– Бастиан, расскажи мне, пожалуйста, почему ты не можешь использовать магию души? Ты, высокомерный, несносный ублюд… – Вот не умеешь ты вовремя остановиться, – вздыхает Бастиан, но все-таки подвигается ближе ко мне. – Не переживай, мы над этим поработаем. А что касается магии души, тут все очень просто. Я не знаю, что с ней делать. Он поднимает кость еще выше, чтобы рассмотреть ее в солнечном свете. Я наклоняюсь ближе, совершенно не понимая, что он пытается увидеть. Перед нами самая обыкновенная фаланга человеческого пальца. – Что ты имеешь в виду? – Я понимаю, как призывать магию. Я ее чувствую. Но каждый раз, когда я пытаюсь ее использовать, мне совершенно не понятно, как ее применить. У тебя есть огонь, у твоей тети – полный желудок кислоты, а твой отец использовал воду…Но что делать мне? Как ты поняла, что тебе нужно использовать огонь? Откинувшись назад, я пытаюсь вспомнить, что подтолкнуло меня к этой идее. – Я просто знала, – наконец признаю я. – Это произошло инстинктивно. Он театрально вздыхает и машет костью у меня перед носом. – Мне просто хочется ее сломать. – Собрав кости и зубы, он запихивает их обратно в сумку. – Магия проклятий гораздо проще. – Потому что ты научился ей еще в детстве. – Даже не прикасаясь к костям, я чувствую, как по моей коже пробегает холодок. – Поначалу любая магия кажется сложной. Посмотри на Феррика. Я киваю в сторону носовой части корабля, где Касем учит Феррика телепатии. Вернувшись домой, Феррик с головой окунулся в обучение, и при виде него у меня на душе сразу становится теплее. Я знала, что если назначу его на роль советника – моего самого доверенного лица, – то он отнесется к этому со всей серьезностью. Наблюдая за ним, я понимаю, что сделала правильный выбор. Не знаю, как долго они тренируются, но подбородок Феррика окрасился в бледно-красный оттенок, и уже через несколько секунд у него из носа снова идет кровь. Бастиан, сидящий напротив меня, морщится. – Справедливо. И все же, как-то неприятно осознавать, что я обладаю самой сильной магией в королевстве, но при этом понятия не имею, как ее использовать. – Ты и не должен ее использовать, – говорю я. – Она предназначена только для рода Монтара. Когда Кавен попытался научить своих последователей магии души, большинство из них умерли. – Это правда, – соглашается он, слегка кивнув головой. – Но со мной все иначе. Ведь я обладаю настоящей магией души. – Ну и что? – я вспыхиваю от гнева. – Никто не знает, чем это может кончиться, а ты нужен мне живым. Нам нужно думать о том, как уничтожить проклятье, так что забудь о магии души. Я надеюсь, что этого никогда не произойдет, но, если тебе все-таки придется ее использовать, ты поймешь, как это делать. – Да, но как… – Ты просто это поймешь. Я обещаю. К моему удивлению, он молча соглашается с этим доводом, и напряжение, охватившее его тело, постепенно ослабевает. – Вы двое так и будете работать все утро или все-таки позавтракаете с нами? – кричит Шанти, приложив ладони ко рту. Сегодня ее ярко-мятные волосы сочетаются с оттенком глаз, подведенных красивой флуоресцентно-розовой подводкой. Я знаю, что это всего лишь чары, но ее одежда выглядит слишком роскошно для человека, путешествующего на корабле. На плечи наемницы накинута блестящая розовая накидка, которая раздувается вокруг нее, как маленькое облако. Ее свободная бледно-розовая рубашка расстегнута у горла и заправлена в красивые лавандовые штаны, расширяющиеся книзу. Сейчас в ней можно узнать типичную жительницу Икае, с не менее взыскательным вкусом, чем у меня или Бастиана. – Что же будут делать модельеры Икае, когда у них закончатся все темы для нарядов? – шутливо спрашиваю я, когда мы с Бастианом подходим к Шанти. Последовав нашему примеру, Феррик и Касем оставляют свою тренировку, чтобы присоединиться к завтраку. Наемница закидывает в рот виноградину. – Это невозможно. Мир – слишком интересное место. Он дарит так много идей и так мало времени, чтобы воплотить их в жизнь. А теперь приступим к завтраку? Только когда я кладу в рот кусочек сыра, она с довольным видом продолжает тасовать карты. С каждым ловким движением ее ногти меняют цвет: из нежно-сливового в глубокий кроваво-красный. – Пытаешься отыграться за вчерашнюю ночь на Керосте? – дразнит Бастиан, и я замечаю, что он вертит в руках маленькую коробочку аметистового цвета. Шанти невозмутимо отбрасывает волосы за плечо. – Как бы не так. Я не умею проигрывать деньги, пират. Я только выигрываю. Девушка прочищает горло, привлекая наше внимание к внутреннему карману своей накидки, откуда выглядывает толстый мешочек с монетами из розового золота. Затем она демонстрирует карман с другой стороны, и на этот раз там оказываются припрятаны целых два мешочка с деньгами. Нам всем остается лишь вытаращить глаза от изумления. – Это все с прошлой ночи? – спрашивает Батсиан, даже не пытаясь скрыть зависть в своем голосе. – Вы же знаете, казино всегда остается в выигрыше, – задумчиво говорит Шанти. – Сначала я притворилась дилером и прикарманила несколько фишек, а потом вернулась к роли игрока. Если сложить это с выигрышем Феррика, мы могли бы купить весь игорный дом. Пожалуй, им следует придумать какие-то защитные меры от магии зачарования. Я могла бы обобрать их до нитки, если бы захотела. Ватея разражается таким искренним хохотом, что я не могу не присоединиться. – Звезды, Шанти, – Бастиан качает головой. – Ты просто чудовище. – Я приму это за комплимент, – наемница незаметно достает из кармана тонкий нож и начинает нанизывать виноградины на лезвие. Девушка ловко орудует ножом, но даже несмотря на впечатляющую скорость, она ни разу не промахивается. Иногда, не рассчитав сил, она замахивается слишком сильно, вонзая кончик лезвия в палубу «Смертной казни». С каждым подобным ударом Бастиан хмурится все сильнее и сильнее. – Какие новости с Курманы? – Феррик поворачивается к Касему, пытаясь отвлечь нас от Шанти, которая явно пытается раззадорить пирата. Бросив остатки сыра и вяленого мяса на съедение чайкам, я прислушиваюсь к словам своего стражника. – У меня получилось связаться с их советницей, – говорит Касем, не прекращая жевать вяленое мясо. – Они ожидают нас через два дня и, по словам советницы, очень рады, что у них наконец-то появился шанс увидеть королеву на своей земле. Судя по всему, королевская семья не посещала Курману уже целую вечность, и они вовсе не против, что мы появимся раньше времени. Баронесса Илия Фриборн обещала устроить грандиозный прием, на котором ты и познакомишься со всеми холостяками, готовыми бороться за твою руку и сердце. Даже не пытаясь изображать энтузиазм, стражник делает паузу, чтобы съесть немного сыра. С точки зрения Касема, это несвоевременное путешествие лишь отвлекает его от планирования свадьбы, которую он ждет с таким нетерпением. Я не сомневаюсь, что большую часть времени он проводит в телепатических разговорах с Мирой, как самый настоящий влюбленный дурачок. – Там будет полно еды и вина. Думаю, после окончания всех празднеств мы без труда пополним свои корабельные запасы. А тебе, Амора, лучше сосредоточиться на поисках подходящего жениха. Между прочим, это слова твоей матери. Она не в восторге, что мы отклонились от маршрута, но твой план по отвлечению репортеров пришелся ей по душе. Боги, жду не дождусь, когда я наконец-то найду Орнелла и смогу прекратить этот глупый спектакль. Когда мой народ узнает, что я сделала, у них останется только два варианта. Либо полюбить меня с новой силой, либо горячо возненавидеть. В любом случае, я сделаю то, что должно. – Жду с нетерпением, – говорю я с плохо скрываемым сарказмом и откусываю очередной кусочек вяленого мяса. – А что насчет самого острова? Кто-нибудь из вас там бывал? Феррик и Ватея качают головой, пока Шанти съедает виноград прямо с лезвия ножа и с довольным видом сообщает всем присутствующим: – Я как-то была там по одному делу. Если вам интересно, буду рада поделиться всеми подробностями. Почему-то мне кажется, что она имеет в виду не только местную флору и фауну. И хотя я не хочу этого признавать, мне действительно интересно. А вот Феррик выглядит так, словно у него начался очередной приступ морской болезни. – Я часто бывал на Курмане, – говорит Бастиан, милостиво освобождая нас от подробностей. В этот момент он с осторожностью подталкивает ко мне свою аметистовую коробочку, словно не хочет, чтобы кто-то заметил это движение. – На острове царит безупречная чистота, но там совершенно нечем заняться. Часть северного побережья занимают джунгли, где местные жители выращивают множество различных трав, предназначенных для изготовления порошков, зелий и большинства лекарств, которые доставляются целителям Сантоса. Именно благодаря этим травам спа-салоны Курманы пользуются такой популярностью: ими наполняют ванны, из них варят тоники и изготавливают масла для массажа. Говорят, что там найдутся травы на любой случай. Помните тот порошок, которым я усыпил тюремщиков на Ариде? Вот где я его достал. – Усыпляющий порошок? – догадывается Шанти. Бастиан не пытается ее поправить, и на губах девушки расцветает довольная улыбка. – О, я люблю усыпляющий порошок. – Это красивый остров, – продолжает Бастиан. – Но очень тихий. Курмана воплощает собой сдержанную элегантность. Искателям приключений там делать нечего. Все заведения закрываются рано, а местные жители немного старомодны. Тихое и спокойное место – это как раз то, что мне сейчас нужно. Кроме того, если описание Бастиана соответствует действительности, – найти Орнелла будет гораздо проще. – Звучит чудесно, – говорю я, и, хотя Бастиан пожимает плечами, на его губах появляется еле заметная улыбка. Я беру аметистовую коробочку и открываю крышку. – Касем, может, ты договоришься, чтобы нас пригласили в спа-салон… У меня перехватывает дыхание. В коробке лежит джиннада. – Где ты это достал? Конечно, это глупо, но от одного запаха сладкой миндальной пасты у меня сжимается сердце. Этот запах напоминает мне об Ариде, какой она была до нападения Кавена. О том, как мы с родителями объедались этими маленькими пирожными, когда придворный повар готовил их по праздникам. Отец любил джиннаду даже больше меня. Я вдыхаю знакомый запах и закрываю глаза. С тех пор, как Кавен лишил меня магии, я больше не ощущаю такого острого голода. Раньше я была практически ненасытна, потому что мне нужно было пополнять свою энергию для использования магии. Но даже без моего прежнего аппетита я бы опустошила целый корабль, полный джиннады, если бы мне представилась такая возможность. – Я знаю, ты любишь эти пирожные, – говорит Бастиан, не глядя на меня. В словах пирата нет смущения, но мне передается едва ощутимая тревога, зудящая где-то в глубине моей располовиненной души. Он чешет шею, и в этом движении есть что-то мальчишеское и неловкое. – Я купил их на Керосте, пустячное дело. Но это вовсе не пустяк. Потому что, глядя на джиннаду, я вижу теплый отцовской взгляд. Я слышу его раскатистый смех. Я бы хотела, чтобы Бастиан перестал быть таким добрым. Чтобы он перестал заботиться обо мне, по крайней мере, до тех пор, пока я не вспомню, как отвечать на чужую заботу. До тех пор, пока я не верну свою душу. – Я не могу это принять, – трясущимися руками я возвращаю Бастиану коробку с пирожными. Мне не нужно смотреть ему в глаза, чтобы почувствовать его боль. – Это всего лишь пирожные. Ты не должна… – Ну так съешь их, если хочешь, – я не могу сдержать холод, пронизывающий мои слова. С каждым вдохом моя грудь сжимается все больше и больше, пока мне не начинает казаться, что она вот-вот разорвется. – Или выброси их за борт, мне плевать. Просто убери эту коробку подальше от моих глаз. Все, что я слышу, – это смех отца. Все, что я вижу, – его кровь на моих руках. Меч в его животе. Боги, почему он никак не перестанет смеяться? – Амора… Шанти кладет руку на плечо Бастиана, медленно качая головой. Я ненавижу ее жалость. Я ненавижу боль Бастиана, эхом отзывающуюся в моем сознании. Я ненавижу их обеспокоенные взгляды, словно я какое-то раненое животное, которому нужна помощь. Шанти говорила, что они смогут меня понять, но, заглядывая в их лица, я вижу, что она ошибалась. Они никогда не поймут. – Я буду в каюте. – Я поднимаюсь на ноги, с трудом удерживая равновесие. – Позовите меня, когда мы прибудем на Курману. Осторожно переставляя ноги, я скрываюсь от их жалостливых взглядов. Вниз по лестнице, в свою каюту. Я еле успеваю дойти до умывальника, прежде чем на меня накатывает приступ тошноты.