— Нет, я уеду тогда, когда захочу, и ты меня не удержишь. — Ты останешься до конца следующего года. — Ты мне не мать. Я всегда говорю так, когда хочу обидеть ее, и каждый раз жду, что она нанесет ответный удар. — Не мать. — Ханна вздыхает. — Но пока что, Тейлор, никого другого у тебя нет. Так что давай просто перейдем к делу: я тебя покормлю, и ты пойдешь на урок. Порой мне кажется, что печаль поселилась у нее в глазах и отказывается уходить. Бесконечная печаль, а иногда еще и отчаяние. Пару раз я видела и что-то совсем другое. Когда правительство решило отправить наших солдат в заграничную кампанию, Ханна была безутешна. Или когда ей исполнилось тридцать три. «Иисусу было столько же, когда он умер», — пошутила я. Но помню, как она на меня посмотрела. «Моему отцу было столько же, когда он умер, — ответила Ханна. — Получается, я теперь буду старше него. В этом есть что-то противоестественное». А еще была история в восьмом классе, когда Отшельник шепнул что-то мне на ухо, а потом застрелился, и я сбежала с кадетом, а Бригадир привез нас обратно. Помню его суровое лицо — он как будто изо всех сил старался сделать его как можно суровее. Ханна не смотрела на него. Она явно заставляла себя на него не смотреть. Только сказала: «Спасибо, что вернули ее домой» — и разрешила мне остаться в недостроенном доме у реки. Всю ночь Ханна крепко обнимала меня, потому что в том самом городе, где нас нашел Бригадир, как раз пропали двое детей. Она сказала, что это легко могли бы оказаться мы с тем кадетом. Тех детей нашли через две недели с пулями в затылках. Ханна плакала каждый раз, когда слышала об этом в новостях. Помню, я сказала ей, что Бригадир, возможно, и есть серийный убийца, и она рассмеялась впервые за очень долгое время. Сегодня с ней снова что-то происходит, и я не могу понять, что. Окидываю взглядом комнату и вдруг замечаю, как здесь чисто. Даже рукопись Ханны сложена аккуратной стопкой в углу стола. Сколько мы с ней знакомы, она все время пишет один-единственный роман. Обычно Ханна его прячет, но я знаю, где искать, как подростки в фильмах, которые ищут отцовские кассеты с порнографией. Мне очень нравится читать про детей восьмидесятых, пусть я ничего и не понимаю в этой истории. Ханна еще не успела придать ей четкую структуру. Я уже привыкла, что читаю не в хронологическом порядке, но мечтаю однажды разложить все в правильной последовательности, не опасаясь, что попадусь за чтением. Она замечает, что я смотрю на стопку страниц. — Хочешь почитать? — тихо спрашивает Ханна. — Мне некогда. — Ты так давно хотела почитать мою книгу. Почему же, позволь спросить, отказываешься теперь, когда я сама предложила? — Ого, это что-то новенькое, — говорю я. — Что именно? — Ты задаешь мне вопросы. Она молчит. — Ты никогда ничего у меня не спрашиваешь, — обвиняющим тоном продолжаю я. — И что бы ты хотела, чтобы я спросила, Тейлор? Я смотрю на Ханну в упор, ненавидя ее за то, что она не может угадать мои желания сама. — Хочешь, чтобы я спросила, где ты была всю ночь? Или почему все время так упрямишься? — Я бы предпочла, чтобы ты задала вопрос поважнее, Ханна! Например, о том, как я собираюсь управлять всем школьным сообществом. Или что будет со мной через год. Исчезну ли я, как наши прошлые предводители, не сделав ничего значительного? И куда я исчезну. — Спроси, что прошептал мне Отшельник в тот день. Она явно шокирована. Ее карие глаза широко раскрываются. Несколько секунд Ханна молчит, будто переводит дыхание. — Садись, — тихо велит она. Я качаю головой, показывая листок, который получила от нее же. — Прости, некогда. Ранимым детям нужна моя забота. Когда я возвращаюсь, уроки как раз успевают закончиться и все расходятся по факультетам. Джесса Маккензи сидит на ступеньках веранды. Несмотря на то, что она семиклассница с факультета Гастингс, ее словно прикрепили ко мне хирургическим путем в одном из моих кошмаров, и ничто не помогает от нее отвязаться — ни злоба, ни оскорбления, ни крайняя жестокость. — Не ходи за мной, я занята. Я прохожу мимо, не глядя ей в глаза. Это только даст ей надежду. Не понимаю, как можно постоянно хотеть чего-то от человека, который никогда не отвечает тебе взаимностью. Мне хочется сказать этой девочке: «Исчезни из моей жизни, маленькая тупица». На самом деле я уже это говорила, но она всегда возвращается на следующий же день, как йойо с мазохистскими наклонностями. — Говорят, кадеты будут здесь с минуты на минуту, и на этот раз они с нами церемониться не станут. Джесса Маккензи всегда разговаривает, слегка задыхаясь, как будто всю жизнь говорит без умолку, так что ей и вдохнуть-то некогда. — По-моему, они не церемонились и в прошлом году, когда скинули все школьные велосипеды с обрыва. — Я знаю, что ты тоже беспокоишься. Я вижу, — тихо произносит она. Я начинаю скрипеть зубами. Обычно я стараюсь этого не делать, но они сами сжимаются. Приближаюсь к двери, мечтая захлопнуть ее за собой, но Джесса Маккензи тащится следом, как приставучий фокстерьер, который хватает тебя за штанину и не выпускает. — Девочки в прежнем моем общежитии, знаешь ли, напуганы, — объясняет она. — Седьмой класс. Как будто мне интересно. — Это потому что старшие постоянно обсуждают, что скоро придут кадеты и как это плохо. Мне кажется, ты должна поговорить с ними, Тейлор. Раз ты теперь возглавляешь… — она наклоняется ко мне поближе и шепотом договаривает: —…подпольную деятельность. Я дотянулась до ручки двери, уже почти, почти… Но вдруг замираю, потому что в мой мозг, словно пуля, вонзается догадка. — Что значит «в прежнем общежитии»? Ее лицо сияет, даже веснушки светятся. Я смотрю на бумажку, которую держу в руках, и снова перевожу взгляд на Джессу. Медленно разворачиваю листок, уже зная, чье имя вот-вот увижу среди учеников, переведенных на факультет Локлан. Мой факультет. — Ты даже не представляешь, какой я могу быть полезной, — начинает она. — Рафаэлла думает, что меня лучше поселить со старшими. — Рафаэлла-то что в этом понимает? — Она полагает, что сможет вычислить, где находится туннель, — раздается у меня за спиной голос Рафаэллы. — Мой отец говорил… Я уже не слушаю, что там говорил отец Джессы Маккензи. Я зажата между двумя своими худшими кошмарами. — Поздравляю, — говорит Рафаэлла, — хотя Ричард и остальные, по-моему, уже готовят переворот. — Она всегда серьезная, как старушка. — И я тебя поздравляю. — Джесса все еще сияет. — Мы выясним, где туннель, — заявляет Рафаэлла, — вернем Молитвенное дерево и узнаем, как… Мне очень хочется оказаться перед компьютером, где можно просто нажать кнопку и заблокировать весь спам. Эти двое — самый настоящий спам. — Но, Тейлор, — продолжает Джесса своим раздражающим приглушенным голоском, — тебе надо поближе познакомиться с детьми на своем факультете. Хлоя П. говорит, что те, кто живет в общих спальнях, тебя совсем не знают. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь