– Я думала, в этом году мы не сможем никуда поехать – с деньгами-то у нас не очень. – Пусть это тебя не заботит. – Но ведь мама… – Они возвращаются из Небраски в воскресенье. Мы можем уехать либо в этот же день позже, либо на следующее утро. – Не думаю, что маме понравится… – Маму предоставь мне. Он вел себя импульсивно. Даже нет – как одержимый безумец. Вполне возможно, у него действительно было сотрясение мозга. Однако у Мэгги не хватило духу развеять его иллюзии этим же вечером. Завтра он наверняка передумает. – Пойдем немного поспим, – произнес отец. – Завтра нужно будет все тщательно спланировать и собрать вещи. Она хотела рассказать ему, что с ней сегодня случилось. Что она ему солгала и очень об этом сожалеет. Что перепугалась. Что воспользовалась его уроками и таким образом вышла из трудного положения. Но вместо этого лишь поцеловала его в щечку: – Спокойной ночи, папа. Мэгги сидела на кровати в ночнушке, обхватив руками колени, и без конца мысленно возвращалась к вечеринке. При взгляде на синяки на запястьях у нее заходилось сердце. Какая же она дура. Это ж надо было поверить, что она и правда ему интересна. Поверить, что он, как и ее братья, славный парень. Если бы она хитростью не заставила его ослабить бдительность, он бы… об этом даже думать не хотелось. Желание было только одно – вычеркнуть этот вечер из памяти. Скорее бы он закончился, этот дебильный год, чтобы она могла уехать в колледж и начать новую жизнь. Там, где ценится ум, а не только внешность или умение хорошо бросать теннисный шарик. Там, где она была бы кем-то бо́льшим, чем просто сестрой Дэнни Пайна. Мэгги очень хотелось, чтобы сейчас дома была мама. Ей, конечно, можно было позвонить, но она не хотела беспокоить ее в такой поздний час, чтобы лишний раз не волновать. У мамы и без того дел было невпроворот из-за разборок с дедушкой. И все это в городе, где их все ненавидели. Девушка опять вспомнила об Эрике, о том, как он притворился, что неравнодушен к делу Дэнни. Как выказал мнимый интерес к ролику. Мэгги потянулась к ноутбуку, лежавшему в ногах кровати, чтобы посмотреть комментарии к этой записи. Если Пайны и были в чем-то хороши, так это в использовании дела Дэнни, чтобы прятаться от собственных проблем. На странице пестрели десятки новых комментариев, каждый из которых мог потенциально содержать важную информацию. Но потом она их прочла: Шлюха Убейся Лузеров на вечеринку не приглашали Твой брат убийца, а сама ты потаскуха Уродина!!!!!! С губ сорвался всхлип. Наверняка это Эрик или его дружки, иначе и быть не может. А предложение убиться? Только за то, что она его отвергла? Или цель всего этого – удержать ее от того, чтобы рассказать, что в действительности произошло в прачечной? Мэгги захлопнула крышку ноутбука и зажмурила глаза. Она плакала, пока не уснула. Глава 15 МЭТТ ПАЙН Сотрудник консульства, которому полагалось встретить Мэтта в аэропорту, так и не приехал. Парень отправил Келлер сообщение и прошел мимо ленты с багажом, облепленной пассажирами, жаждущими получить свои вещи. Подошел к стойке аренды машин, но свободных автомобилей не оказалось. Менеджер сообщил ему, что до Тулума два часа езды, а остановка автобусов и такси располагается у главного входа. Мэтт обогнул взвинченную толпу и через узкую дверь вышел на улицу. На него тут же обрушился яркий солнечный свет. К парню подошел мужчина с планшетом для бумаги в руках, до этого крутившийся у микроавтобусов. – Добро пожаловать в Мексику, – сказал он на английском с акцентом. – Вы бронировали место заранее? – Нет. Мне надо в Тулум. – У нас все под завязку, приятель. Что поделать, самый пик сезона. – Совсем ничего нет? – со вздохом спросил Мэтт. – Мне подойдет что угодно, я не привередливый. Мужчина умолк, будто о чем-то задумавшись. Потом снял с пояса рацию и произнес в нее что-то на испанском. Ему ответил искаженный голос. – Особого комфорта не жди, но нам удастся тебя пристроить. Три тысячи песо. – А доллары возьмете? – Мэтт показал ему двадцатидолларовую банкноту. – Возьмем, сто шестьдесят долларов. У Мэтта было с собой наличными пятьсот – максимальный дневной лимит банкомата. – Годится, – огласился он. – Автобус «синко»[15], – мужчина показывал на ряд микроавтобусов, стандартных мини-вэнов. На испанском Мэтт не говорил, но понять значение слова «синко» мог без труда. Какой студент колледжа хоть раз не был на вечеринке в честь Синко де Майо?[16] Немного поколебавшись, Мэтт протянул мужику двадцать долларов за услуги – купюр помельче у него просто не было, – так что у него осталось достаточно, чтобы возвратиться обратно и пообедать. Потом нашел автобус с нарисованной на нем пятеркой. Водитель, щеголявший пышными усами, курил, прислонившись к своей колымаге. – Я так понимаю, у вас есть место до Тулума, – сказал Мэтт и оглянулся на мужчину с планшетом. Тот бросил окурок на тротуар, раздавил его и, не говоря ни слова, подвел Мэтта к задней части минивэна. Сквозь тонированные окна проглядывали смутные силуэты пассажиров. Судя по всему, в салоне яблоку было негде упасть. Водитель открыл багажный отсек и показал на сумку Мэтта. Когда парень зашвырнул ее внутрь, мексиканец стал передвигать другие вещи, складируя их с одной стороны. – Оу, – Мэтт осознал, что тот освобождает место для него. Затем забрался внутрь и расположился в тесном пространстве в окружении багажа. Могло быть и хуже. Здесь, по крайней мере, можно вытянуть ноги. В любом случае просторнее, чем на борту Spirit Airlines. – Как вы там? – с приятным южным акцентом спросила женщина из салона. Мэтт сел, чтобы туда заглянуть, и увидел, что машина набита под завязку. – Отлично. Спасибо, что согласились взять меня попутчиком. – Если что-нибудь понадобится, скажи, дорогой, – добавила она голосом, в котором пробивались нотки материнского беспокойства. Поглядывая в окно, Мэтт два часа трясся в задней части автобуса, с крейсерской скоростью мчавшегося по 307-й автостраде на юг. Ее можно было бы принять за любую другую дорогу в США, если б не ужасающее количество мусора. А может, из-за своего состояния Мэтт фокусировался только на плохом. Обстоятельства для первой поездки в Мексику были не из лучших. На часах было почти пять. Еще немного, и они будут на месте. У него оставалось время сходить в полицейский участок, подписать бумаги и вернуться в аэропорт Канкуна, чтобы девятичасовым рейсом улететь обратно в Нью-Йорк. Агент Келлер сказала, что при необходимости срок его пребывания продлят, но у него не было ни малейшего желания любоваться пляжами, руинами или другими достопримечательностями. Туда и обратно. Хотя обзор салона перекрывало заднее сиденье, некоторых сидевших впереди пассажиров можно было увидеть через отражение в окне. Он разглядел трех пацанов, которым не было и десяти, тесно жавшихся к родителям. Даже в отражении было видно, что их мама с папой смертельно устали. Он представил, как точно в таком же микроавтобусе ехали его родные: Томми прижимался лицом к стеклу; папа витал в собственных мыслях, вынашивая какие-нибудь теории в отношении дела Дэнни; Мэгги составляла культурную программу на поездку; мама уткнулась носом в книгу. Мэтт вывел на экран телефона последнее присланное сестрой сообщение, заинтересовавшее Келлер. Это была фотография их отца. Крупный план на фоне входа в какой-то ночной клуб. Ровным счетом ничего необычного. Хотя нет. Несколько необычно было то, что Мэгги вообще прислала ему фотку отца. На занятиях по социологии в Нью-Йоркском университете ему на глаза как-то попались результаты исследований, в соответствии с которыми подростки до достижения восемнадцатилетнего возраста в среднем четыре тысячи двести раз ссорятся с родителями. Мэтт с отцом, по всей видимости, не оставили от этих усредненных значений камня на камне. Так было не всегда. До ареста Дэнни папа всегда поощрял интерес Мэтта к кино, покупал ему программы для монтажа, искал старые камеры формата «Супер 8», организовывал съемки для короткометражек сына. Пусть это и не футбол, но на папу с мамой его увлечение все равно производило впечатление. Но когда Мэтт выиграл свой первый киноконкурс в старших классах, в доме Пайн это событие прошло незамеченным. У папы был Дэнни, у Мэгги папа, а у мамы Томми. Мэтт долго вглядывался в фотографию отца. А когда вспомнил их последний разговор, к горлу подкатил желудочный сок: «Если б ты вместе с нами принял участие в шоу, было бы здорово». «Нет, пап, на “Today” я не пойду». «Но юристы говорят, внимание к этому делу может оказать на Верховный суд положительное влияние. Судьи берутся рассматривать не так много дел, поэтому мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы…» «Что тебе непонятно в моем отказе?» «Ты ведешь себя как эгоист». «Кто бы говорил». «Что ты хочешь этим… ну хорошо. Отлично. Сиди дальше сложа руки, возвращайся к учебе и наслаждайся беззаботной студенческой жизнью, пока твой брат гниет в грязной тюремной камере». Мэтт тяжелой поступью подошел к двери, схватил куртку и набросил ее на плечи. «И пойду! А знаешь почему, пап? – Он секунду помолчал и сам же ответил: – Потому что нашему гребаному Дэнни именно там и место». Выбежав на улицу, Мэтт окунулся в морозную ночь. В небе безмятежно парили снежинки, после недавней метели царила странная тишина. Он вспомнил, как одиноко ему было тем вечером. Как одиноко было нести в душе правду о брате, глядя, как отец с сестрой бьются как рыба об лед, чтобы доказать невиновность Дэнни. Но по сравнению с тем, что он испытывал сейчас, это была сущая ерунда.