—Ты хочешь, чтобы я снова осталась здесь? — спрашивает она немного неуверенно, как и каждый вечер, словно ожидая, что я выгоню ее, как делал это раньше. Я не отвечаю, вместо этого иду к ней. Мои штаны висят низко, в спальне тепло, хотя за окном идет снег. Я поднимаю руку и беру ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. —Сегодня я сделал заявление, — мои губы прижимаются к уголку ее губ. —Если это можно так назвать. —Что именно ты сделал? —Я сказал в комнате, полной людей, что ты теперь принадлежишь Сэйнтам. —Верно, — по ее щекам пробегает красивый румянец. —Возможно, я соглаг. —Ох. То, как опускается ее лицо, эмоции, переполняющие ее глаза, почти разрывают меня. —А все потому, что ты принадлежишь не Сэйнтам, — я целую ее в щеку. —А Сэйнту. Единственному. Одному. —Что...? —Ты принадлежишь мне, светлячок. Моя. Не их. Не его. Ничья, кроме меня. —Я - твоя собственность? —Нет, детка, — мой большой палец касается ее нижней губы. —Ты - это ты, но ты моя. —Это значит, что ты тоже мой? —Все, что у меня осталось, - твое. Это было странное ощущение, это чувство внутри моей груди, этот горящий шар света, который заставлял мое сердце биться быстрее. Это была она. Вся она. Я не мог насытиться. —А как же твои секреты, Атлас? Они тоже мои? — вопрос был задан мягко, с легким надавливанием, но осторожно, как будто она готова перейти на другую тему, если я этого захочу. —Ты доверяешь мне, светлячок? —Всегда. —Я хочу попробовать кое-что с тобой. —Что? — вздохнула она, когда мои пальцы прошлись по ее красивому горлу, начиная развязывать пояс халата и обнажая под ним кожу. —Я знаю, как ты любишь доставлять удовольствие, светлячок, — шепчу я, перебирая пальцами узел, скрепляющий две стороны. Легкий рывок - и халат распахивается, показывая маленькую нежную ночную рубашку. —Ты надела это для меня? Она была шелковой, изумрудно-зеленой, как и платье, которое я подарил ей на торжество, - то, которое испортил дождь после того, как она почти полчаса ходила в нем, хотя это было гораздо лучше. Короткое, с вырезами от подола до ребер из черного кружева. Тонкие бретельки удерживали его на месте, но тонкий шелковистый материал ничего не скрывал от моего взгляда. Ее соски торчат, материал облегает ее грудь, талию и бедра. Она кивнула, сглотнув, и по ее щекам разлился румянец. —А я-то думал, что ты мой маленький невинный светлячок, но на самом деле тебе нравится быть моей маленькой шлюшкой, не так ли? —Атлас, — пролепетала она одними губами. —Да. —Может, нам купить тебе красивый ошейник? Чтобы мы оба помнили, что тебе нравится быть моей маленькой зверушкой? — спросил я, обводя пальцами синяки на ее горле. —Только здесь, — шепчет она. —Только между нами. —Только между нами, — соглашаюсь я, нежно поглаживая ее шею. —На колени, красотка. Без вопросов она встает на колени, поднимает подбородок, чтобы не отводить глаз от меня. —Какая хорошая маленькая шлюшка, правда, светлячок? —Да. Мой член дергается при виде ее покорности, ее готовности полностью подчиниться мне. Доверие, которое она оказала мне, и то, как мы достигли этого, поразило меня. —Подними ночную рубашку, Эмери, покажи мне, что под ней. Ее руки уверенно тянутся к подолу, материал поднимается по ее мягким бедрам, когда она тянет его вверх, все выше и выше, пока одна ее рука не прижимает сбившуюся ткань к животу, а другая, с подрагивающими в предвкушении пальцами, не упирается в бедро. Она обнажилась для меня, ее киска открыта и готова. Я чувствую, как мышцы моей челюсти напрягаются от похвалы, которую я хочу произнести, и мои руки напрягаются, когда моя сдержанность ослабевает. Блядь, как же я хочу прикоснуться к ней, поглотить ее, попробовать ее на вкус, поклоняться ей. —Покажи мне, как сильно ты этого хочешь, светлячок. Раздвинь эту прелестную киску и пропитай свои пальчики всем тем, что ты можешь мне дать. Я отхожу назад и сажусь на край кровати, наблюдая, как ее свободная рука проскальзывает между ног и раздвигает их, розовая, набухшая плоть блестит от возбуждения. Она делает круговые движения пальцами, обрабатывая себя, прежде чем рука опускается ниже и проникает в нее. —Вот так, — похвалил я. —Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. —Пожалуйста, — умоляет она. —Ты мне доверяешь? — повторяю я. —Да, — вздыхает она. Я помогаю ей встать и медленно, как будто она была произведением искусства, которому нужно поклоняться, снимаю бретельки с ее плеч, помогая ночной рубашке спуститься вниз по телу, пока она не оказывается вокруг ее ног. Обнаженную и возбужденную, я веду ее к кровати, усаживаю, а затем располагаю в центре. —Боль необходима в спальне так же, как и удовольствие, — объясняю я. —Между ними есть тонкая грань, не нужно многого, чтобы одно стало слишком сильным и превратилось в другое. —Тебе это нравится? — спрашивает она. —Причинять боль? —Мне нравится наказывать, — признаюсь я. —В основном тебя. —Почему? —Потому что ты заставляешь меня чувствовать. Она кивает, как будто понимает, и расслабляется, пока я связываю ее запястья и прикрепляю их к крюкам, установленным на столбиках кровати. —Не переживай, Эмери, — говорю я ей, связывая лодыжки, а затем накладываю повязку на глаза и провожу пальцами по изгибу ее лица. —Будь моей хорошей маленькой шлюшкой. По ее едва заметному кивку я отступаю от кровати, любуясь своей работой. Ухмылка растягивается на моих губах. Моя. Все, блядь, моя. Глава 28 ༺Эмери༻ Резкий выдох вырывается из моих раздвинутых губ. Тело напрягается, когда всплеск боли проникает в левую грудь, начиная с ноющего, торчащего соска. Это был укол, шок, но затем боль изменилась, превратилась в мучительное удовольствие, которое сбило с толку мой мозг. Я чувствую руки Атласа, пальцы проходят по моей слишком чувствительной плоти, а затем я вздрагиваю, когда прохладный металл проходит по моей груди, вгрызаясь в сосок, и тоже самое происходит справа. Я задыхаюсь, моя спина выгибается от боли и удовольствия от зажима. —Каково это, красотка? — шепчет он. —Хорошо, — это слово вырывается с дрожащим дыханием и звучит неубедительно. —Ты должна сказать мне, чтобы я остановился, если будет слишком сильно. Я киваю, ослепленная легким слоем материала, который он наложил на мои глаза. Все вокруг обострилось, и какая-то часть меня хотела сойти с ума от потери зрения и отсутствия подвижности, но я не лгала, когда говорила, что доверяю ему. —Я должен услышать это, светлячок. Ты должна мне сказать, ты понимаешь? —Да, — дрожит мой голос. —Я понимаю. Я чувствую, как напрягаются мои мышцы, когда его пальцы проводят по центру моего живота. —Вижу тебя такой, светлячок, — хрипит он. —И не могу насытиться. —Атлас, — вздохнула я. —Прикоснись ко мне, пожалуйста. Его глубокая усмешка посылает тепло в мой живот и покалывание по бедрам. Мне нравилась эта чертова усмешка.