— Если на то есть причина. — Она у них уже есть. Некоторые из них — во всяком случае, самые важные — надежно заперты. — Шантаж? — Правая бровь мистера Темплтона приподнялась. Коннор ничего не ответил. Он просто стоял. Мне не нравилась мысль, что Коннор прибегает к шантажу, чтобы добиться своего. И особенно мне не нравилось его молчание в ответ на обвинение. Но это было первое, что поразило Августа Темплтона. — А мне показалось, ты сказал, что играешь не по моим правилам. — Если знаю, что противник играет грязно, иногда я играю грязнее. Мы поддержим кандидата от оппозиции. Сначала на местных выборах, а если пройдет, то и на всеобщих. — В голосе Коннора звучало явное ликование. — Тогда в следующем году в Неваде будет очень дорогой предвыборный сезон. — Ты делаешь это намеренно, чтобы досадить мне. — Голубые глаза мистера Темплтона вспыхнули холодным огнем. — Нет… Как я объяснил Лили, это лишь одно из многих, многих побочных преимуществ. — Что именно ты называешь преимуществом — возможность уничтожить нашу семью? — Уничтожение нашей семьи? Слишком грандиозно, тебе не кажется? — Твои дела обойдутся нам в миллиарды долларов. — И сэкономят сотни миллиардов долларов для всех остальных на Земле. Мистер Темплтон усмехнулся. — Ну и кто же теперь звучит грандиозно? — По крайней мере, я думаю не о себе, а о ком-то другом. — Это не те люди, о которых тебе следует думать. — О, перестань, папа. Просто отмени заказ на пятисотфутовую яхту и больше не покупай Ван Гога для своей частной коллекции. И скажи маме, что в этом году она может купить только две тосканские виллы. — Ты можешь сказать ей сам. И тут из столовой пентхауса донесся царственный женский голос: — Привет, дорогой. Глава 34 Миссис Темплтон вошла в комнату так, словно вышла на сцену бродвейской драмы. Она была худой и высокой — во всяком случае, выше меня, хотя это мало о чем говорит. Она была «женщиной определенного возраста» и отчаянно боролась с этим. Лицо у нее было слегка натянутое, как у человека, перенесшего пластическую операцию, хотя, надо сказать, операция была сделана хорошо. Ее шея была гладкой, почти без морщин, а лоб — безупречным. Либо она родила Коннора, когда ей было шестнадцать (я собираюсь сказать «нет»), либо хирург сотворил с ней чудеса. Как и ее стилист: ни одной седой пряди в поле зрения, только матовые светлые волосы, подстриженные в длинном боб в стиле Анны Винтур. Как и от ее мужа, от нее разило деньгами и престижем. Ее аристократический тон, без сомнения, был выкован лучшими подготовительными школами и колледжами, которые можно купить за большие деньги. На ней было серое деловое платье и жакет в тон. Достаточно консервативно, чтобы соответствовать ее положению в жизни, но, очевидно, дизайнерская марка, чтобы похвастаться своими деньгами. Она носила на шее красивую двойную нитку жемчуга, показную, но без излишеств. На руках у нее было всего несколько колец, но бриллиант на обручальном мог соперничать по размеру с кубиком льда. (Ладно, маленьким кубиком льда.) В отличие от мужа, она подошла прямо к Коннору и поцеловала его. Ну, во всяком случае, воздушный поцелуй, по одному с каждой стороны лица. — Боже мой, Коннор, ты совсем вспотел. Что ты делал, бегал марафон? Не отвечай, я не хочу знать. — Ты была здесь все это время? — раздраженно спросил Коннор. — Я решила сначала дать вам с отцом все обсудить. Хотя это не сработало так что сейчас самое подходящее время вступить в бой. — Замечательно. Все, что нам сейчас нужно, — это Винсент, чтобы завершить счастливое воссоединение семьи. Где Винс? — Он уже в пути, — сказал мистер Темплтон. — Конечно же. — Его самолет приземлился как раз перед твоим прибытием. — Ты имеешь в виду свой частный самолет? — То, что принадлежит нам, принадлежит и ему, и тебе тоже, — отрезала миссис Темплтон, — если не будешь стараться нас предать. Что это за глупость — сдавать в аренду десять тысяч квадратных миль федеральной и государственной земли? — Если тебе известны квадратные метры, ты, вероятно, знаешь и причину. — Правда, Коннор, почему ты так стараешься нам помешать? — Если я не преклоняюсь перед каждым твоим желанием, не значит, что я воюю с тобой. Или предаю. — Нет, это просто «побочное преимущество», — едко сказала она. — Одно из многих. — В голосе Коннора слышалось озорное восхищение. Мистер Темплтон снова бросился в атаку. — Я приказываю тебе прекратить эту глупость. — Ну… в ТАКОМ случае… — Как мой сын, ты обязан… — Ты пытаешься играть на моей «сыновьей преданности»? Ты лишился этой привилегии, когда я вытащил твою жалкую задницу из Мексики. Старик стиснул зубы. Но миссис Темплтон разразилась театральной тирадой, всплеснув руками и закатив глаза. — О, ради Бога, неужели тебе обязательно вспоминать эту тему? Ты бьешь его ножом в спину. — «Но я спас тебя в Мексике». Заставляешь наши акции падать на двадцать процентов — «Но я спас тебя в Мексике». Замышляешь уничтожить нас… «Но я спас тебя в Мексике». Ты думаешь, что твоя маленькая мексиканская болтовня имеет для меня хоть какой-то вес? «Я родила тебя» — это немного больше, чем все, что ты можешь предложить. — Спасибо, мама, что родила меня. — Голос Коннора сочился сарказмом. — А потом быстро навязала мне бесконечную череду нянь и интернатов. — Возможно, мне следовало постоянно держать тебя рядом. Может быть, тогда ты не стал бы таким садистским, мстительным ребенком. — Да, ты забыла первое правило воспитания: «держи друзей близко, а врагов — еще ближе». — Острее змеиного укуса… — пробормотала она. — Ну, посмотри на это с другой стороны: у тебя есть по крайней мере один благодарный сын, — усмехнулся Коннор. — В конце концов, он обязан вам обоим всем. — И ты считаешь, что ничего нам не должен. — Десять миллионов долларов, насколько я помню, — сказал мистер Темплтон. — О, но разве ты не слышал, Август? — ответила миссис Темплтон. — Он спас тебя в Мексике. Мои глаза расширились. По сравнению с этим «Дорогая мамочка» начинала походить на шоу Донны Рид. К сожалению, я думаю, что мое выражение лица привлекло ее внимание. Она посмотрела на меня и слегка прищурилась. Я заметила, что, как и ее муж, она совершенно не обращала внимания на Джонни. Просто смотрела сквозь него. Единственный раз, когда мистер Темплтон признал его существование, — назвал его в третьем лице «мистер Инаба». Может, поэтому Джонни так удивился, когда я попрощалась с ним в воскресенье вечером, когда Коннор отвез меня домой… Коннор заметил, что она смотрит на меня. — Лили, познакомься с моей матерью, Ленорой. Мама, Лили Росс. — «Миссис Темплтон» подойдет. Она сверкнула фальшивой улыбкой, которая умерла быстрой смертью, затем подошла ближе и оглядела меня с ног до головы.