Джек предупредил меня, что, если он добьется своего, если он застанет меня наедине, то я не уйду невредимой. О нем ходили слухи, которые так и не подтвердились, но у меня было ощущение, что это больше, чем просто истории. Он бил женщин. Ему это нравилось. И он причинил бы мне боль. Дерьмо. Ситуация становилась все хуже и хуже. Платье кажется мне тяжелым, когда я выхожу на улицу, даже не удосужившись проверить, не следили ли за мной. Я не могла взять машину, на которой приехала сюда, которую нанял Джек и которую можно было отследить. Когда я достаю телефон из сумочки, чтобы вызвать такси, я обнаруживаю, что мой телефон разряжен. —Блядь, — шепчу я. —Блядь, блядь! Начался дождь, и я не могу здесь оставаться, но и не могу вернуться, чтобы попросить помощи. Мне нужно было спрятаться на сегодняшнюю ночь. Я не стану еще одним слухом, который бродит по Интернету. Я не окажусь в больнице из-за того, что какому-то мужчине нравится причинять вред женщинам. Мои каблуки стучат, когда я начинаю плавную пробежку, стараясь не торопиться, чтобы не поскользнуться и не сломать чертову шею. Было холодно, слишком холодно, чтобы находиться под дождем без пальто или теплой одежды. Укрытие находилось в нескольких кварталах отсюда, но я могла дойти его, даже если это заняло бы несколько часов посреди ночи. Если бы я смогла попасть в центр города, то поймала бы такси оттуда. Спустя тридцать минут у меня начали болеть ноги от каблуков и холода. Мои пальцы онемели, волосы прилипли к спине, ледяные капли стекали по и без того замерзшей коже. Я не могла перестать стучать зубами, резкий щелчок моей челюсти вызывал глубокую боль в лице и зубах. Возможно, утром они найдут мое тело, замерзшее насмерть. Слезы жгли мои глаза, но я отказывалась плакать. Позади себя я слышу звук шин по дороге, машина замедляет ход, прежде чем остановиться. Я не оборачиваюсь, слишком боюсь того, что могу обнаружить. Гулять ночью одной было небезопасно, но я решила рискнуть. За последние тридцать минут я никого не видела: ни машин на дороге, ни людей на улицах, поэтому внезапное появление одного из них заставило меня немного встревожиться. —Эмери! Я останавливаюсь как вкопанная, медленно поворачиваюсь и вижу Атласа, идущего ко мне сквозь пелену непрекращающегося дождя. Его взгляд скользит по моему телу, а затем он ускоряет шаги с проклятием, сбрасывая куртку. Его друг хмуро смотрит на меня с того места, где он стоит возле машины со стороны водителя. —Дерьмо, Эмери, какого черта ты делаешь? — он набрасывает куртку мне на плечи, и мгновенное тепло начинает бороться с холодом на моей коже, но этого недостаточно, чтобы остановить дрожь всего тела или стук зубов. Я не сопротивляюсь, у меня нет сил. Он поворачивает меня обратно к машине, распахивая заднюю дверь, чтобы осторожно посадить внутрь. Затем он садится рядом, притягивая меня к себе на колени, обхватив своими руками. Его тепло и поток горячего воздуха из печки в машине кажутся чертовски приятными. Я бы не стала с этим бороться, даже немного. Атлас крепко держит меня, сильные руки прижимают меня к его груди. Мое платье намочило его одежду, но, похоже, его это не волновало, особенно когда его руки терли мою кожу, пытаясь согреть. —Ко мне, — слышу я его слова, но слишком уставшая, чтобы реагировать. Дрожь, холод и весь вечер лишили меня сил, и мне хотелось спать. Мне хотелось долго спать. Я чувствовала, что все еще дрожу, тепла его и машины было недостаточно, чтобы избавить меня от холода. Пока мы ехали, я то приходила в себя, то снова засыпала, а затем я почувствовала, как меня поднимают, прижимают к груди и несут. Я придвинулась к Атласу, держась изо всех сил, как будто боялась, что он отнимет у меня тепло. —Где мы? — бормочу я. —Шшш, нам нужно тебя согреть, — говорит он, продолжая нести меня. Мои глаза пытаются охватить окружающую обстановку: темные стены с черно-белыми рисунками, которые я не могла разглядеть своим слабым зрением. Все цвета сливаются воедино, но это были темные тона с белыми вкраплениями, что-то в этом придавало мужскую изысканность и роскошь. Он заносит меня в комнату, которая, кажется, выложена плиткой, и я быстро моргаю, пытаясь восстановить более четкое изображение, но когда Атлас опускает меня, забирая тепло своего тела, мое внимание переключается, и я бросаюсь к нему. —Подожди минутку, светлячок. Я делаю, как мне говорят, дрожа, а его куртка все еще висит у меня на плечах. Наверное, я выглядела неряшливо: все лицо было покрыто макияжем, волосы мокрые, а платье прилипло к моей холодной коже. Из душа внезапно начинает подниматься пар, а затем возвращается Атлас, снимает с меня куртку и находит молнию на платье. Здесь не было холодно, но я не могла согреться. —Черт возьми, Эмери, ты замерзла, — рычит он. Платье падает к моим ногам, а мужчина оказывается передо мной на коленях, нежно сжимая мою лодыжку, чтобы приподнять ее и вытащить платье из-под меня. Он делает тоже самое со второй, а затем платье исчезает, и он снимает с меня туфли, а затем и нижнее белье. Мне было так холодно, что соски затвердели, а каждый дюйм кожи покрылся мурашками. Атлас поднимает меня, и мы вместе забираемся в душ, он все еще полностью одет, и, оказавшись внутри, опускает нас на пол, мое обнаженное, дрожащее тело лежит у него на коленях. Вода была горячей, почти обжигающей, и в тех местах, где она касалась моей кожи, было больно. Это была борьба за то, чтобы избавить меня от этого холода. Время исчезало, стало практически невозможным отслеживать, как долго мы остаемся здесь, пока вода льется на нас обоих. Атлас промок насквозь, но продолжал гладить руками мою ледяную кожу, но в конце концов дрожь прекратилась. По моим ногам и рукам проходит покалывание, когда кровь возвращается в конечности, и кажется, что я наконец-то могу дышать, а мышцы прекращают судорожные спазмы. —Вот и все, — шепчет он. —Хорошая девочка, Эмери. Он все это время разговаривал? Я поднимаю голову, чтобы видеть его, точнее ярость назревающую в его глазах, когда он смотрит на меня сверху вниз. Вода струится по его лицу, волосы свисают вперед, закрывающая лоб. Его челюсти были сжаты, зубы скрипели, но я не думала, что гнев был направлен на меня. —Почему ты убежала? Я двигаю пальцами руки, теперь я снова их чувствую. Боль была, но сильнее ощущалась непрекращающаяся пульсация в суставах, где Джек сдавил мне пальцы. Обратив внимание на это движение, Атлас смотрит на мою руку. Я чувствую, как его мышцы напрягаются, и излучаемая им ярость почти осязаема. —Он снова причинил тебе боль. Я сжимаю пальцы в кулак, морщась от боли. Я не могу скрыть ее. — Я унизила его, — шепчу я, —танцуя с тобой. Он морщится. —И ты все равно выйдешь за него замуж? —Ты мокрый, — констатирую очевидное, избегая вопроса, —Извини, я... гм... —Сядь. На. Место, — приказывает он, когда я пытаюсь встать. Вода течет по нам обоим, но он не двигается с места, только чтобы схватить баночку геля с края и немного налить себе в руку. Он начинает наносить его на мою кожу мягкими движениями, но тишина оглушает. Он был зол. В ярости. —Какое это имеет значение? — спрашиваю я. Его горящие глаза перемещаются на мои и сужаются. —Я полагаю, что нет. Я сглатываю, чувствуя боль в груди. Его волновало только то, что если бы Джек сломал меня первым, он бы не смог этого сделать. —Теперь ты можешь остановиться. Ты можешь меня отпустить. —Нет, не думаю, что могу, — размышляет он, следя глазами за линией, которую проводит его рука, и когда его пальцы касаются нижней части моей груди, я втягиваю воздух, а затем задерживаю его. Это... Мы... этого не могло случиться. Я не хотела быть сломанной. Никем. —Я справлюсь. —Я уверен, что ты справишься, светлячок, — его смертельное спокойствие нервировало. Это напрягло мои мышцы и засеяло в моем сердце небольшой початок страха. Я никогда не смогу забыть, на кого работал этот человек, что он мог делать и о чем не задумывался. Сколько крови испачкало те самые руки, которые сейчас втирали гель в мою кожу? Сколько жизней они украли? Он берет то, что хочет. Крадет это. И вот чем я была. Чем-то, что ему нужно украсть. —Пожалуйста, остановись — шепчу я. —Ты хочешь, чтобы я остановился? — его глаза встречаются с моими, и всего на секунду я вижу в его глазах что-то еще, кроме гнева. Боль. Много этого. —Что с тобой случилось? — я шепчу, не в силах остановить слова. И та вспышка уязвимости, которую я видела, исчезает вместе с его мягкими ласками. Глава 13 ◦•●◉Атлас◉●•◦ Накажи ее. Сломай ее. Укради весь этот проклятый свет. ЧЕРТ! Что, блядь, со мной не так!? Я, черт возьми, неохотно демонстрирую ей свои проклятые слабости. Как она могла их увидеть, если я закопал их так глубоко в своей душе, чтобы страдать пришлось только мне? Как бы мне ни хотелось наказать ее за то, что она заставила меня чувствовать, мне не нужно было показывать ей тот ужас, который был в моей душе. Я резко выхожу из душа, заставляя ее соскользнуть на плитку голой задницей и выбегаю из ванной, оставляя мокрые отпечатки пальцев и лужи на моем полу, пока направляюсь в другую спальню. У меня не хватило предусмотрительности поместить ее в одну из них, потому что я слишком беспокоился о переохлаждении, чтобы вообще здраво мыслить. А теперь девушка была обнажена у меня в душе, а я убегал. Пожалуйста, остановись. Мои пальцы сжимаются. Неудивительно, что она меня не хотела. Никто этого не хотел. Мне хотелось что-нибудь сломать, пробить кулаком стену, кричать до тех пор, пока горло не начало бы кровоточить. Слишком. Это было слишком много. Мне было одновременно жарко и холодно, и мое глупое сердце билось слишком сильно. Я хлопаю рукой по груди, сжимая проклятый орган, как будто могу остановить биение этой чертовой штуки. Что она со мной делала!? Я избавляюсь от мокрой одежды и обтираюсь, хватая себе несколько серых спортивных штанов и белую футболку, а затем беру одежду и для Эмери. Она не хотела, чтобы я прикасался к ней, а это означало, что она также не хотела быть обнаженной рядом со мной. Я все еще слышу, как течет вода, когда возвращаюсь в свою комнату, поэтому бросаю футболку на кровать, чтобы она ее могла надеть, и возвращаюсь вниз. Я слышу, как Джинкс ходит по своему жилищу, который на самом деле являл собой целую комнату в задней части дома, в которой была дверь, ведущая на задний двор. Я предполагал, что это должна была быть столовая или кабинет, но никогда не использовал ее как таковую.