Бастиан задыхается. – Не останавливайтесь, – хриплю я и с трудом отрываюсь от дерева, делая несколько неуверенных шагов, прежде чем ко мне снова возвращается возможность бежать дальше. – Они совсем близко. Только будьте осторожны… Меня охватывает еще один приступ тяжелой отдышки, и Ватея с Шанти подхватывают меня с двух сторон, дожидаясь, пока я не уйму дрожь в коленях. Черт бы побрал это проклятие. Моя грудь сжимается, и я ощущаю тепло, которое означает, что Бастиан где-то рядом. Но в темноте джунглей, под сплошным пологом огромных листьев, я не могу ничего разглядеть. Почему я его не вижу? – Берегись! – кричит Феррик, но уже слишком поздно. Огромные корни вырываются из-под земли, оттесняя нас назад. Они поднимаются в воздух, и, быстро осознав, что произойдет дальше, я отталкиваю Шанти и Ватею. Увеличившись втрое, корни со всей силы бьются о землю, ударяя меня прямо в грудь. Из моего горла вырывается сдавленный хрип, но у меня нет времени собраться с силами, потому что к нам уже тянутся новые извивающиеся корни. – Это магия зачарования, – благоговейно шепчет Шанти. Она отшатывается назад, едва уворачиваясь от корней, которые обвивают мои ноги. Разрезав мои путы острым клинком, она быстро лезет в карман и достает один из флаконов с ядом. Наемница обмакивает несколько иголок в ядовитую жидкость, а затем цепляет их к своему браслету из рыбьих костей. Однако две иглы остаются у нее в руках, зажатые между ее пальцев. – И, судя по всему, магия левитации. – Я подползаю ближе к Шанти, чувствуя, как саднит мое горло. – Кто из вас королева? – знакомый низкий голос сковывает мои легкие, угрожая новым приступом удушья. – Покажись, и я отпущу всех остальных. Прежде чем я успеваю ответить, ногти Ватеи впиваются мне в запястье. – Ни единого слова. Когда никто из нас не отзывается, в лиственном своде появляется разрыв, и я замечаю какое-то движение. Крепко сжав Рукан, я смотрю вверх, туда, где парят Бастиан, Касем и Феррик. Удушающие лианы, которые держат их в воздухе, могут ослабить хватку в любой момент. Скорее всего, Феррик переживет падение с помощью магии восстановления, Касем использует магию воздуха, чтобы смягчить удар, но Бастиан, без сомнения, разобьется о землю. – Не подходи! Это… – слова Бастиана обрываются, когда лиана обвивается вокруг его шеи и заползает в горло. Он задыхается, и я чувствую его боль как свою собственную. Мне приходится собрать последние остатки своих сил, чтобы не выдать этих ужасных ощущений и не задохнуться от призрачного щупальца лианы, извивающейся в моем горле. Мой враг не должен догадаться о проклятии. Кроме того, Бастиан так и не успел сказать, с кем я сражаюсь. С болью в животе я понимаю, что ответ очевиден. Всего несколько человек знали о том, что я приеду раньше времени и в какой комнате я буду жить. Но только один из них недавно вернулся из Икае, где мог научиться магии зачарования. – Покажись, Элиас, не будь трусом. – Я вырываюсь из хватки Ватеи и делаю шаг вперед. Чары Шанти все еще скрывают мой истинный облик, так что Элиасу придется поверить мне на слово. Мой неудавшийся отравитель использует магию левитации, чтобы спуститься с толстой ветки, на которой он сидел все это время. Его затуманенные белые глаза смотрят прямо на меня. – Я надеялся, что ты не доживешь до утра, – говорит он срывающимся голосом. – Но ты оказалась умнее, чем я думал. – Ты не первый мужчина, который мне это говорит. – Я сжимаю Рукан, прикидывая, с какого расстояния я смогу нанести удар. – Мне казалось, ты практикуешь телепатию, а не левитацию. – А тебе не приходило в голову, что можно использовать и то и другое? – Меня тошнит от его самодовольства. Вдруг земля проваливается у меня под ногами, а мое тело поднимается в воздух, и я вскрикиваю от неожиданности. Однако, заметив Рукан, Элиас меняет тактику и бросает меня обратно. Позади нас раздается резкий свист, а за ним следуют крики и проклятия, с которыми парни летят на землю. Они падают так быстро, что мое тело сжимается от страха. Касем едва успевает приложить руки ко рту и дунуть, создавая порыв воздуха, который отбрасывает Феррика и Бастиана за секунду до удара. У Касема почти не остается времени, чтобы помочь самому себе, но в последнюю секунду ему все-таки удается смягчить падение. Пронзительный крик стражника говорит о том, что он сломал несколько костей. Что ж, по крайней мере, он жив. Наблюдая за их благополучным приземлением, Элиас хмурится, и его разочарованное выражение заставляет меня задуматься. Он явно не дурак. На мою долю выпало немало сражений, и я прекрасно знаю, что опытный боец не станет рисковать, если ему неизвестно, какой магией обладает противник. Элиас не знает ничего об этих троих, и все же он позволил им вырваться из своей ловушки. Я тут же вспоминаю о телепатических занятиях Феррика. Я вспоминаю, как из его носа лилась кровь и как болит голова Касема, когда он использует магию слишком часто. Каждый новый вид магии забирает все больше сил, истощая тело. И Элиас не исключение. Он слишком легко выдал главный недостаток своей магии: у нее есть пределы. Вес, время или расстояние – что-то из этих факторов помешало Элиасу сражаться со мной, и поэтому ему пришлось отпустить своих пленников. Этот бой будет нелегким, но теперь я знаю, что Элиас уязвим. – Зачем ты это делаешь? – мне не сразу удается найти свой голос. – Я пытаюсь помочь Визидии. В его ответе нет злости, а лишь глубокое тревожное презрение. – Ты и правда считаешь себя спасительницей этого королевства? На протяжении веков мой остров жил в мире, несмотря на бездарное правление вашей семьи. Мы приняли все меры предосторожности, чтобы защитить себя. Но с того момента, как ты заняла трон, Курмана находится в опасности. Ты посягаешь на нашу независимость. На нашу силу. Ты разрушаешь Визидию. – Вашу силу? – в моем голосе появляется сталь, и я хватаюсь за нее. – А как же сила других островов? Почему они должны жертвовать своим процветанием ради вашей стабильности? Почему они должны страдать ради вашего комфорта? Посмотри на Керост: множественная магия помогает им выжить. Он раздраженно сжимает кулаки. – Курмана всегда славилась своей самодостаточностью. Так почему другие острова не могут самостоятельно решать свои проблемы? Почему мы должны делиться нашими ресурсами? Почему мы вынуждены жить под твоим правлением? Почему мы не можем управлять своим собственным островом? Мое пересохшее горло болит от дыма и цепкой хватки лиан, которые душили Бастиана. Я пытаюсь заговорить, но не нахожу ответа. У меня есть только один вопрос. – Ты хочешь, чтобы Курмана отделилась от Визидии? – Я хочу, чтобы все острова отделились от Визидии, – он буквально выплевывает слова, едкие и бурлящие от гнева. – Я устал наблюдать за тем, как мой остров берет на себя ответственность за жизни других. Мы усердно трудимся; так почему бы нам не пожинать плоды своих трудов? Почему мы должны ими делиться? – Я не понимаю, как ты можешь быть настолько бессердечным? Неужели ты готов смотреть, как страдают другие, когда у тебя есть возможность им помочь? – А я не понимаю, как вашей семье удалось убедить целое королевство, что именно род Монтара должен править Визидией. Ведь вы не сделали ничего для своего народа! Вы нам не нужны. Как бы я ни старалась, мне сложно уследить за потоком его слов, потому что я все еще зациклена на идее, которая скрывается между строк. Я никогда не задумывалась об этом всерьез, но слова Элиаса производят ошеломительный эффект: зачем королевству единоличный правитель? Чтобы управлять армией? Казнить заключенных? Быть решающим голосом в принятии новых законов? Что особенного мы делаем для островов? Разве они не могут справляться со всем самостоятельно? Можно ли с уверенностью утверждать, что я на самом деле помогаю своим людям? Меня отвлекают тяжелые шаги, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Бастиана, обнажившего свой палаш. Но его движения слишком медленные, и мое сердце замирает, когда я осознаю, что по его телу распространяется яд. Мне ни за что не победить Элиаса в открытом сражении. Мои разум и тело ослаблены ядом, который бежит по венам Бастиана и отравляет меня через наше проклятие. К тому же у меня нет магии. Если я хочу покончить с этим, мне нужно действовать быстро. – Если ты умрешь, то этого будет достаточно, чтобы расшевелить все королевство, – говорит Элиас, закрываясь лианами плюща, словно щитом. Они наливаются соком, пока не становятся толстыми, как стволы деревьев. – Мы могли бы начать революцию и освободить все острова. Каждый остров отвечал бы сам за себя. Убежденность Элиаса заставляет меня задуматься. Его самоуверенность и гордо расправленные плечи напоминают мне о Кавене. Возможно, когда-то у Кавена были действительно здравые идеи, но в итоге его собственная идеология сделала из него безумца. – Ты не хочешь свободы, – я делаю шаг вперед, и Элиас смеряет меня осторожным, оценивающим взглядом. – Ты хочешь власти. Даже отсутствие магии меня не остановит. Поднимая Рукан, я вижу перед собой всю кровь, которую пролил этот клинок. Может, я слаба, но не беспомощна. Я его одолею. Как только я делаю первый шаг, меня отрывает от земли и бросает прямо на стену из лозы, которую Элиас воздвиг вокруг себя. Касем протягивает руку, пытаясь остановить столкновение, но его тело сгибается пополам, и он падает на колени. Моя спина со всей силы ударяется о ствол, и я кричу от ослепляющей боли. С жутким треском мое плечо ломается, раскалываясь сразу в нескольких местах. Ватея и Шанти подбегают ближе, чтобы поймать меня, пока Феррик все еще лежит на земле, опутанный стеблями лозы. Его глаза закрыты, и мое сердце сжимается от дурных мыслей, но в этот момент я замечаю сосредоточенные складки между его бровями. Феррик вовсе не ранен: он исцеляет себя от того же яда, с которым борется Бастиан. Я не сомневаюсь, что Касем тоже находится под воздействием этой отравы. За спиной Элиаса появляется Батсиан, и я не понимаю, как он вообще стоит на ногах. Должно быть, чистый адреналин заставляет его снова и снова замахиваться на Элиаса, хотя ни один из ударов так и не достигает цели. В мгновение ока перед Бастианом возникают новые лозы, которые бьют его в челюсть и плотно обвиваются вокруг его тела. Когда пират падает на землю, его неистовая боль отзывается в моей груди, и я задыхаюсь, хватаясь за ноющую челюсть. Пока он отчаянно пытается встать на ноги, я осознаю три вещи: Во-первых, мы превосходим Элиаса числом. Но, поскольку он практикует телепатию, мы должны как-то занять его внимание, чтобы он не мог вызвать подкрепление. Во-вторых, Бастиану нужно немедленно избавиться от яда, который сжимает его горло, иначе мы оба можем расстаться с жизнью в любой момент. В-третьих, я знаю, как выиграть этот бой. Когда Шанти пытается поднять меня на ноги, я крепко хватаю ее за руку, снимая браслет с ее запястья так незаметно, как только могу. В ее глазах вспыхивает молчаливое предостережение, но она не задает вопросов и не подает виду, наблюдая за тем, как я просовываю иголки между костяшками пальцев. – Ах ты, ублюдок! – Не изменяя своему упрямству, Бастиан снова поднимает меч на Элиаса. Я снова вспоминаю Кавена. Во время сражения со своим старшим братом Бастиан выглядел точно так же: его глаза горят яростью, и каждая напряженная мышца его тела говорит о том, что он готов убивать. И, хотя ему ни за что не победить Элиаса в таком состоянии, он отказывается отступать, выигрывая для нас дополнительное время. – Ты сгоришь за то, что с ней сделал. – Это только начало. В следующий раз я ее убью. – Даже не пошевелив пальцем, Элиас снова сбивает Бастиана с ног. Сверкнув стальным лезвием, в его руках появляется тонкий клинок. Когда он наклоняется над Бастианом и заносит кинжал, меня пронзает ледяной страх. Задыхаясь, я вскакиваю на ноги, но мне ни за что не успеть вовремя. И все же я чувствую, что Бастиан не боится. Извиваясь, как угорь, он пинает противника в грудь и вытаскивает откуда-то из-под плаща тычковый нож, вонзая его в руку Элиаса. Лорд отшатывается, прижимая окровавленную руку к груди. – За это ты умрешь! Бастиан бросает на меня мимолетный, почти извиняющийся взгляд и тянется к сумке, которая висит у него на бедре. Понимание приходит за мгновение до того, как я чувствую пульс моей магии, раскаленной и всепоглощающей. Она вспыхивает в Бастиане, как пожар. По моим венам разливается жидкий огонь, и я падаю на колени, задыхаясь под его давлением. Я пытаюсь взять ее под контроль, открыться ее знакомой энергии. Но магия отказывается повиноваться. Потому что она больше не принадлежит мне. Теперь она подчиняется Бастиану, и он понятия не имеет, как ею пользоваться. Он сжимает в руке осколок кости, покрытой кровью Элиаса, и я сгибаюсь пополам. Мышцы пирата решительно напряжены, но, когда он смотрит на кость, я ощущаю его замешательство. Я вспоминаю свои собственные слова. Надеюсь, что этого никогда не произойдет, но, если тебе все-таки придется ее использовать – ты поймешь, как это делать. И каким бы омерзительным ни был этот порыв, он понимает. Бастиан засовывает окровавленную кость к себе в рот, резко стискивает зубы и раскалывает кость, чуть не лишившись одного из своих собственных зубов. Крик Элиаса сопровождается пугающим хрустом, и его рука ломается под таким странным углом, что кости прорываются из-под кожи. Он ревет, как раненый зверь, и падает на колени, пока Бастиан выплевывает осколки кости, давясь кровью, заливающей его губы и язык. Элиас дышит сквозь стиснутые зубы, закипая от ярости и отчаяния. Жар и сила магии души окончательно захватывают Бастиана, и он достает еще одну кость, сжимая ее в трясущихся руках. Но эта новая, кровожадная энергия, бушующая в теле пирата, заставляет его согнуться пополам. Затуманенные глаза Элиаса становятся белыми, как молоко, когда он поднимает свою здоровую руку, и снова тянет меня к себе. Сила левитации тащит меня по траве, пока рука Элиаса не оказывается на моей шее. Он прижимает меня к земле и вонзает кинжал в мое бедро.