— Много неприятного. — Например, что? — Крики, взаимные упрёки, обвинения в недобросовестности, угрозы судебными исками и много чего еще. — Какие судебные иски? — О, Вестерхольц полагает, что я не имел никакого намерения выкупать Экзертон, и что я использовал поглощение, как предлог для просмотра его документов в целях корпоративного шпионажа. Мне стало дурно, когда я представила свою роль во всем этом. — А у него… у него есть для этого основания? — Я отметил, что обычно в случае корпоративного шпионажа не обращаются к генеральному директору компании с просьбой о доступе к конфиденциальным файлам и оказании полного содействия. Когда он ответил, что согласился лишь потому, что предполагал, что эта сделка уже решенный вопрос, я сказал, что это было очень неверное предположение. Наш разговор закончился его криками и моим предложением Совету директоров о возможном пересмотре его кандидатуры на должности генерального директора. — Ты этого не сделал, — ахнула я. — О, не волнуйся за Вестерхольца, его с Советом директоров и водой не разольёшь. Мы это тщательно проверили. Нет, все это дерьмо отразится на его любимом козле отпущения — и твоем любимом боссе, Герр Клаусе. Не то чтобы он не заслужил этого. — Коннор оглянулся на картонную коробку, которую я запихнула на маленькую полочку за сиденьями Ламборгини. — Полагаю, что между вами все прошло не так хорошо. — Ха! — не смеясь, сказала я. Просто воскликнула «ха», в той манере, в какой обычно говорят «подожди, ты еще не ВСЕ знаешь!» Затем я подробно рассказала ему о том, что произошло после того, как Клаус вернулся с совещания. Чем больше я ему рассказывала, тем злее и угрюмее становился взгляд Коннора, пока я не дошла до той части, где сказала: Вы дерьмовый начальник, Клаус — но как человек, вы еще дерьмовее. Теперь была его очередь в шоке посмотреть на меня. — Ты этого не сделала. — Сделала. Он широко улыбнулся, вернув свое внимание на дорогу. — Молодец. Я тобой горжусь, Лили. — Думаю, все твои советы в конечном итоге дошли до меня. — Тебе потребовалось какое-то время на это, — поддразнил он. Я в шутку шлепнула его поруке. — Это было первое утро, когда я увидела его, с тех пор как встретила тебя, дурачок! — Эй, я тут за рулем! — шутливо воскликнул он. Затем добавил обычным тоном. — Расскажи, что было потом. Я рассказала все остальное, включая, Ты не можешь меня уволить, мудак, потому что я сама увольняюсь. Коннор захохотал. — Да, ну, потом он приказал эвакуировать мою машину, так что, полагаю, он смеялся последним, — хмуро сказала я. — Я скажу своим людям позаботиться о твоей машине. К тому же, сейчас ты сидишь в Ламборгини, направляясь в Вегас со мной, а Клаус — если он не потеряет свою работу — будет понижен в должности и/или все в Экзертоне будут на протяжении нескольких лет постоянно гнобить его. Теперь он ходячее посмешище. Даже если он перейдет в другую компанию, могу гарантировать тебе, эта история существенно подпортила его репутацию. Итак, скажи мне еще раз, кто будет смеяться последним? — Хм… ладно, — неохотно согласилась я. Затем добавила, — к тому же, я получила бонус в пятьдесят тысяч долларов. Я произнесла это спокойно — не радостно или волнительно. Больше было похоже на дебютный ход, которым я приглашала его ответить. — Так и есть, — согласился он нейтральным тоном. Я положила голову на подголовник и какое-то время молча смотрела на него. — Знаешь, мне ведь не нужны твои деньги, — наконец, сказала я. — Знаю, — тихо ответил он. — Я хочу, чтобы ты забрал их обратно. — Я уже говорил тебе, что это подарок. Если они тебе не нужны, пожертвуй их куда-нибудь. — Как ты вообще узнал номер моего счета? — Я видел чеки на твоем столе в твоей квартире. Запомнил номер отделения банка и номер твоего счета. У меня челюсть отвисла. — У тебя что фотографическая память? — Не совсем, просто способность к запоминанию чисел. Ты уже это видела раньше. Это была правда — в тот вечер, когда мы впервые встретились, он с одного взгляда запомнил номер телефона в моем мобильном. — А мой банк просто принял деньги, вот так запросто? Не задавая вопросов? Уголок его рта немного приподнялся в усмешке. — Я знаю одного парня. Я раздраженно вздохнула. — Уверена, что знаешь. Но… — Пожалуйста, можем мы не говорить о деньгах? — спросил он, в его голосе сквозило раздражение. Я предположила, что Коннор никогда ничего не просил, и это его беспокоило сейчас. Я слегка обиделась. — Почему нет? — Потому что, я облажался, в первую очередь, заговорив о деньгах, — сказал он мрачно. — И я не хочу повторить это снова. Поэтому, пожалуйста, давай не будем об этом, хорошо? Просто сделай пожертвование или что захочешь… но отныне, давай просто не будем говорить о них. — Он помолчал. — Пожалуйста. Я сидела, наблюдая за ним. Я облажался, в первую очередь, заговорив о деньгах, и я не хочу повторить это снова. Мое сердце переполнилось радостью. Я чувствовала, что вот-вот расплачусь. — …хорошо. — Спасибо. Он произнес это не сердито, а словно действительно был благодарен. Затем он потянулся за моей рукой, поднес ее к своим губам и нежно поцеловал, снова и снова. Может, причина была в том, сколько эмоций он показал мне за последние пятнадцать минут — пусть даже сдержанно. Может, причина была в том, как он открылся мне. Может, потому что вся моя печаль наконец исчезла, и ее заменила радость. Или, может, из-за того, что самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала, целовал мою руку. Какой бы ни была причина, и несмотря на то, насколько вымотанной я была, я начала понемногу возбуждаться. — Продолжишь так делать, — прошептала я, — и нам придется развернуться и отправиться к Спейс Маунтин. Он засмеялся. — Я не знал, что у тебя хватит сил сделать это в твоем нынешнем состоянии. — Не думаю, что хватит. У меня глаза закрываются. Он положил мою руку обратно мне на колени. — Ты должна поспать. Опусти спинку сидения назад. Вздремни. Я издала небольшой разочарованный звук, типа Ай-й-й-й… — Я расскажу тебе, чем мы займемся, когда доберемся до Вегаса, — сказал он низким, соблазнительным голосом. — Да? — зевнула я. — Мы зарегистрируемся в самом шикарном отеле и поселимся в самом красивом пентхаусе, который будет свободен. — Ему не обязательно быть шикарным, — прошептала я. — Или пентхаусом.