– Думаю, что есть. При Беркове не было пистолета, не найдут его и дома. Пистолет у третьего, и я так думаю, что это тот самый эсэсовский вальтер, хотя может быть, это обычный немецкий пистолет времен войны. Заключение экспертов мне, естественно, не покажут, но я смогу узнать и так. Плохо только, что меня заставили объяснительную писать, каким образом я там оказался. Придется врать, что информация получена из оперативных источников, от моего агента, имя которого, согласно закону «Об оперативно-разыскной деятельности», я могу не раскрывать. – Не надо упираться, скажи, что я тебе сообщил. Так что все вопросы ко мне, а я расскажу, как в мою программу обратился местный житель и так далее. – Так и сделаем. Только мне непонятно, чего испугался третий, если начал убирать своих подельников. Возможно, у них целая банда, и главарь не хотел, чтобы вышли на всех. Но если у них банда, то что же они забыли в квартире, в которой нечего было брать? А может, кто-то зачищает за собой: типа чистильщик, как в американских фильмах? Смешно! Что же они искали в твоей квартире? Но ничего, разберемся. – Но тебе вроде приказывали не заниматься этим делом. – Приказали, и не вроде. Только что позвонили и в очередной раз предупредили, что буду уволен за невыполнение приказов начальства. А я в ответ попросил напомнить мне текст присяги полицейского и, когда услышал, что все это дешевая демагогия, сказал, что для меня присяга не демагогия, а руководство к действию, и зачитал им текст, который знаю наизусть. Клянусь уважать и защищать права и свободы человека и гражданина, свято соблюдать Конституцию Российской Федерации и федеральные законы. Быть мужественным, честным и бдительным, не щадить своих сил в борьбе с преступностью. После чего сказал, что в присяге нет ни одного слова о начальстве… – И что теперь? Тебя уволят? – Нет, потому что мой непосредственный начальник на моей стороне. Скорее всего, меня повысят, поставят на должность заместителя начальника РУВД по уголовному розыску, чтобы я лично не занимался расследованиями. – Подполковника присвоят, – подсказал Ипатьев. – Ты прямо как моя жена, которая не признавала звания ниже полковника, – рассмеялся Гончаров. – Как-то я проговорился, что отправили представление на подполковника, она сказала, что это хоть что-то. А кадры не пропустили, потому что у меня был тогда не снятый выговор. Как и сейчас, впрочем. – А где сейчас жена? – Не знаю. Она вроде от меня сбежала[5]. Надеюсь, что навсегда, потому что прихватила из дома все, что смогла вынести. Зато я сейчас один, никого не жду, могу расслабиться, делать все что хочу и приготовить себе что угодно, хоть пельмени, хоть макароны. – А жена что готовила? – Ничего. По молодости, правда, что-то делала. А потом заказывала суши, роллы, ризотто, фокаччу… – Что? – Фокачча – это лепешка такая. Но я домой только спать приходил, а если есть хотелось, то я себе нарублю картошки с луком, вывалю на сковородку и жарю… – Никакая фокачча рядом не стояла, – согласился Павел. Он обернулся и увидел Леночку. – Как вы себя чувствуете? – спросила она дрожащим от сочувствия голоском. – Отлично. – И произнес в трубку: – Удачи тебе, Игорь. И потом посмотрел на Прошкину. – Почему домой не поехала, ведь твой рабочий день закончился? – А вдруг вы проснетесь и чего-нибудь захотите. – Тут она вспомнила: – Вы хотите фокаччу? Я могу сбегать и принести: тут неподалеку итальянский ресторан. – Не надо никуда бегать… – он увидел ее глаза, – мы сейчас пойдем туда вместе и поужинаем. И вообще макароны – моя любимая еда. Как и пельмени. Что удивительно: и то, и то нас научили есть итальянцы. – Пельмени? – удивилась девушка. – Конечно, Марко Поло привез из Китая рецепт приготовления, хотя в Средней Азии, на Кавказе, на Урале их готовили еще до Марко Поло. – Какой вы умный, – восхитилась Леночка. Глава седьмая – Павел Валентинович, – спросила Прошкина в щелочку приоткрытой двери, – вы кушать будете? – Нет, обычно я не завтракаю, – ответил Ипатьев. То, что Леночка провела ночь в его квартире – плохо, конечно, но никакой глупости Павел не совершил. После итальянского ресторана он решил подвезти Прошкину до станции метро, и его остановил инспектор ГИБДД. Он даже не стал требовать документов, поздоровался, отдал честь, а потом наклонился и посмотрел на Леночку. – Девушка, а у вас есть водительское удостоверение? – Права? – переспросила Прошкина и быстро кивнула: – Имеются. – Тогда поменяйтесь местами с водителем и доставьте его домой в целости и сохранности. Ипатьев спорить не стал: как-никак он выпил бутылку сухого «барбареско». Прошкина лишь пригубила… Он не был пьяным, а потому ничего такого не было. Добрались до дома без приключений. Пили чай с привезенными из ресторана вафельными трубочками канноли. А потом разошлись по разным комнатам. За чаем, правда, Ипатьева пробило на откровенность, и он рассказал, что рос без отца, потому что тот, решив купить для семьи собственную квартиру, рванул на Чукотку в Билибино, где трудился горным мастером на золотом прииске. Оттуда он не вернулся, очевидно, нашел там новую любовь, потому что очень скоро развелся, писем не присылал, но алименты платил исправно… И теперь, утром, Павел не мог понять, зачем он рассказал это Прошкиной, потому что даже близкие друзья об этом не знали. Правда, близких друзей было немного, можно сказать, их совсем не было – разве что Володя Высоковский. Но и с ним они виделись редко, хотя до Володькиного дома всего-то метров двести… Завтрак она все-таки приготовила. Гречневая каша с рублеными бифштексами. – Когда ты это все успела? – удивился Ипатьев, усаживаясь за стол. – Каша сама сварилась, а котлеты я нашла в морозилке. Девушка смотрела на него так, словно пыталась сообщить что-то важное, но не решалась. Потом осмелела и спросила быстро, но так тихо, словно в этот самый момент проглотила свою смелость: – Можно мне на работу поехать? – Вместе поедем, – ответил он. – А я уже позвонила Анатолию Максимовичу и сказала, что вам надо отлежаться. Ипатьев хотел сказать что-то очень жесткое, потому что только он решает, что ему делать и как поступать в тот или иной момент, но неожиданно даже для самого себя согласился. – Ладно, пока это ваша программа: вы ее готовите без меня, так что делайте что хотите, а мне надо закончить одно дело. Он сам вызвал такси. И вышел, чтобы усадить ее в машину. – Спасибо, – прошептала Леночка, и непонятно было, за что она благодарила его: то ли за то, что вызвал такси, то ли за то, что не воспользовался обстоятельствами. Он вернулся в квартиру и стал ждать звонка, не сомневаясь, что с ним свяжется Гончаров, но прилетел звонок с неизвестного номера. – С вами говорит следователь по особо важным делам управления Следственного комитета подполковник юстиции Егоров. У нас просьба лично к вам: не надо беспокоить наших сотрудников в процессе расследования. А то вчера звонили ваши сотрудники и настойчиво пытались узнать результаты расследования. Когда у нас будут какие-то результаты, то мы сами сообщим и сможем дать интервью вашей передаче. А они будут обязательно. – А сейчас результатов никаких нет? Подполковник юстиции замолчал, но было слышно, как он пыхтит в трубку. – Вы там что – курите? – поинтересовался Ипатьев. – Я некурящий, – ответил Егоров, – просто думаю, можно ли вам сообщать. Результаты определенные есть. – Так вы сами сказали, что когда будут какие-то результаты, то вы готовы дать интервью. Но я не прошу интервью, я просто хочу знать, сдвинулось ли расследование. Мне известно, что трупы двух грабителей обнаружили полицейские… – Полицейские только мешают, – тут же нашелся подполковник юстиции, – мы уже готовились задержать этих преступников, а некий майор, возомнивший себя Шерлоком Холмсом или этим… как его – Глебом Жегловым… – Но обыски в их квартирах проводили вы: нашли что-нибудь из списка украденных вещей, что я предоставил? Егоров снова начал пыхтеть и наконец произнес скороговоркой: – Это оперативная информация, и я не могу ее раскрывать. – То есть мне не дано право знать, нашлись ли мои вещи или вещи, принадлежащие моим родственникам. Подполковник юстиции глубоко вздохнул. – Нашлось немало ценных вещей, пропавших из других квартир… Мы сейчас выясняем, есть ли среди них ваши. – То есть компьютер, который я подарил матери, старенькая офицерская бекеша, которая хранилась в память о дедушке, награды… Я понимаю, что золото, даже такое копеечное, как бабушкино или мамино, улетает мгновенно. Но кому нужен офицерский полушубок восьмидесятилетней давности с зашитой на левом рукаве дыркой от немецкой пули? – Его не нашли, – быстро ответил Егоров и еще быстрее продолжил: – А найдем, сразу сообщим, я позвонил сейчас просто попросить, чтобы ваши сотрудники… Павел не стал дослушивать, сбросил вызов. Но вежливый следователь тут же перезвонил. – Что-то со связью, – объяснил он, – я сейчас скажу кое-что, но только вам, а не для ваших сотрудников. Хочу сообщить, что мы на верном пути. В деле о разбойном нападении на квартиру вашей бабушки и об убийстве появился третий участник, личность которого мы установим в самое ближайшее время, и тогда дело будет полностью раскрыто.