– Между прочим, я тоже люблю карты. – Я искоса смотрю на него, в надежде, что мне удалось произвести на него впечатление. – А еще я знаю все главные созвездия и умею по ним ориентироваться. Мы с моей подругой хотим стать моряками, прямо как ты! Она будет капитаном, а я штурманом. Если только… ты не решишь снова отправиться в плавание. Тогда я могла бы стать твоим штурманом. Если ты не против. – О, я точно отправлюсь в плавание, – прямо говорит он, и мое сердце уже готово взлететь ввысь. – Как только пойму, куда мне плыть. Но я не возьму тебя с собой. Мое сердце падает вниз, застревая где-то в горле. Я прекрасно понимаю, что папа никогда не возьмет меня в плавание, но в глубине души я надеялась, что он хотя бы подумает над моим предложением. Каждую ночь я изучаю карты и книги по навигации. Я могла бы быть очень полезной, если бы только он дал мне шанс. Меня охватывает печаль, но я не подаю виду. В конце концов, папа никогда не показывает своих эмоций. Может быть, морякам не положено этого делать. Может быть, это испытание, и я тоже не должна проявлять своих чувств. – Ты что-то ищешь? – Я сажусь на край маленькой кровати позади него. Задрав подбородок, я стараюсь говорить как можно серьезнее, чтобы быть достойной его внимания. К моему удивлению, это работает. Папа не прогоняет меня прочь, не бросает на меня испепеляющий взгляд. Он просто садится в кресло и проводит обеими руками по своим светлым волосам, со вздохом дергая их за кончики. – Да, – коротко говорит он, и я колеблюсь, не зная, расспрашивать ли мне дальше или молчать. В конце концов, я решаюсь на что-то среднее. Совсем тихо, почти надеясь, что меня не услышат, я спрашиваю: – А что именно? Кресло тревожно скрипит, когда папа откидывается назад и делает большой глоток из графина. Даже отсюда я чувствую его дыхание, сладкое от рома. – Ты действительно хочешь знать, Орнелл? Мое нутро подсказывает, что мне лучше уйти; я никогда не видела папу в таком состоянии, и здесь что-то не так. Но прежде, чем я успеваю пошевелиться, он снова начинает говорить, и я не решаюсь его прервать. Он еще никогда не говорил так много в моем присутствии. Я должна быть счастлива, что мне выпала такая удача. Я медленно киваю. – Я ищу ту, которая владеет моим сердцем, – его голос звучит ровно и уверенно, каждое слово словно удар. – Я хочу вернуть свою любимую женщину в мир живых. Все мое тело немеет. – Но… мама и так жива, – я знаю, что это наивные слова, но они все равно срываются с моего языка. Папа никогда не говорил про любовь, никогда не вкладывал в свои речи таких сильных эмоций. Должно быть, все дело в роме, потому что его остекленевшие глаза все больше наливаются кровью, и с каждым новым глотком он начинает говорить все быстрее и быстрее. – А Корина мертва, – он скрипит зубами. – И сколько бы раз я ни пытался ее спасти, мне этого не удавалось. Скажи, ты это читала? Закинув ноги на стол, папа указывает на книгу по мореплаванию, затянутую в плотный кожаный переплет. Передо мной открыта страница с необычной картинкой, на которой птица летит в город, парящий в облаках. Я никогда не читала эту книгу, но мне известно, что в ней описаны легенды Визидии, о келпи, гидрах или Луске. Мама говорит, что все эти истории были придуманы пьяными матросами, которые не знали, как еще скоротать долгие, одинокие вечера. – Существует легенда о пробужденных – четырех покровителях, которые стали первыми созданиями богов. Каждому из них было дано задание защищать землю, море, небо и человечество. Они стоят на страже нашего мира, потому что в их телах заключена божественная сила. Если человек сможет достать хотя бы одну чешуйку с их кожи или перо из их крыльев, он станет самым могущественным человеком в мире. – В глазах папы загорается такой голодный огонь, что мои руки начинают дрожать. Испугавшись, я прижимаю ладони к коленям. – Но их магия имеет свою цену. Чтобы получить то, чего ты больше всего хочешь больше всего на свете, нужно отдать то, что ты любишь больше всего на свете. – Когда мне было восемнадцать, – продолжает он, – я обручился с женщиной, ради которой был готов сдвинуть звезды. Ее звали Корина. Мы должны были пожениться следующим летом, но однажды она отправилась на рыбалку со своим отцом и больше не вернулась. Никто из нас не подозревал, что это была вовсе не рыбалка, а охота на русалок. Браконьеры хотели украсть чешую с их хвостов, но русалки использовали свои гипнотические голоса, чтобы убить всех, кто был на борту корабля. Нам с Кориной больше не суждено было увидеться, но я не мог принять такую судьбу. Только услышав о ее смерти, я сразу понял, что мне нужно найти способ вернуть ее назад. И не важно, какую цену мне придется за это заплатить. Через пять лет после этого я узнал секрет пробужденных. Если бы мне удалось заполучить хоть каплю их могущества, я мог бы усилить магию времени. Вернуться назад и сохранить ей жизнь. И я это сделал, – он переходит на шепот, как будто он забыл о моем присутствии и теперь разговаривает сам с собой. – Я это сделал. Я нашел покровителя воды – зверя, заросшего кораллами и водорослями, – и украл чешую с его спины. В тот день моя судьба изменилась навсегда. Его длинные бледные пальцы крепко сжимают графин. – Но с богами никогда не бывает просто. Я никогда не прекращал любить Корину, она была смыслом моей жизни, каждым моим вдохом. Вот только я не знал, как работает магия пробужденных. Я думал, что могу просто предложить что-то взамен, и, если бы это вернуло Корину, я бы отдал все, что угодно. Но она была тем, чего я хотел больше всего на свете, и одновременно тем, что я любил больше всего на свете. Я повернул время вспять и вернул ее назад. Но она не помнила меня. Я пытался вновь завоевать ее сердце, но Корина не хотела даже говорить со мной. И в конце концов мои усилия ни к чему не привели. В тот самый судьбоносный день она села на корабль вместе со своим отцом, и русалки снова отняли ее у меня. Тогда я попытался во второй раз. Согласно легендам, у покровителя неба были крылья, мягкие и белые, как облака. Я отправился на остров, который лежит далеко за пределами королевства. Там, где горные пики касались неба, люди в последний раз видели небесного пробужденного. Я потратил на поиски два долгих года и наконец нашел перо, наполненное магической силой. Я снова обратил время, и Корина снова ускользнула из моих рук, сев на этот проклятый корабль. Не знаю, что я потерял в тот раз, но зато я приобрел кое-что более важное. Я наконец-то понял, что сначала мне нужно полюбить что-то еще, что-то совершенно новое, – он делает долгий глоток из графина. – Я решил завести семью, ведь тогда я бы мог дать этим чертовым покровителям что-то новое в обмен на Корину. Мне кажется, что свет масляной лампы потускнел, а сквозняк в комнате только усилился, пробирая меня до костей. Комнату заполняют тени. Они выползают из самых темных щелей и тянутся по полу. Они хватают меня за горло, отчего мой голос становится хриплым. – Ты хотел обменять меня и маму? Но… тогда мы умрем, – я словно говорю чьим-то чужим, скрипучим голосом. Наверное, я все не так поняла. Конечно, папа не имел этого в виду. Папа никогда бы не обменял меня… Его профиль освещен тусклым янтарным светом, который не оставляет ничего, кроме острых, затененных углов, превращая его в затаившееся чудовище. Он даже не поворачивается ко мне, не пытается развеять страх, кипящий в моем животе, и я чувствую, что не могу двигаться. – Мне просто нужно найти защитника. – Он снова склоняется над пергаментами, лежащими на столе, и я вижу, что среди них есть карта, исписанная заметками. Некоторые острова обведены кружком или перечеркнуты, по краям нацарапаны грубые пометки. Мне в глаза бросаются такие слова, как «левиафан?» и «огненный змей?», сопровождаемые номерами страниц, заметками и рисунками зверей. Покровитель воздуха прекрасен даже на картинке, с густыми белыми перьями, похожими на мех, и изогнутым обсидиановым клювом. Несмотря на четыре массивных когтя, он не похож на злобного монстра. Он выглядит так мирно, что охота на него должна считаться преступлением. Я замираю в ожидании, что папа рассмеется или продолжит свой рассказ. Но он сгорбился за столом, перебирая бумаги, и я не могу разобрать ни слова из стремительного потока безумного шепота, который срывается с его губ. Он уже забыл о моем присутствии. Я молю богов, чтобы он меня не заметил, чтобы мои шаги были легки, а дыхание – бесшумным. Соскользнув с кровати, я выхожу из комнаты, и мое сердце бьется так сильно, что мне становится страшно: вдруг папа услышит его даже сейчас, когда я бегу по коридору, прямо в мамину комнату. Мама всегда говорила, что папа любит людей по-своему. Но, когда я забираюсь к ней в постель, задыхаясь от слез, которые даже не успела осмыслить, когда я рассказываю ей о случившемся, я понимаю, что теперь мы обе знаем правду: папа никогда нас не любил. И никогда не полюбит. Вот что боги забрали у него во второй раз, когда он попытался украсть их магию: его сердце. Роган Розенблад и в самом деле был бессердечным человеком. * * * Кажется, что проходят часы, прежде чем Нелли отрывается от камня с шумным вздохом, и мы с Бастианом следуем ее примеру. Но, даже вернувшись в реальность, я мысленно возвращаюсь к последним минутам воспоминаний Нелли. Они с матерью сбежали на той же неделе, оставив Рогана в одиночестве. Они переехали на Сантос, к семье ее матери, где Орнелл сменила имя и занялась магией восстановления, когда ей исполнилось двенадцать лет. Потом она отправилась работать на Курману и, к счастью, больше никогда не вспоминала своего отца. И все же сейчас меня мало волнует печальное детство Нелли, и даже новая информация о том, что магия пробужденных не дается просто так: чтобы получить то, чего ты больше всего хочешь, нужно отдать то, что ты больше всего любишь. Это не имеет значения. Важно лишь то, что Роган Розенблад успешно использовал магию пробужденных, чтобы воссоединиться с умершим человеком. И если у него получилось, что мешает мне сделать то же самое? Глава 26 Щеки Нелли блестят от слез, а в ее больших изумрудных глазах застыло удивление. – Простите. – Она быстро вытирает лицо краем рубашки. – Мне очень жаль. Не знаю, что на меня нашло. Просто… это не тот человек, о котором мне хотелось бы вспоминать. – Не стоит извиняться. – Бастиан смотрит на нее с глубоким сочувствием. – Некоторые воспоминания легче похоронить навсегда. Я не скучаю по этому мрачному выражению, которое искажает его лицо, затеняя глаза. Эмоции Бастиана отзываются во мне, и, хотя мы не можем читать мысли друг друга, его тоска говорит о том, что он думает о давно ушедших временах. О тех временах, когда он жил на Зудо со своей семьей. Задолго до того, как Кавен – его родной брат – лишил его этой мирной жизни и отнял у меня моего отца. – В каком-то смысле это был катарсис. – Улыбка Нелли тонка, как тростинка, а ее легкий голос звучит слишком резко. – Он был ужасным человеком, и все же я была одержима им и его проклятыми картами. Мне кажется…Думаю, я видела в Элиасе частичку своего отца. Я не смогла помочь отцу, но подумала, что, может быть, смогу помочь Элиасу, понимаете? Иногда очень трудно признать, что ты не несешь ответственности за решения и поступки других людей. Я ничем не могла им помочь. Бастиан не сводит с меня внимательного взгляда. В отличие от Феррика, который бы отчаянно сигналил мне глазами в надежде, что я буду более тактичной, пират выглядит вполне заинтригованным, когда я спрашиваю: – Нелли, ты не находила ничего интересного в картах своего отца? Нелли мрачнеет, поджимая губы. – Чего бы ни добивался мой отец, Ваше Величество, – вы не захотите об этом знать. Магия, которую он использовал, не должна быть частью этого мира. Это тайные знания, которые не должны быть доступны людям. Выпрямившись на кровати, я смотрю ей в глаза, стараясь звучать как можно более властно: – Если тебе известно, где найти пробужденного, ты должна мне об этом сказать. Ты можешь сделать это добровольно, или мне придется тебе приказать. Вся решимость Нелли испаряется, и ее глаза вновь наполняются слезами. – Валука, – неуверенно шепчет целительница, словно внутри нее идет моральная борьба, и она не уверена, что об этом стоит рассказывать. – Как я уже сказала, я была одержима своим отцом. Даже после побега я продолжила искать информацию о пробужденных. Я потратила много лет, пытаясь отыскать одного из них, как будто это могло заставить моего отца полюбить меня или понять, что я чего-то стою, – она усмехается и опускает голову. – До меня доходили слухи о том, что их видели около Кероста. Люди верили, что местные шторма вызваны разгневанным пробужденным, который живет в прибрежных водах. Но мне никогда не нравилась эта легенда. Она казалась слишком простой и наивной. Мне приглянулась другая история. О таинственном змее, который живет в глубине вулканов Валуки, – продолжает Нелли. – Эти вулканы считаются действующими, поэтому подтвердить правдивость этой истории очень сложно, но я все-таки отправилась на Валуку. Я так и не смогла подобраться к вулкану из-за непроходимой завесы дыма. Это неестественно. Но… я почувствовала особое присутствие. Я не могу это объяснить, но в дыму скрывалось что-то могущественное. Я готова поклясться, что он скрывается именно там. Но я надеюсь, что ты никогда его не найдешь. Это для твоего же блага, Амора, – с этими словами она поднимается и направляется к двери. – Не забудь, что рану нужно мазать два раза в день, и обязательно делай растяжку. Поправляйтесь, Ваше Величество. И удачи. Как только за ней закрывается дверь, Бастиан впивается в меня изучающим взглядом. – Ты знала, на что способен этот артефакт? Его тоска по прошлому становится практически невыносимой, и я прекрасно понимаю это чувство. С помощью силы богов мы могли бы все изменить. – Я не знала таких подробностей. Мы могли бы оживить мертвых…Я могла бы вернуть отца. Голод, вспыхнувший в глазах Бастиана, говорит мне, что мы думаем об одном и том же, и впервые за все время, что нас объединяет это проклятье, мне хочется заглянуть в его разум, чтобы прочесть его мысли. – Ты очень по ним скучаешь, да? – спрашиваю я.