* * * Нашему пассажиру простому галантерейщику всю дорогу было категорически не скучно. На нём и на его слуге команда оттачивала навыки владения голландским. Преподавал рулевой, более других знакомый с этим языком. Софи вела уроки математики, налегая на тригонометрию и природоведение, уделяя особое внимание различным аспектам биологии. Поскольку маленьких невидимых зверьков этим товарищам успели показать ещё в Архангельске, то недоверия у аудитории основные положения не встретили. Принцип "школа работает везде" соблюдался чётко. Ну а кто бы раскрыл народу глаза на природу падающих звёзд? Нашлись и такие, кому довелось наблюдать комету. Вообще-то выяснилось, что этот экипаж имеет двойную численность. То есть тут и основные специалисты, и стажёры — те, кого Мэри ещё не выпустила. Она не выпустила их в полноценные моряки, зато отправила в плавание с подругой. С одной стороны так надёжней, когда команда большая. С другой — практика. Галантерейщик, кстати, искренне удивлялся уважению, которым пользовалась простая кормилица капитанского сынишки. Он-то по русски ни бельмеса, да и не стремится разобраться. А пассат никуда не девался — исправно задул к нам в корму. Поскольку для пополнения запасов воды и продовольствия мы никуда не заходили, а непрерывно двигались к цели, то менее, чем за месяц по плавной дуге обогнули западную оконечность Африки и двинулись на юг-юго-восток прямиком к цели. Припоминаю, что размышлял насчёт того, стоит ли провести праздник Нептуна при пересечении экватора — скучно же людям! Но Софи отсоветовала — очень уж нынче народ на веру христианскую распропагандирован. Хотя, она об этом и с Василием словечком перемолвилась. Что-то многовато стало этого Василия в Сонькиных мыслях. Уж не сердечко ли у неё заиграло? Или другое место? Она, как-никак, баба. И меня несколько раз ни с того, ни с сего отключала. Может быть решила, что клин клином вышибают? "Ну да, — мысленно ответила Сонька. — Я баба. А он мужик. И залететь я не боюсь, потому что рожать уже умею. К тому же неженатый он. Так, баловал с девками. Так и я, получается, баловала с парнями." * * * Стоящие на четвереньках члены команды склонились над расстеленной по верхней палубе тряпицей и что-то сосредоточено высчитывают, передвигая по полотнищу кончиком свайки. — Да, через три на четвёртую, — согласным тоном произносит боцман. — И так каждый раз. От этого и кажется, будто косина идёт по ткани. А оно, оказывается, нарочно так сделано. Разумеется, Софи этот разговор заинтересовал, но становиться на четвереньки она не стала — положила обрывок паруса на планшир и пересчитала нити основы и утка между переплетениями — заковыристо получилось. Это сколько же самого канительного труда ткачу нужно приложить, чтобы добиться подобного. Только ради того, чтобы получить признаки проявления диагонали на поверхности? — Господин Маас! — обратилась она к пассажиру, по случаю прекрасной погоды находящемуся тут же на верхней палубе. — Вы ведь разбираетесь в тканях. Скажите, почему материя сия так причудливо соткана? — Хм! Саржевое плетение, — удивился голландец. — Оно сообщает полотну отличную прочность на разрыв. Так умеют делать во Франции и в Италии, но продают очень дорого. Заметьте, это довольно тонкий лён, но он мало чем уступит вдвое более толстой пеньковой парусине. Присутствующие при этом диалоге члены команды тут же устроили сравнительную проверку, оперативно соорудив из подручных средств подходящий стенд. Первым делом измерили прочность саржи, а потом перепробовали и парусины, и сукна, и бязи, и домоткань… много чего испытали на разрыв. И тут же принялись за расчёты, сравнивая отношения удельной массы ткани с усилием, которое она выдерживает. Поплутали немного среди алгебраических выражений, но формулу вывели правильную. Правда не учли качества нитей. Пришлось поправить. Это только поначалу кажется, что всё просто, а на самом деле результаты сравнения требуют сопоставимости. Если нить имеет всего два важных параметра — массу единицы длины и прочность на разрыв, то у ткани работают ещё и количество этих нитей в единице длины и ширины — эти цифры не обязаны совпадать. Наш Маас целую лекцию закатил — галантерейщик как-никак. А тут отличный случай блеснуть знаниями. Знатно он народ просветил. Меня, кстати, тоже. Так-то я слыхивал о подкладочной ткани, именуемой саржей, но ни про какие особые плетения даже не догадывался. Разговор продолжился в кубрике во время обеда, к которому пассажир с удовольствием подключился. Вернее, не отключаясь перешёл вместе с парнями к накрытому столу. Тема его увлекла настолько, что про условности он позабыл. Собственно, он давно уже о них позабыл. С другой стороны ребята машкиной выучки с правилами хорошего тона знакомы — котлету ножом не режут и птицу вилкой не ковыряют. Опять же купца заинтересовали рубашки. Не готовые, не ткань, а нитки. Что с него возьмёшь — галантерейщик. А меня тем временем всерьёз озадачила Софи. Она ведь, как и прежде, повёрнута на корабликах. Причём особенно любит парусники. Те самые, которым требуется прочная и лёгкая ткань. Загвоздка в том, что намокшая материя становится тяжелой, отчего при воздействии ветра рвётся. В принципе по нынешним парусинам строевой размер паруса полагается около шести метров по вертикали — двадцать футов. Здесь, конечно, не одна только прочность принимается во внимание, но и вес ткани — толстые и плотные они и весят немало. Со слишком большими полотнищами трудно работать. Нечто подобное послужило причиной забракования больших куттеров, где оказалось тяжело справляться с гротом-переростком. А использованные на "Селене" высокие бермудские паруса чуть ли не сплошняком простёганы шнурами — они ведь не просто отрезы ткани, а серьёзные сооружения. И эта серьёзность не замедлила сказаться на их весе. К счастью, нас крепко выручают лебёдки. Отсюда неумолимо следует вывод о том, что нашему шебутному сообществу предстоит приложить усилия к созданию ткацкого оборудования. Поначалу, несомненно, простейшего, но впоследствии и чего-то с хитростью, позволяющей и саржу ткать. "Правильно мыслишь" — отозвалась Софи. Больше ничего примечательного до самого Капштадта не случилось — ветер слабый, волна умеренная, парусность полная, скорость — так себе. То семь узлов, то восемь. И прибавить не можем, потому что вывесили решительно всё. Дошли, частично разгрузились и взяли новый груз. На этот раз до Батавии. Как я понял, везли мы какое-то военное снаряжение, потому что сопровождающие — сплошные солдаты с офицером во главе. А уж что в тех ящиках и тюках — не наше дело. Капитан теперь уже Жданов, полагая, что в порту назначения снова найдёт груз, цену транспортной услуги назначил умеренную. Сонька же радостно предвкушала проход через Индийский океан. Глава 59. Скорее домой В Индийский океан мы вошли в разгар здешнего южного лета, совпадающего с нашей северной зимой. Жарко было просто до полной невыносимости — матросы поначалу окатывали друг друга забортной водой, но постепенно оформили на корме подобие душа, куда захаживали прямо в исподнем, которое намокало и, пока просыхало, более-менее отводило тепло. После чего с него осыпалась выпарившаяся соль. Под лозунгом "бабы тоже люди" в процесс включились обе нянюшки и моя реципиентка. Чуть погодя идею поддержали действием и сопровождающие груз голландские военнослужащие — три солдата и офицер. Ветер менялся нечасто, отчего работы с парусами воспринимались, как долгожданная смена деятельности на фоне тягостного однообразия длинного перехода. Пару раз налетали шквалы, придавшие путешествию неповторимую изюминку. И еще команда пошила прямые фок, грот и бизань, сразу увеличившие площадь парусов на добрые двести квадратных метров. К сожалению, бегин-реи не были предусмотрены на наших мачтах, да и на нижних марса-реях отсутствовали специально предназначенные для крепления полотнищ снизу элементы — эти паруса устанавливались с использованием традиционных приёмов. Зато взятие на них рифов предусмотрели. С такой прибавкой "Селена" побежала веселее. Три обвальных тропических ливня ненадолго сделали атмосферу не столь горячей, а потом мы угодили в полосу дождя умеренной интенсивности при том, что ветер стал крепким — лаг показал четырнадцать узлов. Когда тучи унесло, наша скорость возросла ещё на полузла, но, увы, ветер постепенно ослабел, зато опять навалился зной и возобновились водные процедуры на корме за орудийной башней. Иногда мы медленно ползли — узлов пять-семь. Иногда неслись, как пришпоренные, но пять с лишним тысяч миль покрыли менее, чем за месяц показав среднюю скорость порядка восьми узлов. Аккуратненько, подгадав светлое время, миновали Зондский пролив и добрались до Батавии. Это нынче центральный узел голландской колониальной активности в здешних местах. Очень большой выбор товаров на любой вкус. Фрукты, провизия растительного происхождения. Я даже порой понять не мог, с чем это едят или что из этого готовят. Между тем продукты длительного хранения у нас подошли к концу, отчего на камбузе заработал "консерваторий". С другой стороны, мы уже три месяца, как ушли из дома — в России нынче кончатся февраль. То есть, через три-четыре месяца откроется навигация по рекам. Хотелось бы поторопиться домой. Между тем, "Селена" трижды очень хорошо заработала — денег много. Но нужно ещё заглянуть в Охотск. А не замёрзло ли в тех местах море? Я про это ничего не знаю, да и в имеющихся у нас данных это не отмечено. С другой стороны, чисто умозрительно, навигация в северной части Охотского моря должна проходить примерно в те же сроки, что и в море Белом. Раньше, чем через три-четыре месяца нам везти письма и хлебное жалование государевым людишкам не стоит и пытаться — к ближайшей навигации вернуться в Архангельск мы категорически не успеваем. "Селену" вытащили на берег и принялись пропитывать днище машинным маслом. К счастью, предыдущая пропитка ещё не полностью вымылась из древесины, что позволило избежать обрастания. Ревизия дейдвуда, переборка машины, текущий ремонт рангоута и смена некоторых элементов такелажа. * * * — Вася! Я заметила, что команда у тебя сплошняком некурящая и непьющая, — поинтересовалась Софи у капитана Жданова. — Так люди в вере крепки. Чтут заповеди священные, — чуть округло ответил наш кормщик — так его нередко поминали парни в разговорах между собой. "Староверы, — пояснил я для Софочки. — Из-за церковных дрязг раскол нынче среди православных. Не знаю, что они не поделили, но этого сорта люди трезвее и, на мой вкус, покрепче будут. Так что не сомневайся — не подведут." "Чем заняться на два-три месяца?" "В здешних водах короткими перевозками не заработаешь, — рассудил я. — Да и пираты местные на тутошних джонках покою не дадут. Без груза же обидно уходить." "Да и письмо от государя нужно в Охотск доставить", — мысленно вздохнула Софи. Предстоящие месяцы бездельного сидения на одном месте сильно её печалили. Разумеется, мы ознакомились с достопримечательностями и отведали здешних фруктов. Сделали визиты в тутошнюю голландскую администрацию, осмотрели окрестности, познакомились с судоводителями, работающими на местных маршрутах — моя непоседливая реципиентка с удовольствием меняла образы и активно общалась с дамами колониального сообщества Батавии. Команда отрывалась на берегу. Нет, парни безобразий не нарушали, но завязали обширные связи с представителями как европейской диаспоры, так и местного населения. Даже на джонке покатались в порядке ознакомления с образцами юго-восточной кораблестроительной школы — Софи специально наняла одно из случившихся в гавани судёнышек для ознакомительной поездки по Яванскому морю. Едва мы отошли буквально на десяток миль от средоточия цивилизации, как тут же были атакованы другой джонкой — пираты в этих краях тоже встречаются. Как нетрудно догадаться, мы привелись к ветру и позволили взять себя на абордаж, в процессе которого перестреляли команду судна-агрессора из многозарядных пистолетов. Это даже трагично не выглядело, только многодымно. Да, плавсостав у нас вооружён поголовно, оружие регулярно отстреливается и перезаряжается, а народ в команде не пальцем деланный — не было никакой ярости схватки или звона клинков, а произошла короткая бойня, абсолютно неожиданная и для нападавших, и для команды нашей джонки, уже послушно вставшей на колени. Вот так буднично и захватили мы местный корабль, на который капитан нашего круизного судна никаких прав не предъявил. Вася о чём-то потолковал с ним, отсыпал золотишка и утряс вопрос цивилизованно и недорого. Парусник, пусть и с циновочными ветрилами, он и есть парусник. С неделю мы его окультуривали, снабдив парой лебёдок и комплектом навигационного оборудования. Потом команда разделилась — нашлись желающие сбегать в Охотск, после чего продолжить трудиться на местных маршрутах. То есть и письмо царёво воеводе доставить, и хлебное жалование. Ну а дальше — время покажет. И воля воеводы охотского. Саму же джонку окрестили "Дианой", её капитана — Захаром Пантелеевичем Пантелеевым, что заверили и записью в судовом журнале и выдачей грамотки. И со всей возможной скоростью направились домой, взяв на борт местного лоцмана. В моё время здешние места называли, кажется, Океанией потому что она — большая куча островов всех размеров, среди которых прорва морей и множество проливов. Тут даже с хорошей картой ходить нужно с опаской. Из Яванского моря через Макасарский пролив проникли в море Сулавеси, откуда севернее Новой Гвинеи вышли в Тихий океан — желания идти Торресовым проливом я не испытывал никакого после того, что написал о нём Жюль Верн в "Двадцати тысячах лье под водой". Отсюда, прицелившись на пролив Дрейка, мы рванули напрямки, обходя встречающиеся острова да уклонившись от северного окончания Новой Зеландии. Двенадцать тысяч миль одним переходом это супердлинная дистанция. Как шли? Быстро. Сначала на юг, потом на восток, а после — на север, огибая с юга Южную Америку вместе с её мысом Горн. Вася к берегам не жался и в тесноту Магелланова пролива не стремился. Ему бы простор океанский, да ветер любого направления. Лишь бы паруса наполнить. Так ветра хватало, как и волн, и дождей. А ещё были киты и айсберги — в проливе Дрейка мы качественно забрали к югу. После того как оставили по правую руку Фолкленды, погода сделалась нежаркая. Народ блеснил рыбку, а Софи качалась. Ей оборудовали перекладину, вися на которой она дрыгала ногами, тщась выполнить выход силой. Спортивный костюм из гимнастёрки и нешироких шаровар у неё уже сложился, так что всё выглядело пристойно. Выход силой получился уже на подходе к Ла Плате, а передний выход и склёпка — ещё до огибания мыса Горн, которого мы даже не видели, взяв знатно к югу. "Работа кормилицы требует хорошей физической формы", — объяснила Софочка сама себе и внутренне фыркнула прямо мне в мысли. Чарлик рос, хватался ручонками за пальцы, ворочался и переползал на пузе. Требовал кормёжки и рвался из пелёнок, если его туго заворачивали. Погода на этом переходе отметилась парой пристойной силы штормов, воспринятых командой философски — мы не болтались по воле волн, а продолжали идти, испытывая неудобства от качки и удаляясь от берега по мере роста неопределённости в счислении. Штурманский коллектив, а он здесь состоит аж из шести человек, набирался опыта и напористо анализировал вероятные отклонения от намеченного маршрута. Два месяца на качающейся палубе против расчётных полутора — штурмана только задним числом выяснили, в каких местах прокололись с прокладкой, запутавшись в кривизне земного сфероида. Ведь их дело задать курс, ведущий кратчайшим путём в заданную точку. Особой беды это не наделало — безбрежность океана простила допущенные погрешности. А для предотвращения подобного в будущем необходимы глобус и ленточка. На восточном побережье Южной Америки мало ориентиров, видимых со значительного расстояния, но встречаются — пеленги на них очень помогали в определении места. Так про Ла Плату. Здесь не оказалось никакого Монтевидео. Только пристойная естественная гавань с отдалёнными признаками присутствия местных жителей — дымок вдали. Мы взяли свежей пресной воды и заторопились дальше в Рио де Жанейро. Идти в Буэнос Айрес к испанцам Софи опасалась — те её именем детей пугают, а взять свежих продуктов очень хочется. Да и дорогой груз в трюмах… Если испанцы опять побили горшки с голландцами, могут и конфисковать шелка и чай. А португальцы нынче кажутся не столь опасными. В Рио мы простояли недолго. Дали команде размяться на берегу, взяли мяса, муки и крупы и узнали новости. Вот тут-то и услышала Софи сногсшибательную новость о том, что беглые рабы на Ямайке крепко поколотили англичан. Нет, совсем не прогнали, оставив тем Порт Роял. Даже провизией снабжают по умеренным ценам, однако вглубь острова больше не пущают. А вот испанцев, сохранившихся там в ничтожных количествах, не тронули. Столица у них теперь в Спаниш Тауне, а карателей они отстреливают из арбалетов, каковым не нужен порох, который во влажных лесах может и отсыреть. Вообще это тихое оружие весьма эффективно в джунгях, когда больших дистанций поражения не требуется. Не зря его любили европейские охотники в период средневековья. Под пушки же англичан бывшие рабы не лезут. И вообще поговаривают, будто возглавляют их бравые испанские офицеры, приезжающие туда через устье какой-то реки, в которую могут входить корабли. Разумеется, мы с Софочкой сразу вспомнили её умного папеньку. Ведь по его заказу в Архангельске делали немаленькую партию арбалетов, столь подходящих для ведения войны в джунглях. А у дедушки Кристобаля прочные связи с этими отпущенными испанцами рабами, называемыми марунами, и отношения с ними давние и добрососедские. Вот и склеилась картинка. Англичане же нынче крепко загружены подавлением восстаний католиков в Ирландии. Да и на острове Британия нынче не всё безоблачно, потому что отношения с католическим соседями — Францией и Испанией — напряглись. И вообще в Североамериканских колониях давненько тлеет вооружённый конфликт с французами, да и ирландцам те же французы помогают. Новоиспечённому английскому королю Вильгельму нынче есть, чем заняться помимо Ямайки, где базе флота нет никаких угроз — Порт Роял функционирует в обычном режиме. Правда сахара и рома теперь через него вывозят меньше. * * * Отчалив, мы направились на запад, забирая к северу. Нам нужно поспешать в Амстердам — в южном полушарии нынче завершается лето. Необозримый водный простор вокруг, ветер в диапазоне от слабого до свежего, скорость близкая к расчётной, и занятость экипажа уроками или изобретательством — вопрос о том, как ткать саржу кое-кого увлёк. К жизни в состоянии качки люди привыкли. Словом всё было прекрасно до самой полосы экваториального штиля, которую мы прошли на моторе. Потом ветер окреп до сильного. Качка тоже усилилась, но хода особо не тормозила. Ещё не шторм. Просто трёпка. Не стали менять курса, а так и продолжали гнать дальше, потому что в скорости заметно выиграли. Несколько дней подряд небо было затянуто тучами, отчего сами мы определялись расчётными методами. Разумеется, точняком в Па-де-Кале мы не попали — вышли к берегу южней. А уж дальше после определения точного места по ориентирам, и до места дошли без проблем. Так про качку — походка у всех сделалась качающейся. Особенно прикольно смотрелись на берегу идущие вразвалочку нянюшки в своих атласных сарафанах. Ну да, они дамы состоятельные. Здесь снова запаслись продуктами — натушили тушёнки, напрокаливали разных круп, лапши накатали и насушили. Государя мы в Амстердаме не застали — он перебрался в Англию. Механики погремели металлом в машинном отделении, плотники что-то подправили, ванты грот-мачты перетянули — обычные дела. И скорее заторопились домой сквозняком через Атлантику. Опять длинный переход вне видимости суши с прокладкой по спешно купленному глобусу с применением ленточки. Обход Скандинавии и — горло Белого моря. Шторма, дожди, пара шквалов — всё это было привычно и особого впечатления на команду не произвело. В сумме, мы выполнили кругосветку за какие-то семь месяцев. Да уж, по нынешним временам результат впечатляющий. * * *