Трюм — довольно просторное помещение, обшитое длинными параллельно расположенными досками, приделанными к шпангоутам — которые идут поперёк. И моему искушённому конструкторскому глазу чётко видна недостача диагональных связей, которые мешали бы этой конструкции изгибаться под действием волн. Не ударов, а когда нос и корма поднимаются, а середина как бы повисает на них. Или наоборот. Препятствуют этому только узлы крепления, которые расшатываются длинными рычагами шпангоутов и стрингеров, а удержанию способствуют сопротивления на изгиб этих самых стрингеров и килевого бруса. Точного сопромата мне здесь не навести, как и достоверного расчёта нагрузок, но чисто по опыту и на глазок не помешают четыре длинных, метров по восемь, укосины сечением примерно сто на сто пятьдесят. На каждом борту. Это для продольной жёсткости. А вот с поперечной всё значительно лучше — кормовой отсек, как я и предполагал, отделён глухой переборкой, которая неплохо выполняет работу ребра жёсткости. Достаточно пришпандорить пару длинных досок наискосок домиком. И еще в паре мест посередине в районе грузового люка нужны короткие косынки между бимсом и вторым сверху стрингером между шпангоутами. Как же донести эти мысли до окружающих нас взрослых дядечков изнутри маленькой девочки? Тем более, что они постукивают киянками днище по конопаткам, загоняя паклю в обнаруженные щели. И готовят досочки, которые потом пришьют, чтобы вода не пропёрла заделку внутрь. — Хокинс! — громко окликает корабельного плотника перехватившая управление телом моя маленькая хозяйка. — Вы мне очень нужны. — Да, мисс Софи! — Вот в этих местах, помеченных белым треугольником, необходимо высверлить нагели и заменить их железными болтами, — она протолкнула щепочку в щель, демонстрируя первые признаки расшатывания. — В местах, отмеченных черными стрелками, следует, также болтами, закрепить тридцатифутовой длины пиллерсы сечением четыре дюйма на шесть. И вверху, и внизу в стык шпангоута и стрингера… Про переборки и горловину трюма она тоже доложила конкретно и чётко. — Надеюсь, вы всё запомнили, Хокинс, — выступил из тени в освещённый круг папенька. — К утру нужно закончить, потому что начнётся погрузка. — Да, сэр, — ответил плотник, разумеется, капитану. В центре у кормовой переборки шумно всасывала воду помпа, а мы с Мэри, пользуясь отсутствием части камней балласта, подгоняли к ней воду швабрами. Уровень её был меньше дюйма и постепенно понижался — течь явно уменьшалась. Глава 6. Лондон Четыре двойных удара в колокол — это восемь склянок. Смена вахты. Девочки уже научились определять время по судовой системе отсчёта. Тем более, что здесь, в большом порту, подобного рода сигналы чётко доносятся со всех сторон. И словно точно по часам раздался стук в дверь — кок принёс завтрак в двух котелках. — Капитан приказал вам по первой склянке быть на пирсе у трапа готовыми убыть к тётушке. За вещами зайдут матросы. Первая склянка ровно через полчаса после восьмой — в половине девятого. Времени поесть и переодеться вполне достаточно. Девочки ещё не до конца выспались, поэтому немного вялы, но это только несколько минут, а потом дружно заработали ложками, попутно обсуждая платья, которые им следует надеть. Их удаляют с судна и перевозят к сестре отца, живущей здесь в Лондоне замужем за джентльменом. Их дети старше моей хозяйки, хотя их мать младше своего брата. Вариант одежды был выбран "госпожа и служанка", то есть максимально правдивый и соответствующий ожиданиям окружающих. Сборы не заняли много времени. Потом пришли три матроса. Один унёс пустую посуду, а двое забрали сундук. Кстати, всю палубную команду Софи уже знает по именам, в отличие от меня, не отличающегося памятью на лица и идентификаторы. Переход на берег по широкому крепкому трапу к ожидающей карете и отцу. Взгляд назад — экипаж стоит на палубе, поглядывая в нашу сторону. Только платочками не машут. Устали, наверное, в трюме под руководством судового плотника. И ещё их больше, чем я думал. Многие десятки, хотя на глаза мне они попадались группами от двух до пяти человек. — Просили оставить вас на лето, пока мы каботажим, — с усмешкой пояснил папенька. — Говорят, веселее с вами. — Пусть кота заведут, — буркнула недовольная Сонечка. — А то я в трюме видела крысу. — Кот сам придёт, если захочет, — откликнулась Мэри. — Их в порту полным-полно. — Пап! А почему у тебя гафель прикреплен к мачте ниже марса? — озвучила мой вопрос Софьюшка. Отец внимательно рассмотрел верхушки мачт, почесал затылок, сбив набекрень шляпу, и ответил: — Потому что сегарсы через салинг не пройдут, — сразу целая куча незнакомых слов. Мэри отворила дверцу кареты, дождалась, когда господа усядутся, а потом взгромоздилась на место рядом с кучером — она беззастенчиво пользовалась положением прислуги при каждом удобном случае и теперь обозревала окрестности с самого удобного для этого места. Как же завидовала ей моя хозяюшка! Всё-таки дети — ужасно непосредственные существа — маленькое мутноватое стекло в дверце кареты не так-то много позволяло рассмотреть. Странно. Из исторических фильмов я помню, что это окно обычно завешивают шторкой, которую легко отодвинуть. Или это требовалось сценаристам для всяких там разных диалогов? А реквизиторы подчинились? Вообще-то в Англии не так уж редки дожди, так что занавески тут не к месту. Вот, стоило вспомнить о дожде, как он и начался. Отец стукнул в переднюю стенку и после того, как возница остановил экипаж, затащил Мэри под крышу. Ему пофиг, что она служанка, потому что ребёнок. А на кучере толстый плащ и шляпа с широкими полями — он к любому ливню готов. Колёса пошли мягче, шелестя по размокающей грязи. Отец извлёк из толстой кожаной папки лист бумаги и карандаш. Изобразил бизань-мачту в профиль, и показал, что парус прикреплен к дереву как бы охватывающими его кольцами, которые выше площадки, к которой прикреплены ванты, подняться не могут. — Ванты мешают и гику и гафелю чересчур отклоняться вбок, — следуя моей мысли, прощебетала Софи, попросила карандаш и я дорисовал парус косой линией от верха мачты и до конца гафеля. Отец кивнул и нарисовал новый вариант мачты с гафелем и свежеизобретённым топселем, прикрепленным выше площадки марса. Наметил такелаж, задумчиво провёл линии шкотов мимо конца гика и задумался. Мы с Софи с интересом наблюдали за ходом мыслей, которые непрерывной чередой отражались на его лице. Папенька некоторое время пытливо всматривался в изображение, а потом убрал лист обратно в папку. — Если случится фрахт до Глазго, завернём в Гринок и там переделаемся, — пробормотал он про себя. — А сейчас куда пойдёте? — спросила Софочка. — В Дублин. А оттуда, скорее всего, повезём бычков, но вот куда — не знаю. Это только на месте выяснится. С этим скотом очень хлопотно и платят мало, зато почти всегда есть груз, потому что его не очень охотно принимают на борт. — Может быть, встретишь там картофель, — опять с моей подачи полюбопытствовала Софочка. — Он от цинги помогает. Мне хотелось бы получить несколько клубней для выращивания цветов. Папа мягко притиснул к себе свою девочку и ничего не ответил. Дальнейшая дорога прошла в уютном молчании. * * * Софья всё-таки прикипела к окну, силясь что-то высмотреть сквозь паршивое стекло и пелену дождика. А любопытное там было. Центр города, Сити, белел многочисленными проплешинами в частоколе домов, да и оставшиеся зачастую были затянуты в корсеты лесов. Тут же захотелось отвесить себе смачный подзатыльник, только Софью жалко. Удар ведь ей достанется. Великий Лондонский пожар! Даже такой далёкий от истории человек, как я, о нём слышал. Выходит, он уже был, и случился недавно, раз город только отстраивается. * * * Тётя Аннабель приняла нас приветливо. Меня даже приголубила… то есть Софочку. Долго расспрашивала о Агате, Консуэлле и Кэти — маме и сёстрах. Сама поведала о своих семейных делах — ничего примечательного. К обеду вышли и остальные домочадцы. Глава семьи на наш с Софи взгляд был чересчур толстым, даже дома не снимал свой дурацкий парик и слишком налегал на хмельное. Двоюродные же брат с сестрой никакого интереса к малявке не проявили. Они уже большие и очень важные. Причём малец собирается поступать на военный флот, а девчонка занята музицированием, для чего ей купили итальянский клавесин. Род же занятий отца этого семейства как-то связан с юстицией — точнее я не уловил. Только ясно, что он где-то служит. После обеда отец откланялся, а Софи отправилась в выделенную ей комнату — просторную и со вкусом обставленную. Где её сразу отыскала Мэри — девочки немедленно принялись перемывать косточки хозяевам, мгновенно согласовав позиции и выработав общую линию поведения — рвать когти из этого невыносимо скучного места, для начала его хорошенько изучив. Я не стал уточнять, что важнее, смыться или осмотреть дом, потому что к обходу они приступили сразу. И первой встретили комнату с клавесином, где, приподняв крышку, Софи довольно уверенно исполнила "Собачий вальс" — единственное доступное мне произведение — я точно помню, на что и в каком темпе нажимать. Правда, были затруднения с длиной пальцев, но не очень большие. Затем мы оказались в комнате с письменным столом и книжным шкафом. Здесь обнаружили гравюры с изображениями кораблей. В этот самый момент обеим засранкам резко перестало быть скучно, потому что началась дискуссия о том, что лучше, блинд или большой кливер, который обе считали стакселем. — Блинд в свежую погоду забрызгивается и намокает, — донёсся голос от двери — сынуля пришёл. Мэри немедленно сделала шажок в сторону и сложила руки на передничке, потупив глазки, а Софи всем своим видом выразила согласие. Какие артистки пропадают! И ведь обе явно уже мечтают о дальних плаваниях и неизведанных берегах. — А кливера толком не работают, да еще и бушприт ломают. А еще у меня есть подзорная труба, — не удержался от хвастовства мальчуган. — И я знаю место, откуда виден фарватер. Вообще-то подзорные трубы редки и дороги — это нынче очень ценная вещь. На папенькином корабле их всего-то одна-единственная штука. Но девочкам на это плевать, потому что очень хочется посмотреть на кораблики. Мы дружно двинулись вверх по лестницам, пока не добрались до люка на потолке. — Эм. Мистер Ричардс, — остановила возникший порыв Софи. — Боюсь, сегодня мы не сможем составить вам компанию, — она чётко подумала о том, что на чердаке будет пыльно, а переодеваться в штаны и тужурки в чужом доме как-то не по-благородному. — Мне нужно подготовиться к завтрашнему дню. Я намерена посетить лондонские лавки. Надеюсь, в этом доме имеется свой выезд? — Мы пользуемся наёмными каретами, потому что места для конюшни в этом доме нет, — перешёл на светский вариант общения сын хозяев. — Я обо всём позабочусь, мисс Корн, — смиренно доложила Мэри. — Сразу после завтрака фиакр будет у подъезда. — Хорошо, можешь быть свободна, — с высокомерной гримасой на физиономии кивнула "госпожа". Через полчаса две прокравшиеся через пустынный дом фигурки в штанах и тужурках проникли на чердак, преодолев хлипкую практически вертикальную лестницу. — Вот здесь, у слухового окна, кажется, не слишком пыльно, — прощебетала Софочка и тоненько чихнула. — Меня за такое "не пыльно" мокрой тряпкой бы отстегали, — ответила Мэри. — В чём бы принести воды? И как при этом не попасть на глаза прислуги! В этот момент я буквально завопил в душе намеревающейся навести здесь порядок начинающей аристократки — ещё немного, и они с подружкой вляпаются в неприятности. — Возвращаемся обратно и приводим себя в приличный вид, — распорядилась Софи. — Мне внутренний голос подсказывает, что тут нам вольности с рук не сойдут. * * * — Выезд подан, мисс Корн, — доложила Мэри, едва семейство и гостья закончили завтракать. Софи поблагодарила хозяев, встала из-за стола и проследовала на выход прежде, чем прозвучали какие-либо вопросы. — Вернусь к ужину, — добавила она для ясности. Тётушка Аннабель только собиралась с мыслями, а маленькие плутовки уже забрались в экипаж и поторопили кучера — у них сегодня поход по магазинам. Разумеется, сначала туда, где торгуют материалами. Точнее, металлами. Меня интересовал выбор сталей, цены на медь, олово и свинец. Да и вообще посмотреть, какими сплавами может порадовать этот мир. После склада железяк в громадине Лиденхолл-маркета, на котором нашлось не так уж много интересного — мягкое железо в крицах, пара видов полос стали иноземного происхождения и чушки чугуна — мы поехали изучать, как обстоят дела с порохом, но нас даже на порог не пустили. Как-то я растерялся и от огорчения позволил затянуть нас в стекольную мастерскую. Тут было на что посмотреть, пока стекловар не шуганул нас. Но это не страшно — неподалеку погромыхивала кузница. Вот здесь нам про стали рассказали значительно больше, потому что Мэри договорилась с мастером за пенс — никто нас не прогонял. Сломались мы у гончара — словоохотливый оказался дядька, к тому же незанятый прямо сейчас — у него сам по себе проходил этап предварительного обжига на малом огне и нужно было подождать пару часов. Вот из этой мастерской мы и вернулись в дом тётушки Аннабель, которая отругала Софийку за самовольство и сказала, что завтра сама познакомит нас с городом. С тётушкой всё заполучалось намного проще — с ней разговаривали не просто, как с взрослой, но ещё и как с госпожой. Мой чертёж стеклянной банки квадратного сечения, но с круглой горловиной был рассмотрен. Мастер сказал, что сделает. Когда я потребовала сразу четыре штуки, причём с желобком под горлышком и с крышками такого профиля, чтобы выступ внизу проваливался внутрь, а кромки ложились на края горловины, все стало по-настоящему интересно. Чтобы немного придержать процесс стихийно начавшегося взвинчивания цены, мы снизили требования к качеству стекла до минимальных. Задаток внесла Мэри. Оказывается, кошелёк со средствами на расходы отец вручил ей, как более практичной. — Ты вся в Джонатана характером, — сказала тётушка, когда мы покинули стеклодува и стояли на улочке, куда выходили двери многих лавок и мастерских. — Такой же неугомонный придумщик. Куда дальше?