– Это она. Это моя Калли. – Потом едва слышно, каким-то странным тоном, добавил: – Ее… ее… изнасиловали? Доктор Оума шагнула вперед и осторожно коснулась руки Рейфа. – Нет, – твердо ответила она. – Но, если вы не против, я предпочту обсудить ее состояние в другом месте. Я убеждена, что наши пациенты слышат нас, осознанно или неосознанно, даже в таком состоянии, как у вашей жены. Он хотел было возразить, но врач заверила его: – Обещаю, что мы закончим очень быстро и вы сразу вернетесь к ней. Нежно поцеловав Калли в лоб, Рейф согласился, и они вчетвером вернулись в комнату с надписью «Только для сотрудников», но на этот раз доктор повесила на ручку еще и табличку «Идет совещание». Она посмотрела на Алиссу и Корда, потом перевела взгляд на мужа Калли. – Мистер Маккормик, прежде чем мы начнем, мне нужно ваше разрешение свободно разговаривать в присутствии детективов. – Тот кивнул, и она продолжила: – Во-первых, прошу прощения, но я сразу перейду к делу. – Указав на стул, добавила: – Я на ногах уже сутки, поэтому, если вы не против, я присяду. Когда все расселись вокруг стола, врач начала: – Это самая трудная часть моей работы – быть откровенной с родными пациентов. Видите ли, я не хочу говорить вам, что надежды нет, но не хочу давать ложную надежду. – Не сводя с мужа пациентки глаз, доктор Оума сказала: – Мистер Маккормик, выздоровление маловероятно. Мы делаем все, что можем, но вы же ее видели. Мы не знаем, сколько времени она провела на открытом воздухе, но, судя по температуре тела, когда ее нашли, она пролежала на земле от двадцати четырех до сорока восьми часов, а по ночам сейчас заморозки. Она немного подождала, пока остальные переваривали эту информацию. Потом продолжила: – Вы видели, что у нее тяжелые повреждения головы и лица, но также изранено все ее тело – особенно запястья и лодыжки, которые… судя по всему… были скованы. И, боюсь, это лишь малая часть травм, с которыми мы имеем дело. Тело Рейфа сотрясли рыдания, и доктор Оума пододвинула к нему коробку бумажных салфеток, прежде чем спросить: – Дать вам минутку? Он покачал головой – слабо, едва заметно, – и махнул трясущейся рукой, чтобы она продолжала. – Повреждены практически все ребра, часть из них сломана. Ожоги на подошвах ног воспалены, и мы даем ей огромные дозы антибиотиков. – Врач сделала паузу. – У вашей жены нет аллергии? – Только на грибы. На лекарства нет. – Значит, тут нам ничего не угрожает. Продолжим: судя по следам уколов на шее вашей жены, ей, скорее всего, вводили седативные препараты. Мы узнаем это, когда придут результаты анализов. Врач снова замолчала, давая им время усвоить информацию, после чего заговорила, глядя уже на детективов: – Это один из худших случаев пыток, какие мне пришлось повидать, а повидала я немало. Доктор Оума сняла очки и устало помассировала веки, словно собираясь с духом, чтобы сказать то, что должна была сказать. Голос врача стал мягче, и у Алиссы внутри все похолодело. Сколько Рейф Маккормик выдержит, прежде чем сломается окончательно? – Я сказала, что вашу жену не насиловали, мистер Маккормик. – Он поднял голову, широко распахнув глаза, но врач жестом остановила его: – Нет-нет. Изнасилования не было, тут я не солгала. Но, боюсь, она потеряла ребенка. Общий вздох эхом отдался в стенах крошечной комнаты. – Ребенка? Моя жена не была беременна, доктор. – Растерянное выражение на лице Рейфа подтверждало, что он не лжет. Если б Алисса не смотрела специально, она вряд ли заметила бы, как у доктора Оумы чуть-чуть расслабились плечи. – Вполне возможно, что ваша жена и сама не знала о своем положении, – сказала она. – Но одна из медсестер нащупала необычное уплотнение у нее в животе, и я назначила ультразвук, а тот подтвердил беременность. Анализ крови внесет окончательную ясность. Прежде чем продолжить, доктор испустила тяжелый вздох. – Мне очень жаль, но я должна подготовить вас к тому, что ваша жена, возможно, не выкарабкается, а если да, то мы не знаем, не претерпел ли ее мозг необратимых изменений. Хоть врач и не сказала этого вслух, Алисса поняла, что, даже если Калли выживет, она, возможно, никогда не будет прежней – умственно, эмоционально и физически. Детектив ощутила острое чувство поражения, многократно умножившееся, когда Рейф уронил голову на стол, застонав так мучительно, будто у него разрывалось сердце. В памяти непроизвольно промелькнули стоны и слезы ее матери – точно такие же, как у мистера Маккормика. Наконец тот медленно поднял голову, выпрямился и встал. – Спасибо, доктор. Я ценю вашу заботу. А теперь, если не возражаете, – он сглотнул, – я хотел бы вернуться к жене. – Да, пока это все. Когда Рейф подошел к двери, доктор Оума его остановила. – Мне очень жаль, мистер Маккормик. Но, несмотря на плохие новости, я могу заверить вас, что мы сделаем все возможное, чтобы сохранить вашей жене жизнь и вылечить ее. Рейф кивнул, дав тем самым знать, что услышал ее слова, и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Алисса поблагодарила врача. Та отодвинула стул и встала. – Лучшей благодарностью будет, если вы поймаете того, кто это сотворил. – Это наша цель, – ответила Алисса. В следующую секунду доктора вызвали по громкоговорителю. ЧАСТЬ II Глава 21 Четверг, 28 марта, 22:00 Во всех новостях только и твердили о том, что Калли Маккормик нашли в горах Хемез – на ее тело наткнулись туристы. В ярости Эван несколько раз стукнулся головой о стену, наказывая себя за дурацкую ошибку. Он знал, что это мидазолам, что того количества, которое он ей ввел, было недостаточно, чтобы убить ее. Это она во всем виновата! Веди она себя, как следовало, вместо того чтобы постоянно плакать и умолять, ему не пришлось бы от нее избавляться. Он мог бы даже простить ее за отвратительную грязь, которую она развела. Надо было бросить ее в реку, как предыдущую… Эван потряс головой. Нет, это было бы рискованно. В последнее время там стало многовато бездомных. К тому же «надо было» уже не имеет значения. Он этого не сделал – и теперь будет жить со своей ошибкой. «Ты всегда был тупым». Голос приемного отца ворвался в его мысли, и шаги Эвана замерли, а ногти впились глубоко в ладони. Голос был прав. Дай он себе труд по-настоящему закопать ее, она задохнулась бы прежде, чем ее нашли. Но гнев туманил ему разум всякий раз, когда он смотрел на нее, по-прежнему со следами рвоты на подбородке. Поэтому, вместо того чтобы воспользоваться лопатой, которую Эван принес с собой, он наткнулся на ту ложбинку, вдалеке от туристических маршрутов, бросил ее туда и завалил сухими листьями и обломанными ветками, предварительно избив за то, что она заставила его все это сделать. Он продолжил расхаживать взад-вперед, заставляя себя думать. Она никак не сможет вывести на него полицию. Не опознает, хотя даст полицейским описание. К тому же, судя по сообщениям в новостях, она без сознания и в критическом состоянии. «А что, если она очнется, ты, идиот? Что тогда?» На этот раз голос был таким громким, что Эвану показалось, что приемный отец сейчас выглянет у него из-за плеча, хотя он знал, что это невозможно. Об этом он позаботился… На секунду Эван подумал, что мог бы проникнуть в ветеринарную клинику за углом и украсть у них пентобарбитал – лекарство, которым усыпляют животных, – а потом пробраться в госпиталь и ввести Калли смертельную дозу. На этот раз он не оставил бы ей шанса. Ввел бы вдвое больше. Даже втрое. «А как же полицейская охрана и этот ее муж, который не отходит от нее ни на шаг?» Раздраженный и голосом, и собственной беспечностью, Эван ударил себя по голове кулаками, а потом принялся кусать ногти, пока те не начали кровоточить. С самой первой девушки он был осторожен и постоянно совершенствовал свою технику. «Где ты был тогда?!» – крикнул он в пустоту комнаты. Пульсация в глазах грозила разрастись до мигрени. И вдруг, помимо воли, он ярко вспомнил свой первый раз. Готовый к переменам, он решил покинуть болотистый, влажный, кишащий комарами Средний Запад. Не зная точно, куда отправиться, он просто ехал вперед, останавливаясь в тех местах, которые привлекали его внимание. В одну из таких остановок он увидел ее. Она прошла мимо со своими сверкающими браслетами и длинными светлыми волосами, разлетающимися за спиной, и какая-то искра промелькнула у него внутри – вспыхнула и погасла. Он подошел и заговорил с ней, а потом впал в ярость, когда она его проигнорировала, как будто вежливость была для нее пустым звуком. Не задумываясь, он схватил ее, ткнув пальцем в бок, как пистолетом, и потащил за собой. Она с трудом вдохнула и открыла рот, чтобы закричать, а он стиснул ее сильнее и прошептал: «Один звук, и я расстреляю тебя прямо тут, на тротуаре!» Он сам не знал, что с ним происходит; понимал только, что надо преподать ей урок за то, что вела себя так, будто его не существует. Но когда они оказались возле его машины, он заколебался. Он не мог просто затолкать ее на заднее сиденье, и у него не было веревки, чтобы ее связать. К тому же это выглядело бы подозрительно. Колебания дорого ему обошлись, потому что она начала кричать и отбиваться и даже поцарапала ему щеку. Испуганный, застигнутый врасплох, он ударил ее так, что она осела на землю и ее голова громко стукнулась об асфальт. Он бросил ее там и помчался прочь, с колотящимся сердцем, и ехал до самого Тихераса в Нью-Мексико, где ему пришлось остановиться, чтобы заправить машину и купить еды. Что-то в этой деревушке ему понравилось, и он, немного осмотревшись, понял, что его бегство окончено. Прошло несколько недель, и он перестал беспокоиться о той девушке и о том, что его поймают. Он нашел себе работу в магазине кормов для скота в каньоне, и на свою зарплату, вместе с деньгами, доставшимися ему от человека, который его вырастил, купил себе участок и построил дом. Вскоре после переезда он встретился со своей второй жертвой. Она привлекла его внимание так же неожиданно, как первая, но на этот раз он тщательно спланировал нападение. По вторникам в магазине обычно было пусто, и он сам предложил оставаться до конца и запирать замки. И вот, перед самым закрытием, она вошла в двери. Она не поняла, что ударило ее по голове. Каждую ночь он спускался в подвал и рассказывал ей, как идет расследование, наблюдая за ужасом в ее глазах. Он наслаждался своей властью – тем более что тайна ее исчезновения так и осталась нераскрытой – во многом благодаря тому, что в деревушке Тихерас с ее немногочисленным населением не было камер наблюдения. А магазин кормов был небольшим семейным предприятием, существовавшим уже шесть десятков лет, и никто там не видел необходимости шпионить за служащими и покупателями. Поэтому достаточно было заявить, что она не приходила в тот вечер, и полиция сняла с него подозрения и решила, что с ней случилось что-то по пути. В конце концов, рассерженный тем, что она отказывалась вести себя, как ему хотелось, он ее убил. Теперь он стал разумнее, поэтому, хоть Калли и была виновата, признавал ошибку за собой. Однако вероятность разоблачения была крайне мала, и размышлять о нем не имело смысла. Надо было просто смотреть новости, чтобы оставаться в курсе событий. Глава 22