Часть 4 из 69 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Так вот, огня на корабле не высекайте. В крайнем случае тлеющий фитиль имеется на камбузе. Туда и тащи фонарь, там зажги, закрой стекло и уже горящий неси куда надо. Кстати, зажечь свечу от тлеющего фитиля не так-то просто.
Мэри кивнула, а мы с Софочкой призадумались. Дома-то свечами всегда занималась прислуга, а хозяева, даже трижды бери они интегралы, в вопросах освещения были скорее потребителями, чем участниками процесса. Так что загадка горящих свечей в эпоху до спичек достаточно любопытна. В исторических фильмах, как я припоминаю, господа зажигали свечи от свечи, ранее кем-то подожжённой.
А тут случилась неожиданная интермедия — ни отец, ни его дочь к пище не прикоснулись, оба поглядывая на на равных с ними сидящую за столом… горничную?.. камеристку?… то есть, начинающую прислугу, усаженную за господский стол.
Мэри, словно вспомнив о чём-то, сложила ладошки и пробормотала короткую молитву насчёт "Благослови Господи хлеб наш", после чего отправила за щёку первую ложку каши. Да, обычной перловой каши, хотя и с мясом. Наваристой и вкусной. Мы с отцом тоже перестали отвлекаться. В общем, разносолов в корабельном рационе не замечалось, хотя кормёжка была сытной.
Запив трапезу травяным настоем, ещё горячим, забрали фонарь из нашей тесной каютки и двинулись на камбуз, местоположение которого я на основании ранее сделанных наблюдений угадать бы не смог. Прошли под палубой до носа, где через люк нырнули вниз. Это, вроде как трюм. В носовой сравнительно узкой части на пол была насыпана земля, поверх которой горел костёр, над которым на цепях висели котлы, а на треноге стояла сковорода. Тут же наблюдались залежи дров, большая бочка, явно с пресной водой, ящики, корзины, мешки, бочонки и разная другая тара с припасами. Воздух здесь отличался крепкой закопченостью, но смрада или угара не чувствовалось. И ещё крепкая деревянная переборка отделяла носовую часть трюма от всего остального корабля. Кроме, как наверх в большое межпалубное пространство, отсюда никуда не денешься. Типа небольшого гермоотсека, какие использовались в лодках моего времени. Логика подсказывает, что и под каютами в корме должно быть нечто похожее, хотя, хода туда я не приметил. С другой стороны, как раз подходящее место для крюйт-камеры, где хранится порох.
Принесённый с собой фонарь мы открыли, распахнув одну из стенок. Лучинкой, воспламенённой в костре-очаге зажгли сальную свечу, да и вернулись в свою каюту, снова пробравшись между коек, на которых спали матросы. Такой вот на морских судах этой эпохи быт — комфорта минимум. Ну и присутствие кока рядом с горящим в трюме костром намекает, что открытое пламя всегда должно быть под присмотром, потому что пожар на деревянном просмоленном судне — чистая катастрофа.
— Сонь, а что это за выходка с молитвой перед ужином, — спросил я свою реципиентку уже на соломенном матрасе в тесной каютке.
— Джон и Бетти верующие, — ответила подрастающая аристократка. — И детей хотят воспитать в лоне церкви.
На что я мысленно оторопел и захлопнулся. Сонька наловчилась слушать или не слушать мои мысли, когда как хотела, а вот от меня она легко закрывалась. Возможно, терзания взрослого разума её веселили, однако она редко насмешничала, чтобы не обидеть ненароком свой внутренний голос. И вообще, опьянение после неосторожно хряпнутого рома пока прошло не до конца — в сон клонило со страшной силой.
Глава 5. Устаканилось
С самого утра Софи и Мэри окончательно освоились в непривычной для них обстановке и стали вести себя правильно. Служанка принесла воду и таз, а госпожа умылась. Правда, потом тут же умылась и прислуга — в походе всё-таки, а комнаты для умывания мы на судне не встречали. Расчесались, заплели друг друга как могли. Мэри сегодня оделась не в шелка, а в платье прислуги, и не забыла передник и чепец. Она же доставила в каюту завтрак, который девочки снова уплетали вместе из одного котелка. Закрытая дверь позволяла соблюдать условности не чересчур тщательно.
Однако, прикольно было воспринимать раздражение юной аристократки из-за того, что подружка носится по кораблю, а она тут сидит и ждёт, потому что не пристало ей хлопотать о быте — положение обязывает вести себя чопорно.
Затем, естественно, состоялась прогулка по верхней палубе, где Софи раскланялась с незнакомым джентльменом. Видимо, пассажиром из другой каюты. Кроме рулевого на корме здесь наблюдались только два матроса, бездельничающие, облокотившись о пушки. Их было две на баке — собственно, и всё вооружение этого судна, потому что под палубой мы не встретили ни одной, хотя порты со всеми причитающимися им креплениями, тягами и прочей обвязкой имелись в большом количестве.
Ветер дул с кормы, но главные паруса отсутствовали. Ход обеспечивали только два меньших паруса на верхних реях да блинд на бушприте. Волны за бортом выглядели мелкими, качка не ощущалась. Тепло и пасмурно. И далеко впереди полоска берега выглядывает из-за горизонта. Море здесь далеко не пустынно — в отдалении видны другие корабли. В принципе — очень скучно.
"Внутренний голос! Придумай, чем бы заняться."
— Давай рассматривать пушку. Видишь, спереди отверстие. Это дуло, то есть срез канала ствола, — улавливаем движение со стороны сопровождающей нас… компаньонки в данном случае.
— Так вот, Мэри, — озвучивает полученные сведения Софи. — Эта дырка называется дуло. Она отрезает от ствола канал, — за нашими спинами фыркают моряки, я поправляю хозяюшку, которая тут же вносит коррективы в своё выступление:
— То есть, канал ствола это глубина дырки, — и детская ладошка сворачивается желобком, проникая в пушку.
"Какой же это калибр?" — думаю я.
— А в глубине спрятан калибр, но я никак до него не дотянусь, — рассказывает Софи.
"До чего же она ещё маленькая", — внутренне вздыхаю я.
— И это не я маленькая, а пушка большая, — горячится девочка.
— Отнюдь, мэм, — теряет терпение один из матросов. — Четырёхфунтовка.
Я смотрю на дульный срез и недоумеваю — они калибр по каким ядрам определяли? Или фунт у них слишком тяжёлый? Хотя, время такое. И футы, и фунты у всех разные. Я со своих времён помню дюймы. Но не уверен, что они нынче такие же, как в двадцатом веке. Даже не знаю, от чего плясать. Морскую милю помню, но в ходу ли она сейчас? Длину окружности земного шара ещё древние греки измерили. А что по этому поводу думают англичане в конце семнадцатого века, ума не приложу. Хотя, у них, кажется ещё и ярд был от кончика носа какого-то короля и до его оттопыренного большого пальца. Так что с метрологией перспективы безрадостные.
Зато пушка, по моим прикидкам, калибром смахивает на трёхдюймовку. То есть можно и снаряд порохом начинить, и ударный взрыватель в эту бомбу вделать.
"Зачем?" — возникает в мозгу Софьин вопрос.
"Чтобы папу пираты не обижали. Но чтобы добиться этого, придётся многое узнать, и многому научиться."
"А можно я Мэри тоже научу? А то она даже читать не умеет, потому что её заставляют работать, а не ерундой заниматься."
Вот такая сразу этическая проблема. Софи может приказать своей служанке заниматься грамотой, но это отменит распоряжение матери — Бетти, чего умница Софи хотела бы избежать. Да и свою зависимость от домработницы она достаточно ясно осознаёт.
"Хорошо, что ты меня понимаешь, внутренний голос" — Софи действительно умница, хоть и малявка.
Один из матросов направил подзорную трубу в сторону идущего поодаль корабля с прямыми парусами. А слева заприплясывала камеристка. Она ведь ребёнок, которому тоже хочется посмотреть. Софи несколько напряглась, или сочувствуя подружке, или сама желая приникнуть к окуляру.
— Уверена, милая, если ты обратишься к уважаемому вахтенному, он не откажет тебе в столь незначительно услуге, как позволить посмотреть в зрительную трубу, — произнесла носительница моего рассудка уверенным хозяйским тоном. Это был чётко выраженный приказ, если кто-то не догадался. Дочь капитана потребовала от моряка при исполнении оптику для подружки. Восприняв эту мысль Софи внутренне споткнулась, но матрос уже протянул подзорную трубу якобы горничной, которая приняла её с неуклюжим книксеном.
И буквально впилась взором в проходящий мимо корабль.
— Фу, как некрасиво, — воскликнула Мэри, отрываясь от окуляра. — У них вся уборная на виду. В точности, как у нас.
— Так сейчас повсюду, — пожал плечами матрос. Второй же, как я понял, контролировал происходящее с другого борта. Эти парни не бездельники, а сигнальщики, следящие за тем, что творится вокруг
— Наш шкипер, когда перестраивали это судно, хотел сделать закрытые отсеки. Потому что, говорит, пассажирам может быть неудобно. Да и из обычных гальюнов за борт вывалиться можно. Но тогда не получалось работать с якорем — для этого нужна площадка ниже клюза, и воткнуть её больше некуда. И фока-галс надо как-то проводить.
— Перестраивали? — с моей подачи поинтересовалась Софи.
— Скорее достраивали, — поправил второй вахтенный. — Мы тогда в один порт заходили из-за течи, а там на стапеле недостроенный флейт ждал, когда заказчик с подрядчиком закончат скандалить. Нашу-то каравеллу вытащили на берег и приговорили на дрова из-за в хлам расшатавшегося набора. Отслужила старушка. Нужно было новое судно. Вот капитан наш и воспользовался удобным моментом купить новую посудину по приемлемой цене — тот недовольный заказчик требовал вернуть задаток, и деньги подрядчику нужны были срочно.[8]
"Любопытно! Оказывается, у нашего папеньки случаются в кармане суммы, достаточные для покупки целого трёхмачтовика".
"Папа не всегда платит все пошлины, — поспешила успокоить меня Софи. — И не всегда возит товары, которые были куплены".
Слегка контрабандист и немного перекупщик награбленного. Ведь добычу пиратов не во всяком порту продашь!
* * *
В Лондон мы прибыли с утренним приливом — наш переход длился меньше полутора суток. Наверно, около сотни миль прошли, так как двигались, хоть и без спешки, но всё время. Пригороды английской столицы оказались не так уж и населены — так, россыпь невзрачных домишек по поросшим травой берегам, иной раз даже каменных — и чем выше по реке, тем они налеплены гуще. Зато ветряные мельницы на каждом косогоре.
Я в прошлой жизни в британской столице не бывал, но от изображений-то не деться никуда. Так вот, изо всех осевших в памяти символов этого города в наличии был один Тауэр. Ни одноимённого разводного моста, ни часовой башни Биг-Бэна, ни купола главного лондонского собора не наблюдалось, сколько не вглядывался.
Зато было кое-что необычное — один из городских кварталов, казалось, решил выстроиться поперёк реки. Только позже, когда мы подошли ближе, стало понятно, что это такой мост — с кучей налепленных на нём домов. К моему времени его уже снесли, наверное. Потому как такое чудо я бы не пропустил[9].
К небольшому причалу чуть ниже этого моста мы и встали без промедления, что ужасно всех обрадовало — говорят, иногда неделями приходится ожидать очереди на разгрузку или вообще на лодки товары переваливать — Лондонский порт оживлён и тесен. Потом какой-то чиновник с бумагами толковал и с папой, и с тем купцом, что ехал пассажиром. А уж затем пошла разгрузка на узкую полосу набережной — наш флейт едва-едва не доставал реями окно дома напротив.
Софи же гуляла по берегу вместе с компаньонкой и в сопровождении матроса по имени, ни за что не угадаете, Джон. Этого дядьку явно отклоняло в сторону кабака, который он и посетил, получив разрешение главной сопровождаемой. Пропустил стаканчик, так сказать. К нам с Мэри в это время никто внимания не проявил — мы находились среди людей, озабоченных делами. Тут все куда-то торопились. Хотя публика была самая разная.
Когда вернулись, тюки из опердека уже выгрузили и теперь извлекали из трюма бочки и мешки.
— К ночи управятся, — оценил наши перспективы сопровождающий. — Проводить вас в каюту?
— Не стоит, — отреагировала Мэри в великосветской манере. — Возможно, Джон, ты знаешь на берегу трактир, где мы с госпожой могли бы перекусить, а ты бы ещё стаканчик пропустил.
"Мы пробовали меняться ролями, — немедленно утихомирила моё недоумение Софи. — Видишь, получилось неплохо," — да уж! Скучающие дети — это очень много неожиданностей.
Джон с заметным напряжением сфокусировал на нас взгляд — похоже, пропустил он не самый маленький стаканчик — и радостно кивнул. А подружки переглянулись, после чего Мэри быстренько смоталась на корабль, откуда вернулась в дарёном шёлковом платьице и шляпке. Девочки явно собирались воспользоваться ситуацией для получения удовольствия, потому что передника на служанке не наблюдалось — она собиралась косить под благородную.
* * *
Кабаком это называлось или трактиром, но публика здесь наблюдалась довольно чистая, хотя присутствующие дамы, кажется, находились на работе. Тем не менее, выглядело всё пристойно. Чисто выбритый официант в белом переднике и с полотенцем через руку — явные признаки респектабельности. Да и само заведение вовсе не в подвале, а в светлой комнате с окнами, выходящими на улицу с говорящим названием Темза-стрит.
Наворачивали мы баранину с фасолью, причём, если наш сопровождающий пользовался ложкой и собственным ножом, то Мэри уверено управлялась вилкой — вчера за употреблением каши я этого наблюдать не мог. Пусть не письму и счёту, но правилам поведения подружку Софочка обучает. Впрочем, Джон тоже убрал свой матросский инструмент и "обнаружил" столовый ножик среди приборов. Да и вилку в дело пустил вместо пальцев. Насвинячил немного и руки попытался вытереть о штаны, однако Софи ему указала на салфетку. Я чётко видел недоумение на лице опытного моряка, когда он удалял загрязнение со своих просмоленных ладоней белоснежной тканью. Накрахмаленной.
Что? Крахмал ведь из картошки добывают! Кстати, а где она сейчас в этом времени? Знаю, что индейцы трескали её испокон веков, что испанцы с этой культурой знакомы, а в Англию кто-то знаменитый тоже её привозил. Но вот в повседневном обиходе она пока не прижилась — не вижу её на столах ни в каком виде. Надо бы выяснить и подсуетиться, потому что картошка не только питательна, но ещё и от цинги спасает.
* * *
Когда мы вернулись к причалам, выгрузка уже завершилась, а команда копошилась в трюме, поднимая щиты настила — пайолы. Под ними были уложены булыжники балласта, которые тоже извлекали, освобождая доступ к обшивке днища. Мы тут же переоделись юнгами и полезли всё это смотреть. Главное в таком деле — не попасть никому под ноги. Ну и фонарь мы взяли из своей каютки, потому что снаружи уже смеркается, а в трюмах вообще окна отсутствуют как класс.
Меня конкретно интересовали способы скрепления деталей корабельного набора — каркаса, на котором держится обшивка. Я эти места придирчиво осматривал, используя в качестве щупа щепочку — просовывал в предполагаемые щели. Софи без вопросов отдала мне полный контроль над телом и только наблюдала. А Мэри подавала то мелок, то уголёк — я делал пометки.