Я смотрю на Энцо, взгляд которого устремлены на Атласа, но я не могу смотреть на его тело. Вернуть его было невозможно. —Я хочу, чтобы ты пошла с Энцо, — говорит Габриэль. —Когда приедут парамедики, они заберут Атласа и твою подругу. С ними все будет в порядке. Я просто киваю, потому что больше ничего не могу сделать. Я не знала, дышит ли еще Делла после того, как Джек выстрелил в нее, но в этот момент я ничего не чувствовала. В моей груди образовалась пропасть, где раньше было сердце, а теперь там было пусто. Он оставил меня. И забрал с собой мое сердце. Глава 37 ꧁Габриэль꧂ —Вы, блядь, должны спасти его, — прорычал я, наблюдая за тем, как медики продолжают работать над моим братом в задней части машины скорой помощи. Он не умер, но был близок к этому. Девон ехал следом на своей машине, пока Энцо заботился об Эмери. Вторая девушка была во второй машине скорой помощи, которая тоже ехала в больницу. Я не хотел потерять еще одного гребаного брата. Когда мы прибыли в больницу, я последовал за врачами, но Девон остановил меня, не дав войти в палату, в которой его держали. —Они делают все, что могут, — говорит мне Девон. —Но то, что ты угрожаешь им каждые пять гребаных секунд, не помогает! Я сижу в приемной несколько часов, ожидая. Моя одежда вся в крови. Амелия хотела приехать, но я сказал ей остаться и присмотреть за Эмери. До меня дошли новости о другой девушке, Делле, как я узнал, и она выжила после полученного выстрела. Поэтому я дал Амелии знать, что она может передать Эмери эту информацию, пока мы ждем новостей об Атласе. Новости пришли перед самым восходом солнца: он перенес срочную операцию по восстановлению органов, поврежденных пулей, и извлечению ее из тела, но даже при этом они не подавали надежд. Это было неопределенное состояние, и, по-моему, это делало все еще хуже, не зная, выживет ли мой единственный брат. Я не смог остановить его, чтобы он не прыгнул под эту чертову пулю, и не то чтобы я винил его за это. Я бы сделал тоже самое для своей Амелии. Я был очень рад, когда Энцо выстрелил в Марию в тот момент, когда она стреляла в Эмери, но было уже слишком поздно. К тому времени, когда утро уже полностью наступило и воцарилась тишина, меня нашел Девон. Его глаза были уставшие, и он, казалось, был готов упасть, но мужчина положил руку мне на плечо и вздохнул. —Они восстановили органы и вытащили пулю, но он потерял много крови. —Он жив!? —Он в коме, Габриэль и находится на аппарате жизнеобеспечения. Нам нужно быть готовыми к худшему. Глава 38 ◦•●◉Атлас◉●•◦ Пип... Пип... Пип... Хреново, что даже в смерти шум не прекращается. Никогда, блядь, не прекращается. Между этими непрекращающимися гудками и приглушенными голосами не было ни малейшего покоя. Только темнота. И гребаная боль. Я думал, смерть должна быть спокойной! На руку навалилось что-то настолько теплое, что начинаю верить, что, может быть, я и в самом деле не умер. —Пожалуйста, не оставляй меня, — раздается мягкий женский шепот. —Они говорят, что мы должны быть готовы потерять тебя, но я видела, как ты умер однажды, и не могу смотреть, как ты умираешь снова. Ты уже целый день находишься без помощи аппаратов и все еще здесь. Ты все еще со мной, и мне нужно, чтобы ты остался. Эмери? —Ты слышишь меня, Атлас? — шепчет она. Да! Я хотел закричать, но не смог этого сделать. —Я никогда не прощу тебя, если ты меня бросишь, — говорит она. —Слышишь меня? Светлячок... —Смотреть на то, как приходят медики и начинают тыкать в тебя иголками, давить на грудь, увозить - это было самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось наблюдать. Я хотела подняться на каталку вместе с тобой, но Габриэль отправил меня к себе домой. Девон прислал врача, чтобы тот осмотрел меня, и Амелия позаботилась обо мне после того, как он дал добро. Она делает паузу, и я задерживаю дыхание, ожидая продолжения. Ее голос убаюкивал меня. —Они сказали, что в приюте нащупали твой пульс, но пуля все еще была внутри, и тебе нужна была операция. Габриэль поехал с тобой. Мне было интересно, понимает ли она, что я ее слышу, даже если не могу открыть глаза? Говорила ли она, чтобы избавиться от этого внутри себя? Чтобы рассказать кому-то свои мысли... —А когда я попала в больницу после того, как ты вышел из операционной. Они пытались отправить меня домой, но я отказалась. Я ждала тебя здесь целую неделю. Я всегда буду ждать тебя. ПРОСНИСЬ! Я требую себя, проснись, мать твою! —Я люблю тебя, Атлас. И всегда буду любить, — ее губы прижимаются к моим. Черт возьми! Просыпайся! Свет щиплет мне глаза, когда я наконец открываю их, ослепительно белые лампы сначала встречают мое зрение, но затем я наклоняю подбородок, и вот она. Ее светлые волосы рассыпаются по кровати, лицо отвернуто от меня, когда она наклоняется со стула, который она подтащила так близко, как только возможно, к кровати. —Светлячок, — мой голос груб и тих, но она его слышит. Ее тело застывает, и медленно, так чертовски медленно, она садится, поворачивая лицо со слезами на глазах. —Атлас? — ее глаза расширяются. —Атлас! И тут она начинает двигаться, забирается на кровать, сбивая трубки и провода, боль вспыхивает в моем теле, но я не смею ее остановить. Она обхватывает меня руками и плачет. Я поднимаю одну руку, чтобы положить ее на спину, а другую засовываю под нее. Я ненавидел быть таким чертовски слабым. —Я бы тоже ждал тебя, — говорю я ей. Она плачет еще сильнее. *** —Рад видеть тебя, — в комнату заходит Габриэль, за ним Амелия и мой племянник Линкольн. Эмери возится у окна, поза напряжена, глаза смотрят в пол. Она была такой весь день: тихой, замкнутой, и я уже собирался потребовать, чтобы она рассказала мне, в чем дело, когда появился мой брат. Прошло уже три дня с тех пор, как я проснулся. Мне предстояло очень скоро уехать отсюда, и я не мог дождаться, когда мы с Эмери останемся наедине. —Я иду за кофе, — вдруг заявляет Эмери. —Кто-нибудь хочет? Она убегает прежде, чем кто-то успевает ответить. К черту все это. Я сбрасываю с ног одеяло, которое Эмери настаивает, чтобы я не снимал, и благодарю себя за то, что смог надеть треники, и моя задница не торчит из-под больничного халата. Я хватаю шест, на котором стоят все мои капельницы и начинаю идти. —Что ты делаешь!? — кричит Амелия, но я не останавливаюсь, я иду за Эмери, не обращая внимания на боль в спине и взгляды раздраженных медсестер, когда я следую за ее убегающей фигурой. —Эмери! — кричу я. Она замирает, потом поворачивается, широко раскрыв глаза, и снова бросается ко мне —Что ты делаешь!? — шипит она в панике. —Тебе еще нельзя вставать! —К черту! — огрызаюсь я. —Что происходит? Она хмурится. —Что ты имеешь в виду? Я иду за кофе. —Нет, светлячок, ты весь день была какой-то потерянной. Скажи, что случилось? Что-то случилось? Она смотрит вниз на мои босые ноги и качает головой.