– Конечно же нет. – Но ты же считаешь его смазливым. Само собой разумеется, ты хочешь дать ему, так почему же не потрахаться, если он предложит? – Господи, Джордж. Я не буду с ним, потому что хочу быть только с тобой. – Тогда почему он тебя так привлекает? Пытка продолжалась несколько дней, и Кейт усвоила урок – научилась никогда не упоминать мужских имен, вообще. В Греции стало еще хуже. Сплошные пляжи и смуглые тела напоказ. Кейт вонзала глаза в книгу или смотрела в ослепительную даль, но невозможно случайно не взглянуть на парад тел множества мужчин в плавках и женщин топлес. Кейт стеснялась своего цельнокроеного купальника цвета морской волны да еще бледной кожи, которая краснела вместо того, чтобы приобретать красивый бронзовый цвет. Однажды вечером она невзначай наблюдала за девочкой-подростком, барахтающейся в Средиземном море. На девчонке были светло-коричневые бикини, из-за чего создавалось впечатление, что она голая. Она была уже постпубертатного возраста, но забавлялась как маленькая девочка, гоняясь за волнами. Кейт начала вспоминать, чувствовала ли она себя когда-нибудь столь легкомысленной и свободной, хотя бы в самом юном возрасте. Вечером, за ужином, после десятиминутного молчания Джордж спросил у Кейт, не лесбиянка ли она. Она попыталась отшутиться, но Джордж не отступал, и Кейт до конца путешествия старалась вообще ни на кого не смотреть. Но самое худшее произошло в их последнюю ночь в Ираклионе на Крите. Вдоль дороги, ведущей на пляж, выстроился ряд кафе и ресторанов, конкурирующих между собой. К концу дня каждый ресторан выставлял одного из своих официантов на тротуар, чтобы те заманивали туристов. – Посмотрите на меню, – наперебой зазывали они. – Свежайшая рыба в Ираклионе. В тот ужасный вечер зазывалы вынудили Джорджа и Кейт заглянуть в меню пиццерии, а затем и сесть на террасе. Обхаживая их, официант весело заметил: – А очаровательную англичанку мы посадим лицом к улице, чтобы мужчинам хотелось сюда зайти. Кейт рассмеялась и, к своему ужасу, залилась краской. Джордж смолк. Они заказали графин превосходного греческого вина и пиццу из морепродуктов. Во время ужина Кейт начала оправдываться: – Ты не в настроении из-за того, что сказал официант? Ты же знаешь, он говорит это каждой женщине, усаживая ее. – Поэтому ты так смотришь на него? – кипятился Джордж. – Я ни разу не взглянула на него с тех пор, как мы сели, Джордж. Они молчали до конца ужина, но продолжили разговор позже – в их недорогом отеле через три квартала. – Я никогда не взял бы тебя в Грецию, если бы знал, что ты будешь так себя вести, – брызгал слюной Джордж. Он был очень зол. – Не я, Джордж. Ты. – И ты честно заявляешь, что не будешь лежать в постели, мечтая трахнуть официанта-грека? Я видел, как ты смотрела на него. Почему бы тебе не вернуться, беги к нему… – Вот возьму и побегу, – огрызнулась Кейт и сразу же поняла, что зря. Джордж схватил ее за плечи и начал тащить к двери. – Убирайся, – кричал он, уцепившись пальцами за ее обгоревшую плоть. Не зная, что делать, Кейт перестала сопротивляться, упала на голый пол и начала реветь. А Джордж колотил кулаком в стену, пока гипсокартон не треснул, а костяшки пальцев не начали кровоточить. – Папа ревнует? – спросила Кейт у мамы, как только вернулась из Греции. – Что значит ревнует? – Ревнует тебя к другим мужчинам? – Боже, нет. Зачем? – А когда вы только познакомились? Когда встречались? – Разве что немножко, но только потому, что, начав встречаться с твоим отцом, я продолжала гулять с Робертом Кристи. – Она сделала глоток вина. Дождь хлестал по стеклам зимнего сада. – Это, должно быть, сводило его с ума? – Сходил ли он с ума, точно не знаю, но зато это подстегнуло его к действиям. Он сделал мне предложение намного раньше, чем собирался. Хотя Роберт Кристи все равно никогда бы не взял меня замуж. – А потом? – Мы поженились, милая. К тому же твой отец не ревнивец. Почему ты спрашиваешь? Кейт рассказала маме о ревнивом характере Джорджа. Она рассказала почти все, упустила только ту ночь в Ираклионе, которая закончилась сломанной стеной в отеле. – Это не очень хорошо, детка. – Да нет, все нормально. Просто я люблю Джорджа, но чувствую себя так, как будто все время хожу на цыпочках, чтобы не оступиться и не произнести случайно какое-то мужское имя. – Это нелепо, дорогая. Он думает, что, если вы вместе, ты не имеешь права считать других мужчин привлекательными? – Именно так он и думает. – Боже милостивый, Кейт. – Знаю, знаю. Думаю, пора покончить с этим. – Она впервые произнесла эти слова вслух, по лицу потекли слезы. – Я тоже так думаю, – поддержала ее мама. Это было нелегко. Кейт написала Джорджу обстоятельное письмо, детально изложив свои соображения и изо всех сил стараясь убедить его, как много он значил для нее. Перед тем как уехать на летние каникулы, она оставила письмо под дверью его комнаты. Через неделю попробовала позвонить ему, но он не брал трубку. Она не находила себе места, но понимала, что все к лучшему. До августа она не слышала от него ни словечка и именно тогда допустила ошибку. Она выложила пост в «Фейсбуке» о том, что проведет целую неделю в коттедже своего дяди в Уиндермире. Просто написала: «Прогулки. Озерный край. Блаженство». У Джорджа не было профиля в «Фейсбуке», да и она редко заходила туда и еще реже что-то писала. Ей и в голову не могло прийти, что он может прочитать этот пост. Теперь, оглядываясь назад, она понимает, что сглупила. На что она надеялась? На то, что Джордж продолжает жить дальше как ни в чем не бывало? Джордж прочитал ее пост. Он знал этот коттедж, они как-то были там вместе во время короткого отпуска с ее семьей. Спустя годы Кейт продолжала анализировать, как долго он находился в Уиндермире, сколько следил за ней, прежде чем нарисоваться. Она совсем не чувствовала, что он ходит по пятам. Погода всю неделю была ветреная, небо было затянуто тучами. В одном из тревожных снов к Кейт пришло предчувствие смерти. В первые несколько дней она жила в коттедже с младшей кузиной Сейди, приехавшей из ближайшей деревни. Джордж, видимо, наблюдал за ними, выжидая, когда Кейт останется одна. Он спал под открытым небом в лесу по соседству. Позже, когда все произошло, нашли его палатку и промокший спальный мешок, спрятанные в зарослях. Среди недели, в первую же ночь, как только Сейди покинула коттедж, Кейт проснулась около полуночи и обнаружила рядом с кроватью Джорджа. На коленях у него небрежно лежала винтовка. Кейт открыла рот, чтобы закричать, но Джордж придавил ей коленями грудь и засунул маслянистый ствол в рот, раздвигая губы и ломая зубы. Так он удерживал ее на кровати больше часа, рассказывая странным, совершенно монотонным голосом, что она заслуживает смерти за свои деяния. То, как он говорил, какие слова использовал, было совсем не похоже на Джорджа, которого она знала, – казалось, будто это совершенно другой человек. Кейт тихо плакала: умом понимала, что смерть, которой она всегда так боялась, здесь, рядом, припала к ее груди. Она не пыталась договориться или призывать его к милосердию. Она покорилась, ее тело обмякло, как у пойманной птички, зажатой в пасти кота. У нее случилось непроизвольное мочеиспускание, а она даже не заметила, пока не учуяла резкий запах собственной мочи. Вероятно, повиновение сохранило ей жизнь. Если бы она сопротивлялась, умоляла Джорджа не убивать, наверное, его рука не дрогнула бы, нажимая на курок. Но вместо этого он протащил ее по полу и затолкал в шкаф, после чего засунул ножку деревянного стула в ручку двери – открыть изнутри, не сломав шкаф, было невозможно. Может, он сделал так, потому что знал: темнота и теснота для нее хуже смерти. Или, не сумев убить, просто хотел убрать с глаз долой. Заточенная в шкафу, Кейт неистово кричала и билась в истерике, пока не сорвала голос. Затем она тихо плакала, но в конечном счете и слезы закончились. Она свернулась в клубочек и больше ничего не чувствовала. Через два часа, а может, через двенадцать часов она услышала выстрел. Через два дня вернулась кузина и нашла Кейт. Входная дверь коттеджа была распахнута настежь, а тело Джорджа лежало на полу перед забаррикадированным шкафом. По ковру было разбросано содержимое его черепной коробки. Из шкафа Кейт вытаскивала полиция. Девушка находилась почти в бессознательном состоянии, но все равно крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как выносят из дома труп Джорджа Дэниэлза. Три месяца она провела в реабилитационном центре и половину этого срока была совсем невосприимчива к окружающему миру. Потом она поехала домой к родителям. Она больше никогда не вернулась в университет. Через пять минут после отправки электронного письма с подробностями об Одри Маршалл Кейт получила ответ: «Ужас, любимая. Мы с отцом считаем, что ты должна ехать домой. Кто-нибудь сообщил Корбину?» «Но это не имеет никакого отношения ко мне», – начала писать ответ Кейт и остановилась. Пальцы коснулись клавиш ноутбука и застыли. Она удалила написанное. Она ответит маме позже. Ответит, когда сообразит, что делать, а пока она ничего не решила. Ей хотелось остаться в Бостоне и пойти завтра на свои курсы, потому что убийство Одри (откуда она знает, что речь идет об убийстве?) действительно не имеет к ней никакого отношения. «Ты же не веришь в это, правда?» – хором прозвучали в голове голоса – ее и Джорджа. «А может, и есть какая-то связь. Во всяком случае, это имеет отношение к Корбину, а я – к его квартире. Здесь была полиция, а друг Одри, похоже, кое-что знает о случившемся». Огромная квартира с высокими потолками внезапно показалась ей тесной и слишком душной. Разыгралось воображение или на самом деле уже стемнело? Она повернулась к высокому окну и увидела черную тучу, которая закрыла солнце. Она наблюдала, как туча медленно плывет по небу, пока снова не засияло солнце. Оно уже явно клонилось к закату. Кейт взглянула на мобильник, чтобы узнать время, и обнаружила, что уже почти пять вечера. Когда успел пролететь день? Конечно, она думала о Джордже, а когда начинаешь думать о Джордже, время ускользает. Так же, как тогда в шкафу, когда ее поглотили темнота и время. Сейчас она не воспринимала себя запертой в шкафу. Это комната, самая малюсенькая комнатушка, и она никогда не покидала ее. Было темно, и все четыре стены давили на нее. «Выйди на улицу, – приказала она себе, – и нормально поешь». Она вдруг почувствовала, что проголодалась, а дома – хоть шаром покати. Не дав себе времени на раздумья, схватила пальто, зонтик на всякий случай и выпихнула себя из квартиры. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.