащённый кондиционерами, больше похожий на фойе, битком набитый антиквариатом, картинами маслом и восточными коврами. Шэрон, неизменный секретарь, оторвалась от папки с файлами, чтобы поздороваться. Она, разумеется, знала, кто мы такие, но сделала вид, что не в курсе. – Добрый день. Мы к мистеру Квортерману, – сказала я, чувствуя, как скрутило желудок. Шэрон сухо кивнула, указала на папку-планшет, лежавшую перед ней на столе: – Запишитесь, пожалуйста. Я аккуратно вывела наши имена, и тут же за моей спиной появился Уолтер, державший в руке старомодный кожаный портфель оттенка, стремившегося к оранжевому. – Кирк, Нина, добрый день. Вы весьма пунктуальны, – сказал он с тем же непроницаемым выражением лица, что и у Шэрон. Мы поздоровались, он поблагодарил нас за то, что мы не стали тянуть с визитом. – Не вопрос, – сказал Кирк. – Конечно. – Я кивнула. – Пройдёмте в мой кабинет, – Уолтер указал на дверь. Я вновь кивнула, и он повёл нас по длинному коридору, по дороге развлекая светской беседой о том, как быстро подошёл к концу учебный год, и принося извинения за шум, который доносился со стороны спортивных сооружений во дворе – там велось строительство. – Красиво, – сказал Кирк. – Да. Но всё ещё на начальной стадии. Предстоит многое. – Уолтер вздохнул. – Как продвигается кампания по сбору средств? Уже достигли нужной суммы? – поинтересовался Кирк. Я поняла, что этот вопрос был задан намеренно, и почувствовала, что и Уолтер это понял. – Да, – ответил он. – Ещё раз спасибо за столь щедрый вклад. – Не за что, – сказал Кирк. Мне вспомнилось официальное письмо с благодарностями, внизу которого рукой Уолтера была нацарапана приписка: Мы вам очень благодарны! Так держать! Спустя несколько секунд, проведённых в молчании, мы свернули в сторону и увидели кабинет Уолтера. Я осознала, что вижу его впервые за столько лет, и несколько секунд лишь разглядывала детали – потолочные балки из тёмного дерева. Стену, покрытую книжными полками. Большой стол, заваленный стопками бумаг и книгами. Когда мы наконец вошли, я заметила Финча, одиноко сидевшего в кресле. На нём была школьная форма – брюки цвета хаки, наглухо застёгнутая белая рубашка, тёмно-синий блейзер. Руки сложены на коленях, голова опущена. – Здравствуй, Финч, – сказал Уолтер. – Здравствуйте, мистер Квортерман, – ответил Финч, подняв голову. – Миссис Петерс сказала, что я должен подождать вас здесь. Вот я и здесь… – Он осёкся. Прежде чем Уолтер успел ответить, вмешался Кирк: – Мы не знали, что Финч будет присутствовать. Было ясно, что он не одобряет такого решения или, по меньшей мере, ожидал, что нас предупредят заранее. – Да, – сказал Уолтер. – Я вроде бы говорил об этом Нине в голосовом сообщении. – Сомневаюсь, – пробормотал Кирк. – Ну ладно. В дверном проёме появилась секретарша, прервав неловкость момента. – Кофе? Чай? Вода? – спросила она. Мы все отказались, и Уолтер указал нам на пустые кресла по сторонам от Финча. Сам он уселся напротив нас на стул, таким образом замкнув круг. Скрестил ноги, прокашлялся и сказал: – Итак. На всякий случай уточняю: всем ли известно, по какой причине мы здесь собрались? – спросил он с восходящей интонацией. Кирк ответил «да» так громко, что я содрогнулась. Уолтер посмотрел на Финча, и тот сказал: – Да, сэр. – Значит, не нужно показывать вам фото ученицы Виндзора, которое сделал – и разослал – Финч? Вы оба его уже видели? – спросил он, глядя на меня, потом переведя взгляд на Кирка. Я кивнула. Горло сжалось и пересохло, я не могла вымолвить ни слова и пожалела, что не попросила воды. Кирк сказал: – Да. Мы, к сожалению, уже видели фотографию. Финч показал её нам, когда вернулся домой в субботу вечером. Он очень раскаивается. Я мельком взглянула на него, слегка удивившись такой характеристике и откровенной лжи перед лицом Финча. Но лишь слегка. Он и раньше мог соврать во спасение. Да и я, если подумать, тоже, причём в обстоятельствах гораздо менее опасных. – Стало быть, и с комментарием, который он сочинил, вы знакомы? – продолжал Уолтер. – Да. Хотя сомневаюсь, чтобы он сам это сочинил. – Кирк хохотнул. Уолтер выдавил из себя подобие улыбки. – Фигура речи. Но вы его видели? – Да, – прошептала я. Стыд возобладал над нервозностью. Уолтер молитвенно сложил руки и поднёс кончики пальцев к губам, загадочно глядя на нас. Повисла тревожная тишина. Я ёрзала в кресле, старалась набрать в грудь побольше воздуха и ждала. – Так вот. Я считаю, что слова Финча, к сожалению, уже говорят сами за себя. Но я хотел бы дать ему возможность всё объяснить. Возможно, мы что-то упустили из вида? Недостаёт деталей? Все посмотрели на Финча. Я ощутила внезапное желание защитить своего ребёнка и вместе с тем придушить. Помолчав немного, он наконец сказал: – Нет, сэр. Не упустили. – Ты хочешь как-нибудь пояснить ситуацию? Я молилась про себя, чтобы он не начал врать, чтобы принялся искренне просить прощения, что так подшутил над невинной девушкой, обидев её, унизив, подчеркнув её недостойность принадлежать к их компании. Но когда он наконец заговорил, то сказал только: – Хм… нет, сэр. Я не знаю, как это объяснить. Это была просто шутка. Я и не думал, что… Кирк внезапно обратился к Финчу по имени, резко вскинув брови. – Да? – спросил Финч, глядя на отца. – Я уверен, ты хочешь сказать что-то ещё. – Он всегда произносил эту фразу, развивая серьёзный разговор. Финч прокашлялся и попытался ещё раз. – Ну… если честно, я правда не знаю, как ещё объяснить… но я не хотел, чтобы получилось вот так… и я не хотел обидеть Лилу… я просто хотел… всех рассмешить, это была просто шутка… но теперь я вижу, что она совсем не смешная. В тот вечер я понял, что она совсем не смешная. Когда рассказал об этом родителям. Я почувствовала, как все мои внутренности сжались. Сын шёл по стопам отца, безбожно коверкал правду – да что там, просто лгал! И ещё я обратила внимание, что он до сих пор не извинился. Кирк тоже это заметил, потому что сказал: – И ты очень, очень просишь прощения, правда, сын? – О господи… да. Конечно, да. Простите, что я так поступил. И такое написал. Я не хотел ничего такого, – выпалил Финч и, кажется, хотел прибавить что-то ещё, но вновь вмешался Кирк: – Как вы сказали, Уолт, фото говорит само за себя. Оно неприлично. Оно неприемлемо. Но, уверен, Финч пытается сказать нам, что оно не несло никакого злого умысла. Верно, Финч? – Конечно. – Финч кивнул. – Совершенно никакого. Кирк продолжал: – И я хочу, чтобы вы знали – мы очень строго наказали Финча за этот проступок. Уверяю вас, Уолт. – Понимаю, – сказал Уолтер. – Но, к сожалению, ситуация довольно сложная и требует большего, чем просто наказание. – Да? – Кирк выпрямился, принимая боевую стойку, как я её называла. – Это почему же? Уолтер шумно вдохнул через нос, выдохнул через рот.