– Чем вы занимаетесь, Джек? – сменила тему Кейт. – Вы о чем? – О работе. – А, работаю в гостиничной индустрии. – Ага. – Я координатор мероприятий в конференц-центре. Это не настолько захватывающе, как хотелось бы, но я все время занят. Последние две недели… у меня даже не было времени встретиться с Одри. По щеке покатилась слеза, и он вытер ее тыльной стороной руки, не снимая перчатку. Кейт попыталась снова подражать своей матери и прямо сказала: – Джек, мне действительно кажется, что вам следует поговорить с кем-то, кто знал Одри. Он закивал, а она продолжала: – Отыщите ту подругу или семью Одри. Откуда она? – Она родом из Нью-Джерси. Я никогда не встречался с ее родственниками. – Вероятно, они уже приехали. Вам так не кажется? Имеет смысл найти их и поговорить. – Ага, пожалуй, вы правы, – согласился он, но не сдвинулся с места. Их обошла семья туристов с двумя малышами, у которых на голове были шляпы в форме клешни омара. – Мне кажется, я все еще влюблен в нее, – признался он. – Не думаю, что у нее были такие же чувства. Нет, я точно знаю, что она ничего ко мне не испытывала. Из-за того, что Корбин все изгадил, но… – Он замолчал, его взгляд задержался на непонятной точке где-то между ними. – Приятно было познакомиться, Джек, – откланялась Кейт и снова пожала ему руку. На этот раз он перчатку не снял. – Извините, но мне нужно сделать еще кое-какие покупки. Она оставила его на углу улицы и быстро рванула прочь, надеясь, что он не заметит ее торопливости, – прямиком к продуктовому магазинчику, в который заходила вчера. Она чувствовала себя виноватой, но оправдывалась тем, что действительно ничем не смогла бы помочь. Ему нужно найти кого-то другого – того, кто знал Одри. Ей тоже хотелось побыть наедине с собой и подумать о том, что она сейчас узнала. Корбин был связан с Одри. Они спали вместе, но потом что-то пошло не так, по крайней мере с точки зрения Одри. Возможно, и с его тоже. В голове Кейт развивались вероятные сценарии. Одри становится ревнивицей, а Корбин паникует, пытаясь уйти от нее. Он соглашается на длительную командировку в Лондон. Но в последнюю ночь в Бостоне решает, что ему следует попрощаться с Одри, сообщить ей, что уезжает из города. Может быть, она съехала с катушек и набросилась на него, а Корбин, защищаясь… Кейт вытеснила мрачные мысли из своей головы и открыла стеклянную дверь магазина. От одного взгляда на узкие забитые проходы ее охватила паника, опустошая изнутри. Она попятилась от приятной теплоты, струящейся из магазина, и натолкнулась на парочку в спортивной одежде, которая тщетно пыталась протиснуться мимо нее. – Извините, – промямлила она, устремляясь к пустой скамейке перед соседним магазином, торгующим старинными печатными изданиями. Она присела и проделала свои дыхательные упражнения. Смирись. Прими. Выпусти это. Пусть время течет своим чередом. Самолет пролетел буквально над головой – так низко, что от рева двигателей у Кейт стянуло кожу на черепе. Она сжала пальцы, подышала еще немного и встала. Кейт перехотелось есть, но она понимала, что должна хоть что-то бросить в желудок. Через дорогу находилась небольшая пиццерия под названием «Аппер краст», где она купила себе ломтик пиццы песто и крем-соду. Она вернулась к скамейке, чтобы перекусить. Было холодно, но на открытом воздухе гораздо лучше, чем внутри. Возвращаясь домой, она опасалась, что страдающий от безнадежной любви друг Одри все еще ждет на углу, где она его оставила, но он ушел. Никто не караулил ее и на Бери-стрит, 101, и Кейт с облегчением вернулась в свое убежище, так ни с кем и не встретившись. Переступив порог квартиры, она начала изучать все, что ее окружало. Неужели это логово убийцы? И если да, то способны ли эти стены поведать о самом страшном? Здесь так мало Корбина. Кроме роскоши и великолепия, не ощущалось больше ничего. Хотя не совсем так. Апартаменты похожи на квартиру умершего, на жилье отца Корбина. Мебель красивая, но немного устаревшая; на одном диване вообще цветочная обивка. И картины на стенах – в основном оригиналы, – выполненные маслом в стиле абстракционизма, довольно интересны (подумала Кейт), но немного староваты. Нет, если что-то из предметов обстановки и принадлежало Корбину, то очень немногое. Он унаследовал отцовское жилье и законсервировал его в прежнем виде, вплоть до фотографий в рамках. Немного расслабившись, Кейт села и начала думать, что бы это значило. Как бы она поступила, если бы унаследовала жилище? Вероятно, точно так же. Выглядит мило – зачем что-то менять? Возможно, Корбин по-особенному любил своего отца и сохранил память о нем в нетронутом виде. Вполне вероятный сценарий. Но могла быть и другая причина, по которой здесь совсем не ощущался Корбин. Возможно, он хотел замаскироваться, чтобы люди не поняли, кем он является на самом деле. И если так, то существует ли место, где он был открыт? Где искать настоящего Корбина? Кейт подошла к окну, из которого открывался лучший вид на Бери-стрит. Тишина и спокойствие. Может быть, она предполагала, что снова увидит влюбленного друга, наблюдающего за домом в надежде поймать другого жильца? Ведь она читала, что злоумышленники любят возвращаться на место преступления. Нет, подумала она. Джек Людовико, конечно, странный, но есть в нем некая черта, не позволяющая обвинить его в страшном злодеянии. На этот раз ее мозг отказывался разворачивать события по наихудшему сценарию. Джек был тем, кем казался. Старый друг, обремененный неверием и печалью. Легко просчитать, что он не таков, как Корбин, которого связывали с Одри, по-видимому, сложные отношения. Да еще и ключ от квартиры в придачу. Мысли о ключе напомнили, что нужно позвонить детективу. Она пошла в спальню, где осталась визитка детектива Джеймс, и почему-то решила достать из-под кровати свой альбом. Села на ковер, открыла чистый альбомный лист и стала рисовать лицо Джека Людовико. Она ни о чем не думала, рука двигалась машинально. Портрет получился со слегка наклоненной головой и поднятыми вверх глазами. Она закончила и, положив карандаш на место, вдруг поняла, что дорабатывать ничего не нужно. Изображение – идеальное. Кейт поставила дату и его имя. Она посидела еще немного, пытаясь вспомнить, зачем пришла в спальню. Визитка детектива. Она собиралась позвонить. Кейт направилась к телефону в гостиной. Детектив сняла трубку после двух гудков. – Здравствуйте. Это Кейт Придди. Вы оставили мне визитку. Короткая пауза. – Здравствуйте, Кейт. Чем могу помочь? – Я насчет Одри Маршалл. Я нашла ключ в своей квартире, то есть в квартире Корбина Делла, с инициалами «ОМ». – Думаете, у него мог быть ключ от квартиры Одри? – Именно эта мысль и пришла мне в голову. – Вы проверяли его? – поинтересовалась детектив. Кейт не ожидала, что ее спросят об этом, но какая-то непринужденность в голосе детектива побудила сказать правду: – Вообще-то да. Это тот ключ. Ключ Одри. Возможно, она дала его Корбину, чтобы он по-соседски поливал цветы, когда она уезжала, или что-нибудь такое. – Да, уверена, что вы правы. Мы поддерживаем контакт с вашим кузеном. Он оказался весьма услужливым. Я спрошу у него насчет ключа. – О, он уже знает? – Да, он в курсе. Он откликнулся, но сообщил, что не знал Одри достаточно хорошо. Похоже, он больше беспокоится о вас. – Он сказал, что не очень хорошо знал Одри? – Так и сказал. Извините, одну минуту… Кейт некоторое время слушала приглушенные голоса – детектив с кем-то переговаривалась. – Прошу прощения, Кейт, я вернулась, – послышался в трубке голос. – Что-нибудь еще? – Нет, только ключ. И еще я разговаривала с другом Одри. Джеком Людовико. – Да? – Джеймс, похоже, заинтересовалась. – Как вы с ним познакомились? – Он стоял перед домом. Сказал, что возвращается из полицейского участка, где у него был с кем-то разговор, и надеется раскопать больше информации. – Еще раз, как его зовут? – Он не приходил в участок? – Возможно, приходил, Кейт. Я только что приехала и еще не успела переговорить с коллегами. – Джек Людовико. У него, как ни странно, другая версия об отношениях Корбина и Одри. Он сказал, что у них была интимная связь. – Если можно, я бы хотела поговорить об этом подробнее, Кейт. Могу я вам перезвонить? Это ваш номер? – Безусловно. Да, я звоню из квартиры. – Спасибо, что сообщили насчет ключа, и не стесняйтесь звонить снова по любым вопросам, хорошо? Даже если что-то покажется несущественным. Кейт повесила трубку. С минуту она сидела неподвижно. В голове колотилась мысль: «Не сделала ли я ошибку, умолчав о мужчине, который вглядывался в квартиру Одри с другой стороны двора?» Она моментально решила, что эта недомолвка об Алане Черни не была ошибкой. Разумеется, он заглядывал в квартиру. Произошло убийство. Он, должно быть, слышал об этом, и его одолело любопытство. Да, вероятно, он любознательный и немного опечаленный. Рано или поздно все тайное становится явным. Кейт знала об этом лучше, чем кто-либо. Глава 9 Кейт закончила свое длинное письмо матери, подробно повествуя обо всем, что случилось с момента ее приезда в Бостон. Она знала, что, как только мама прочтет письмо, тут же попросит ее вернуться домой. Не столько ради безопасности – хотя очевидно, что это тоже важно, – сколько из-за того, что Кейт и так многое пережила с Джорджем Дэниэлзом. Она познакомилась с Джорджем на первом курсе университета. Он занимался геологией, она – искусством, но оба очутились на уроках греческого языка. Кейт слегка отставала, и закончилось тем, что она попросила у Джорджа помощи. Она обратилась к нему только потому, что он казался старательным и заслуживающим доверия. Внешностью он обладал неплохой, но в свои восемнадцать лет был похож на дипломированного бухгалтера. Высокий, долговязый, с непропорционально длинными ногами. Он носил обычные очки, всегда ходил в вельветовых штанах и вязаной жилетке. Несмотря на юный возраст, он уже начал лысеть. Однако вдовий пик[9] Джорджа показался ей привлекательным. После нескольких занятий он, заметно нервничая, поинтересовался у Кейт, не хочет ли она как-то поужинать с ним, и предложил один итальянский ресторан, о котором он слышал неплохие отзывы. Заинтригованная необычным предложением, она согласилась. Было интересно узнать, каково это – пойти на старомодное свидание вместо того, чтобы просто встретиться с парнем в студенческом пабе. Все действительно было в духе прошлых лет. Джордж даже надел галстук под жилетку. Казалось бы, нелепая ситуация, но нет. У Джорджа и Кейт нашлось много общего – оба были тайными поклонниками поэзии и обожали сериал «Твин-Пикс». Всю субботу и часть воскресенья они провели у Джорджа в комнате, лежа на кровати и пересматривая на ноутбуке весь первый сезон. К понедельнику оба лишились девственности, и Кейт была уверена, что влюбилась. Джордж, очевидно, испытывал те же чувства. В тесном мирке своих отношений они благополучно провели целый год. Так или иначе, Кейт чувствовала себя в безопасности. С самого детства ее жизнь была отравлена ощущением, что на нее вот-вот обрушится несчастье. Психотерапевт, к которой восьмилетнюю девочку привели родители, попросила назвать три вещи, которых она больше всего боится. Кейт залилась слезами, будучи не в состоянии свести к трем простым страхам огромный мир незнакомцев, пауков, утечки газа, хулиганов, невидимых бактерий и опасных явлений природы. У нее диагностировали тревожное расстройство – что, впрочем, никого не удивило, – а также синдром патологического фантазирования. Она просто одарена богатым воображением. Джордж действовал на нее успокаивающе, поскольку планировал буквально все, вплоть до мельчайших деталей. Кейт какое-то время терзалась. Ее мозг трещал, как киноаппарат, с помощью которого в школе на уроках оказания первой помощи показывали жуткие фильмы по технике безопасности. С другой стороны, ее тревоги никогда не изменят мышления Джорджа, и это сняло некоторое напряжение. После первого курса университета он запланировал на летние каникулы путешествие в Грецию. Они должны были лететь из Лондона в Афины, затем паромом на Санторини, Крит и под конец на Родос. Кейт летала только однажды – когда ей было тринадцать лет, родители взяли ее на Азорские острова, после чего пообещали, что больше никогда не заставят ее сесть в самолет. Она хорошо помнила свое ощущение взлета и полную уверенность, что смерть заглатывает ее целиком. Ощущение вышло за рамки паники и превратилось в леденящий вакуум чистого ужаса. Кейт поделилась с Джорджем своими воспоминаниями и предположила, что не сможет полететь в Афины, но он спокойно посмотрел на нее и сказал, что отдых уже распланирован. «Все забронировано, Кейт», – отрезал он, давая понять, что разговор исчерпан. В каком-то смысле это немного упростило ситуацию. За несколько дней до вылета Кейт показалось, что воздух затвердел и лишился кислорода. Она испытывала боль в груди и снова начала кусать внутреннюю поверхность щек, во рту постоянно чувствовался привкус крови. Тем не менее она знала, что не сможет пойти на попятную – по той простой причине, что поездка забронирована. Джордж все забронировал, а если он составляет план, то отступления невозможны. И в конце концов она полетела – спасибо энному количеству джин-тоника. Было худо, но она выжила, однако как только самолет благополучно приземлился и она окунулась в хаос афинского международного аэропорта, ее одолел водоворот вероятных сценариев. Это ощущение перенеслось на всю поездку. Она думала, что ненавидит паромные переправы, но с ними все оказалось нормально, высокое небо и открытые просторы помогли ей расслабиться. Первые несколько дней поездка складывалась удачно, а затем вторглись ревность и паранойя Джорджа. Он всегда был властным, с их первого уик-энда. Постоянно допрашивал, не находит ли она кого-нибудь из сокурсников симпатичным. Она быстро научилась отвечать «нет». Кейт усвоила, что, когда они идут вместе на вечеринку – что было очень редким явлением, – нужно общаться только с женщинами, ибо Джордж будет потом долго кукситься. Она также уяснила, что в кинотеатре на фильме, например, с Брэдом Питтом не следует упоминать, что она находит его привлекательным. Она научилась горьким премудростям на собственном опыте. – Это же Брэд Питт. Я за миллион лет с ним не встречусь, ты же знаешь. – А если бы познакомилась, то просто пошла бы трахаться с ним? – рассвирепел Джордж.