—Вот видите! — смеется Ванесса. —Врожденный талант! Тебе нужна работа? Я могла бы взять нового ведущего. —Нет, —говорит Атлас. —Я что-то упускаю? — Ванесса спрашивает, нахмурив брови и ухмыляясь. —Вы двое...? —Мы уходим, — требует Атлас. —Спасибо за помощь. Проследи, чтобы запись была опубликована сегодня, — его пальцы нежно обхватывают мое запястье, подтягивая к себе и приказывая следовать за ним. Мои слова благодарности прозвучали торопливо и тихо, когда меня выпроводили за дверь под шокированные взгляды и разинутые рты. —Это было грубо, — ворчу я. —Я не позволю им продавать тебя всему городу. —Прости? —Думаешь, ты им нужна была только для этого? — он насмехается. —Нет, они хотят нарядить тебя и выставить на всеобщее обозрение, чтобы мужчины этого города пускали слюни, а женщины бесились. —Ладно, но, насколько я знаю, Атлас, ты сказал мне держаться от тебя подальше. Что я делаю со своим временем, зависит от меня. —Ты хочешь это сделать, светлячок? — он замирает, и я чуть не врезаюсь в его спину. —Иди, покажи сиськи и задницу, чтобы каждый мужчина в этом чертовом городе жаждал тебя, потому что именно это и произойдет. Ванесса тоже это знает. —Да, а как же все женщины, которые жаждут тебя!? —Ревнуешь, светлячок? — он ухмыляется, подходит ко мне вплотную, приказ держаться подальше, кажется, забыт в этот момент. —Разница между мной и тобой, Эмери, в том, что я убью мужчин, которые смотрят на тебя, хотят тебя, а что будешь делать ты, а? Отвернешься и сделаешь вид, что ничего не произошло, пока это пожирает тебя изнутри, и ты сгораешь от злости, желая получить то, что тебе не принадлежит? —Ты меня бесишь, Атлас, — признаю я. —Ты не хочешь меня, но и никто другой не может получить, не так ли? —Я никогда не говорил, что не хочу тебя, светлячок, — заявляет он. —Признаюсь, я хочу тебя. Больше, чем должен, и уж точно больше, чем мне позволено. Ты - все, чем я не являюсь, и поэтому тебе следует держаться от меня подальше. —Но как же то, чего хочу я? Он смеется без юмора. —Ты хочешь, чтобы я использовал тебя, светлячок? Потому что именно так и будет. Ты - чертов наркотик, которым я не могу насытиться, но всему хорошему приходит конец. Ты и я? Мы никогда не были созданы для того, чтобы жить вечно. Мой палец вонзается в его грудь, касается его прекрасного костюма. —Ничто для тебя не вечно, не потому, что оно должно закончиться, а потому, что ты его разрушаешь. —Ты права, светлячок, все, к чему я прикасаюсь, умирает. —Это не обязательно должно быть так, Атлас. —Да, — вздыхает он. —Должно. Мы молча заходим в лифт, воздух наполнен жаром, напряжением и гневом настолько, что они давят на тело и заставляет меня потеть. —Мне нужно работать, — говорит Атлас, когда мы возвращаемся к машине. —Ты хочешь поехать в приют или домой? —В приют, — сразу же отвечаю я. —Спасибо. Когда он высаживает меня у здания, то смотрит вперед, а руки сжимают руль. Поэтому я не прощаюсь, и как только я выхожу из машины и удаляюсь на безопасное расстояние, он давит на газ и исчезает за углом. Глава 23 ༺Эмери༻ Я провожу несколько часов в приюте, занимаясь с собаками, выгуливая их, ухаживая за ними или убирая в их питомниках. Одета я была не по случаю, но это никогда не мешало мне, и при этом я изрядно попотела. Шарф на шее стал влажным за несколько часов, проведенных здесь, но я не решалась его снять. К черту эту неделю. К черту все. Пост в интернете появился час назад, и таким образом город облетело известие о том, что наша с Джеком очень короткая помолвка закончена. Это было облегчение. А с чеком и новой спонсорской поддержкой от Ванессы мне стало немного легче дышать. Я игнорировала все звонки от отца и Марии, удаляла сообщения и голосовые, не успев на них взглянуть. Они не смогут убедить меня идти к алтарю с человеком, который может меня убить. Уже ранним вечером я решаю, что мне нужно принять душ и поесть, но вместо того, чтобы звонить Атласу, я вызываю такси и еду к нему домой. Он не разговаривал со мной с тех пор, как высадил меня, и если он “работает”, то я не хочу его беспокоить. Он дал мне ключ, так что если его не будет дома, это не страшно, я все равно смогу уделить немного времени себе. Когда я вернулась домой, Атлас уже был здесь. Его машина стояла у дома, но не она привлекла мое внимание, а шум изнутри. Стоны и глухие удары доносились из глубины дома. После быстрого приветствия Джинксу, который весело вилял хвостом и облизывал мою руку, я отправилась на поиски источника этих звуков. Там был небольшой домашний спортзал, и Атлас в данный момент занимался в нем. Без рубашки, весь в поту, в черных шортах, свисающих с узких бедер, он колотил по кожаной груше с сосредоточенностью льва, охотящегося на газель. Кровь заливала костяшки пальцев, дыхание вырывалось из легких, но он не останавливался. Гнев, который он излучал, был осязаем, его ярость - физическая, опасная вещь, которую я чувствовала на своем теле. Он хотел причинить себе боль. Больше, чем он уже сделал. —Атлас, — сказала я спокойно, хотя чувствовала себя совсем не так. —Атлас. Он не ответил мне, и я повторила его имя, пересекая пространство между нами. Он распадался на части, я видела это по жестким чертам его лица, по кровавым дорожкам, которые покрывали его костяшки пальцев. Он был потерян. Он избивал эту грушу до крови и продолжал до сих пор. Он хрипел при каждом ударе, стискивая зубы так сильно, что я не знаю, как кровь не вытекала у него изо рта. Он боролся со своими демонами, со своими кошмарами. Я чувствовала его боль, как физический удар. Он был не в себе, потерян в своей голове, в своих кошмаров. Я не знала, как достучаться до него, потому что крики не помогали. Я уже была так близко, что видела вены, выступающие на его шее, его собственную кровь, разбрызганную по лицу. Я должна развернуться. Уйти. —Атлас, — мягко говорю я. Он нашел утешение во мне. В моем теле. Я была его наркотиком. Его лекарством. Между моими бедрами, погружаясь в мое тело, он находил покой, который не получал ни в какие другие моменты. Я не знала, что еще делать. Сглотнув, я сняла одежду и скинула туфли. —Атлас, — говорю я, протягивая руку, чтобы расстегнуть лифчик. —Атлас, — я стаскиваю с ног нижнее белье, оставляя на себе только шарф, прикрывающий синяк на горле. Я подхожу к нему, почти становясь между ним и грушей, и, клянусь, что-то внутри меня вспыхивает, когда эти лесные глаза наконец-то переходят на меня. Он оскалил зубы, пробежав глазами по моей обнаженной фигуре. Глаза дикие, дыхание тяжелое, он казался сейчас скорее зверем, чем человеком. Бешеным. Неприрученным. Кровь стекает с его пальцев ровной струйкой на пол - единственный звук, который сопровождает тяжелое дыхание. —Используй меня, — шепчу я. —Используй меня. Вымести свою боль на мне, Атлас. Его глаза на мгновение расширяются, но шок проходит, и он начинает двигаться, делая шаг вперед. Его окровавленные руки хватают меня за бедра, а затем поднимают. Он быстро и сосредоточенно перемещает нас к скамейке, а затем с силой опускает меня на нее, так что воздух вылетает из моих легких, но я не отвожу от него взгляда, даже если страх закрадывается на границу моего сознания и угрожает умолять его остановиться. Он не причинит мне вреда, не по своей воле. Когда я прихожу в себя, он резко опускается на колени, звук его костей, ударяющихся о твердый пол, настолько громкий, что я вздрагиваю, но Атлас не реагирует на него, как будто боль приветствуется. Облегчение. Его глаза еще раз окидывают мое тело, в их огненной глубине загорается дикий блеск, когда он смотрит на пространство между моими ногами. Но затем его взгляд переходит на шарф вокруг моего горла. Он срывает его с моей шеи в тот же момент, когда его рука оказывается между моих ног. Я вскрикиваю от неожиданности, откидываясь на спинку скамьи. —Ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как со шлюхой, светлячок? — рычит он. —Ты хочешь быть моей маленькой гребаной шлюхой? Позволишь мне выместить все это на тебе!? —Да! —Тебе нравится, светлячок? Когда я называю тебя своей шлюхой? Он дразняще крутит мой клитор, и от его слов и действий у меня между бедер появляется тревожная влажность. Страха больше не существовало, только это, только мы. —Да, — признаюсь я, чувствуя, как горят мои щеки. —Я буду обращаться с тобой, как со своей маленькой шлюшкой, детка, - шепчет он. —Моя маленькая любимица. —О боже! — я дышу, мои бедра сжимаются от ощущений. —Я буду использовать тебя, как хочу, Эмери. Помни, что ты сама предложила это. Я киваю. Гнев, ярость и жестокость исчезли, а вместо них появилось жгучее желание, интенсивность которого пронзила меня насквозь. Это было для меня, этот взгляд, вожделение. Если раньше я сомневалась, то сейчас точно нет. Я вскрикиваю, когда он убирает от меня руку. Зачем мужчина двигается вверх по моему телу, хватая мои запястья и поднимая руки вверх, пока они не оказываются над головой, и он закрепляет их шарфом. Узел крепкий, но не настолько тугой, чтобы причинить боль, и хотя я не вижу, что он делает, мне кажется, что он привязывает конец к чему-то. Эта теория подтверждается, когда он отходит, а я пытаюсь пошевелиться и не могу. —Посмотри на себя. Связанная и вся моя, — он проводит большим пальцем по нижней губе, любуясь моим скованным телом. —Раздвинь ножки, светлячок, покажи мне свою красивую киску и то, как много с нее капает для меня. Я раздвигаю бедра, сглатывая.