Закрыв за Андреем дверь, Люся села на кухонный диван и заплакала. — Ух, я этому Андрею покажу! — сказал знакомый мужской голос из комнаты. — Кто здесь? — испугалась Люся. — Не пугайся, это я — Рома. — ответил призрак, зайдя на кухню. — Р-Рома? Как ты здесь оказался? — Нина Арефьева мне сказала про твоего ухажёра, не довольна им, но сама зайти к тебе побоялась. Думала, что скинет его через окно. Вот я и пришёл. — Рома. Мне так плохо! Неужели я действительно толстая? — Что ты его слушаешь? Нормальная ты девушка! — Рома пытался утешить Люсю. — Нет, ты правду скажи! — настаивала Люся. — Правду? Ну-ка встань! — и стал осматривать девушку со всех сторон. — Знаешь… Вот этот животик и вот эти губки… — Так и знала. — Не перебивай меня. Вот этот животик и вот эти губки я бы так зацеловал! Был бы только жив. — Рома… — расслабилась Люся и пыталась обнять парня, но промахнулась. — Не волнуйся. Он больше не обидит тебя. — Что ты собрался делать? — Так… Проучу его немного. Кстати, где он работает? — Я… Я не знаю. — Как ты не знаешь? Нормальные люди говорят друг другу место работы. — Ну мне не важно откуда у него столько денег. — Ладно, я сам разберусь. До встречи! — Не делай ему больно! — Люся крикнула в воздух, когда стрелки часов уже показали два часа ночи. * * * Она снова плохо спала эти ночи, без Андрея ей было тяжело засыпать, а на утро выходного дня к ней пришла Антонина Ивановна. — Ну, и чего ты от него добиваешься? — спросила она, закурив сигарету. — А-а-а-а-а-а… Ничего… Чем это так странно пахнет? — громко зевая, поинтересовалась Люся, закрыв пальцами нос. — Хах, ты единственная, кто сказал про Беломор, что он пахнет! Уважаю! — Кхе-кхе! — раскашлялась от дыма Люся. — Но Вы же призрак! Как я могу чувствовать, что Вы курите? — Вот те раз! Забираю свои слова, про уважение, обратно. Не обижай меня. Я, между прочим, из-за твоих проблем немного ожила и теперь могу выкурить свои любимые сигареты! — Да, но… Запах очень резкий и может въесться в постельное бельё, шторы… — А ты постирай их, ты же любишь всё перемывать, да перестирывать за другими. Чем я хуже? — Антонина Ивановна, Вы сейчас серьёзно? — Конечно серьёзно! Какие могут быть шутки? — Мне это, наверное, всё снится. Прости Господи… — Э-э-э… Ты чего сейчас там пробормотала? — Молитву читаю, не мешайте. — Люська, Люська… Я-то думала… А ты с ними же. — С кем с ними? — Ну с этими, кто там у вас на шее цепочки носят. — А что Вам не нравится? — Видишь ли, я боюсь, тебе не понравится то, что я скажу, поэтому давай закроем тему. — Нет, Вы уже начали, извольте закончить. — Ты обидишься. — Уже начала. Говорите. — Было время, когда я свято верила в эту помощь всемогущую и ходила как все по воскресеньям в церковь, да свечки там ставила, молитвы читала, да иконы целовала. За всё это просила я у сил Божьих здоровья для себя и моих сослуживцев. Да только где она сила Божья? Померли все мои сослуживцы. Кого на работе здоровье скосило, кто под машину служебную попал, а водитель так и остался безнаказанным, а кого-то и вовсе болезнь за собой затащила. Я одна оставалась, да только… — не сдержала слёз Антонина Ивановна. — Так может быть те, кого болезнь забрала, поздно лечились или не лечились вовсе? — Дорогая моя, все они лечились вовремя и у самых лучших врачей. Только если с косой приходят, то её уже хрен выгонишь. Будет ночевать рядом, ждать своего часа. — Гадости какие-то говорите! — Это жизнь, моя деточка. И сколько ты денег в церковь не неси, сколько икон не целуй, сколько свечек не ставь, сколько молитв не читай от самого чистого сердца, сжимая от боли заплаканный платок в руках, сколько об икону головой не бейся — всё равно исход один и ты не вымолишь его, как ни старайся. — Так правильно, на всё воля Божья! И те, кто в него не верит, должен его бояться. — А с какой это стати я должна бояться того, кого нет? И почему я после всего этого должна была в него верить? Его же о помощи просишь, а он не слышит и не видит. Говорится же в Библии: помогай ближнему. А мы разве чужие все, дальние? Почему так? Да нет его просто. — Там не так говорится: помогай ближнему по силе твоей и берегись, чтобы тебе не впасть в то же. А Богу чего беречься? — Ох, почитай всю Библию и ты поймёшь меня. — сказала расстроенным голосом Антонина Ивановна и исчезла, оставив после себя едкий запах Беломора. * * * По пути на работу всё ещё снежным, но уже мартовским, утром, среди других невыспавшихся пассажиров в вагоне метро, Люся снова встретила грустную бабу Нину. — Здравствуйте, баб Нин! Чего же Вы загрустили? — Люся присела рядом с ней в своём светлом зимнем пальто, благо этим утром в метро было не так много людей. Несмотря на то, что было воскресенье. — Здравствуй, Люся, здравствуй… Да мы всё никак встретиться не можем. — С кем? — спросила Люся и сидящие рядом пассажиры вздрогнули от неожиданности. Люди привыкли к странностям в метро, поэтому ничего ей не сказали, предпочли проигнорировать девушку, которая болтала сама с собой. — С кем, с кем… С Павлом моим. Что-то давно его в метро не было. — А зачем он Вам? — Поговорить о жизни… Знаешь, как интересно о ней говорить с психологически зрелым человеком? — Так он и так Вас старше, как и любой его ровесник. Пообщайтесь с другими! — Люся, Люся… Мало ты ещё понимаешь в жизни. Вон, спроси у Тоньки, она тебе расскажет. — Не хочу. — Чёй-то ты губу надула? Обиделась что ли? На кого? На Тоньку? Что она такого могла тебе сказать, что ты на неё обиделась? — Не важно. Обиделась и всё. До свидания, баб Нин, мне пора. — сказала Люся, встав со скамейки, и направилась к выходу из вагона. — До свидания, Люсенька, до свидания… Но ты всё же поговори с Тонькой! — сказала баба Нина вслед Люсе, когда она выходила из вагона, после двери закрылись и поезд тронулся с места, набирая скорость, чтобы поехать в депо. На работе Люся то и дело проверяла свой мобильный телефон в ожидании звонка или сообщения от Андрея, но телефон упорно молчал, а Андрей не хотел с ней разговаривать. Во время обеда в кафешке торгового центра, Люся увидела, как за соседним столиком парень сделал предложение своей девушке, но та почему-то ему отказала и убежала из кафе. Парень остался сидеть за столиком с букетом, как ему казалось, её любимых цветов, жёлтых гербер, и чашкой недопитого кофе. Он долго смотрел в пустоту, сжимая кулаки от злости, в одном из которых была коробочка с кольцом, но потом увидел Люсин взгляд и резко выпалил: